В любом случае алтамаруки были глупцами, и я не могла поверить, что и сама некогда предавалась похожим фантазиям.
Уставившись на свои ноги, я заметила, что к пальцам прилипла белая, сверкающая пыль.
— Это не похоже на песок, — сказала я и провела пальцем по маленьким белым кристаллам. Я поднесла палец к глазам и внимательно их изучила. — Это похоже на…
Джинн поднёс мою руку к своему рту и быстро обхватил мой палец своими губами, так что тепло волнами побежало по моей руке до самого локтя. Я почувствовала, как его язык прижался к подушечке моего пальца, прежде чем он отпустил его.
— Это соль, — объявил он, ухмыльнувшись, и причмокнул губами.
Я раскрыла рот и протянула руку, чтобы найти ещё этого мелкого порошка. Я тоже попробовала его.
— Соль? — воскликнула я недоуменно. — Такая же, как у моего отца?
— Та же самая.
— Все так, как говорил Рафаль.
Саалим застонал.
— Если я услышу ещё раз имя этого человека, я оставлю тебя здесь одну.
— Ты не посмеешь, — я зыркнула на него. — Рафаль, Рафаль, Рафаль.
Он встал и резко зашагал прочь, но потом вернулся, налетел на меня. Нежно опустил меня на землю, после чего атаковал мою шею и грудь своими губами.
— Подожди! — сказала я, сидя на Саалиме, который лежал на камне. — Соль происходит из песка?
Я сощурилась.
Саалим разразился хохотом и притянул меня к себе.
— Нет, не из песка. Из моря. Вода такая соленая, что её нельзя пить. Когда она высыхает, от неё остается соль. Кроме соляных шахт, море — это единственное место, где её можно найти. Поэтому она такая редкая, и именно по этой причине Мадинат Алмулихи был таким богатым городом, как и говорил твой любимый рассказчик.
Я проигнорировала его насмешливый тон.
— А история о моём отце…
— Что? — озадаченно сказал он и сел.
— Человек, который добыл соль из слёз в песках пустыни.
Так заканчивалась эта история, но концовка всегда казалась какой-то… неправильной. Теперь я понимала, почему. «Человек, который нашёл соль моря в песках пустыни».
Я посмотрела на небо, задумавшись об этой истории и о той роли, которую сыграл в ней джинн.
— Ужасный человек, который нашёл в песках пустыни великолепного, красивого и почти идеального волшебного джинна, который дал ему соль, — сказал Саалим. — Так гораздо лучше, не находишь?
Я толкнула его локтем в рёбра.
— Вообще-то, я серьёзно.
— Ты слишком серьёзна.
Я раскрыла рот.
— Нет, это ты слишком серьёзный.
— Ну, раз я слишком серьёзный, я не расскажу тебе о торговле солью в Алмулихи.
Поспешив забрать свои слова назад, я начала умолять его рассказать мне. И Саалим поведал мне о том, как шла торговля солью в городе — до того, как центром пустыни стало поселение моего отца. Люди приезжали отовсюду, чтобы добыть соль из неиссякаемых источников, расположенных на берегах. Он сказал, что были и соляные шахты, которыми владели более мелкие поселения недалеко отсюда, где люди тоже могли достать соль. Для многих этот путь был легче, так как прибрежный климат был мягче для людей и верблюдов. Когда он упомянул плывущие корабли, привозившие каменья и другие редкие товары, меня чуть ли не затрясло от воодушевления. Корабли? Путешествие по воде? На моей карте не было воды. Чего ещё там не доставало? Ответив, по меньшей мере, на сотню моих вопросов, он накрыл мои губы своей рукой, заставив меня замолчать.
— Ты задаешь так много вопросов. Когда же я смогу поцеловать тебя, если мы только и делаем, что говорим? — объявил он с широкой улыбкой, после чего убрал руку и заменил её своими губами.
— Ты сегодня такой счастливый, — подметила я.
Эта радость отражалась на его висках и в уголках рта.
— Я очень счастлив. Я дома с женщиной, которую очень люблю, — он посмотрел на меня, его золотые глаза ярко сияли.
Я улыбнулась, но моя улыбка быстро испарилась, потому что у меня в груди засело чувство печали. Наш вчерашний вечер, и это утро, всё это было таким временным, таким быстротечным. Скоро мы должны будем вернуться в моё поселение. В неизвестность. К моему отцу. Мы не могли оставаться здесь вечно, о чём уже напоминал мне Саалим. В конечно счёте нам придётся вернуться в реальную жизнь. Чем дольше мы оставались здесь, тем сложнее будет возвращаться.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Перестань, — сказал Саалим. — Та жизнь никуда не денется, думаешь ты о ней или нет, поэтому не надо о ней думать. Давай насладимся этим моментом, проведённым вместе. Когда ничего не стоит у нас на пути. Мы всегда можем вернуться сюда.
— А нам обязательно уходить?
— Предположим, мы остановим время. Что будет, когда ты состаришься, Эмель? Когда ты сделаешь свой последний вдох? Ты закроешь глаза и проснёшься в своём поселении. И жизнь начнётся сначала. Только теперь с тобой будут десятки лет воспоминаний о счастливой жизни и свободе, которые ты перенесёшь в эту несвободную жизнь. Это жестоко, и как бы мне не хотелось быть эгоистом, как бы мне не хотелось дать тебе то, что ты хочешь, я не могу поступить так с тобой.
Поэтому мы сидели и наблюдали за тем, как солнце поднялось высоко в небо, а воздух вокруг нас стал теплее. Мы наблюдали за птицами, которые садились на высокие стены, а потом ныряли в бушующее море. Саалим рассказывал мне истории, которые он запомнил, живя в Мадинате Алмулихи. Но, ни одна из них не открыла мне тайну о том, кем он был внутри этих стен, и какую жизнь он вёл. Это всегда были истории о других людях, или о чьих-то домах. Но мне было достаточно того, что он мне рассказывал, потому что я была очарована тем невероятным миром, что он описывал.
Мы делились историями, едой и нежностью, как это делают пары: золотой джинн, связанный магией, темноглазая ахира, порабощенная королем, и мечты о счастье, несмотря на запретность нашей любви.
ГЛАВА 22
Солнце упало за горизонт, морской воздух стал суше, ветер замедлился, а земля стала мягкой, превратившись в песок. Снова наступила ночь, а шатры вернулись на свои места на тихой улице. Я припала к Саалиму, закрыв глаза. Я уже отчаянно хотела вернуться на границу пустыни, куда угодно только не туда, где я сейчас стояла.
Внутри меня всё нервно сжалось. Я не хотела возвращаться домой, во дворец, в постель другого мужчины. Ядовитые мысли тут же вернулись в мою голову, словно пытались очернить моё счастье.
— Я не хочу расставаться с тобой, — прошептала я, уткнувшись ему в грудь.
Слёзы потекли из моих закрытых глаз.
— Я знаю, — его голос прозвучал напряжённо.
Мы крепко обнимали друг друга, а его смех исчез вместе с волнами.
— Я хочу вернуться. И остаться там. Меня не волнуют последствия.
Я вела себя так по-детски и была такой жