Он не пошевелился, когда Кирис содрал с него одежду. Белое тело, ледяная ровная кожа, сквозь которую проступали синеватые ребра. Грудная клетка вздымалась, мальчишка дышал, но в себя приходить отказывался наотрез.
Как и отпускать злосчастный клинок.
Кирис подтащил к камину хлипкую с виду козетку, но мальчишку она выдержала. Набросив на тощие плечи покрывало, сложенное в несколько раз, Кирис сам приблизился к огню. Он позволил пламени почти выбраться, почти коснуться ладоней, и жар его немного отрезвил.
Выходит…
Дерьмо выходит. Редкостное. От такого, даже если кругом непричастен, не отмыться.
Мар… не знал?
Делал вид, что не знает? Не имеет значения. Это его остров и, стало быть, он в ответе. Так скажут. И потребуют отставки.
Всего-навсего отставки.
Шелест моря стал более явным. Оно кралось к порогу, оно выбралось, переползло через череду острых камней, вскарабкалось по тропинке и теперь шло… к Кирису? Или за ним? Страшно? Ничего, со страхом он справится…
Телеграмма…
До телеграфа еще добраться надо. А Мар умеет чувствовать людей. И сохранять родовые тайны… там, где много мертвецов, еще один ничего не изменит.
Или два?
Мальчишку ведь тоже не пощадит. Если узнает. Когда узнает… одно дело — безумец, которого держат взаперти, чтобы не смущать знакомых. И совсем другое, как мальчишка сказал?
Некроманты — судьи Джара?
И стало быть, на этом острове давно неладно, если появилась нужда в таком судье. А в дверь все-таки постучали, и Кирис открыл ее, даже не спросив, кто по ту сторону.
И без того понятно: море.
В комнатах Лаймы не было цветов.
И фигурок.
Да и сами эти комнаты… серые стены. Простая мебель. Стол у окна. Темные занавески, прихваченные простыми лентами. Стопка бумаги, придавленная розовым шаром пресс-папье.
Секретер.
И зеркало в половину стены.
В нем отразилась нелепая некрасивая женщина с коричневой от веснушек кожей и волосами, которые торчали, будто иглы ежа. Впрочем другая, сидевшая напротив зеркала с бокалом вина, выглядела не лучше.
В отражении.
Она была чересчур худа и бледна. Ее кожа обтягивала череп плотно, подчеркивая некоторую неправильность его. Ее губы казались блеклыми, выцветшими, а в светлых волосах набралось седины. У настоящей Лаймы та была незаметна, а вот у отражения…
— На редкость поганое создание, — сказала Лайма, протянув руку к той, которая подалась навстречу. — Все хочу выкинуть, да… отрезвляет. Взглянешь поутру, и сразу становится ясно, что сегодня лучше не стало. Садись.
Она курила.
Тонкий мундштук черного цвета с тонкою же сигариллой и тонкой нитью дыма вполне себе гармонировали с образом, как и темное платье строгого кроя.
— Я не понимаю, что здесь происходит, — я присела на край кресла.
Жесткое.
Просто дерево. Полированное. Ни обивки, ни подушки даже. И у самой Лаймы такое же.
— Этого никто, думаю, до конца не понимает, — Лайма прикрыла глаза. — Хочешь? Хорошая трава… душу отпускает.
— Нет, спасибо.
— Боишься? Правильно… ее недаром запретили, но… некоторым можно и то, что нельзя, если очень хочется. А мне не просто хочется, мне бы с ума не сойти… к нему тянет, правда?
— К Мару?
— А то ж… он с нами, как кошка с мышью… отпустить, позволить поверить, будто свободна и… потом позвать. Угостить лаской. Нашептать на ухо очередную порцию правды… то есть ты знаешь, что лжет, скотина, но все равно отчаянно веришь, что это правда. Я поэтому и держу это зеркало. Оно хотя бы никогда не лжет.
Я погладила полированный подлокотник.
— Мар ведь… воздействует, верно?
Лайма пожала плечами.
— Это родовой дар?
Еще одно пожатие.
Сладковатый дым дурмана полностью затуманил ее разум. И разговаривать сейчас бесполезно. Я вздохнула…
— Камни, — вдруг произнесла Лайма и, как показалось, та, которая в зеркале. — На Островах появились камни… алмазы… хорошая чистота, размер отличный… цвета… знаешь, цветных алмазов не так и много. А здесь…
Сердце обмерло.
Да не мог он этого узнать! Не мог и все… алмазы никогда не входили в сферу моих интересов. И вообще… они понадобились как ресурс и все, а что у нас получилось чуть больше, чем я рассчитывала, так это просто везение такое.
Или невезение?
— Мар… с год тому приобрел партию… ему предложили, а он никогда не отказывался от выгодных предложений, даже если не совсем законных, — Лайма уронила сигарету, и отражение поднесло некрасивую руку к приоткрытому рту. — Сперва думал, что это контрабанда. Империя, в отличие от островов, богата, да… и умелый человек многое способен привезти.
На это мы и рассчитывали.
Клеймо подделывать воздержались, все же это не так и просто, да и уровней защиты в нем куда больше, чем кажется на первый взгляд. Но в Империи с полдюжины шахт и не везде контроль за добычей стоит на должном уровне.
— Камни были хороши.
Лайма гладила пальчиками верхнюю губу. Проводила вправо и затем влево, и снова вправо.
— Мар пришел ко мне… он хотел еще. Ему всегда мало, да… во всем мало… денег мало… власти недостаточно… особенно если над людьми. Власть — вообще такая вещь, которой никогда не бывает слишком… не для таких, как Мар… так получилось, что… у меня есть кое-какие знакомства… мне не показалось это сколь бы то ни было важным. Камни… разовая поставка… свела Мара с имперцами… не подумай, он не собирался торговать секретами. Ему нужны были камни, которые действительно оттуда.
Проклятье!
Мы думали об этом, все-таки химический состав камней будет отличаться, но вот чтобы кто-то рискнул купить и извести пару алмазов на проверку. Вероятность показалась нам ничтожной.
— Он сумел дотянуться до всех… из каждой шахты…
Лайма захихикала и поспешно зажала себе рот.
— Тише… ты не говори… он не должен знать, что ты знаешь. Это испортит ему всю игру, и тогда Мар разозлится. Ты не представляешь, на что он способен, когда злится…
И представлять не хочу.
Значит, развод — это так… это чтобы поманить, выдернуть меня с Ольса, где при всем своем желании Мар ничего не мог мне сделать. Там. А здесь? В теории… если по закону… законы я знала теперь, успела изучить, да только сомневаюсь, что они мне помогут.
— Правильно, — Лайма подняла палец. — Здесь он хозяин… всегда… поэтому будь осторожна… я тебя все еще ненавижу, но понимаю, что ты не виновата… Мар год камни покупал… собирал… пытался понять.
— И решил, что я их сделала?
— Что их сделали, — Лайма подняла палец, а ее отражение в зеркале препохабно усмехнулось. — В этом все… их сделали… а кто?
— Кто?
Получилось, пожалуй, слишком нервно.
— Он и вправду думает, что я… что если бы у меня были алмазы, я бы…
— Он не думает. Он знает, что ты — единственный инженер, который не связан контрактом и кровью. Все… даже выпускники старших курсов… они теперь подписывают не просто бумаги, а на крови, да… и условия… ты бы почитала на досуге, чтобы понять… это как душу продать. Дорого, да… но потом… кто отпустит нужную душу на свободу?
Женщина в зеркале смотрела на меня.
Прямо.
Зло. Не скрывая своей злости и ненависти. А мое отражение выглядело откровенно жалким. И при одном взгляде на него становилось очевидно, что никаких алмазов у меня нет… нет и быть не может… сегодня же в море утоплю, пока Мар не удосужился обыскать мои вещи.
Ладно, сегодня буря.
Утоплю завтра.
— Он тебя не отпустит, — покачала головой Лайма. — Даже если выяснится, что камни не твои, он тебя все равно не отпустит. Он слишком долго пытался добраться, чтобы взять и вот так просто подарить тебе свободу. Хотя… с другой стороны… ему нравится быть великодушным.
Она прижала палец к губам.
— Только тихо, хорошо? Я тебе ничего не говорила.
— Ты мне ничего не говорила, — эхом отозвалась я и вышла из комнаты.
Интересно, предложение рыжего еще в силе? Или он тоже часть игры?
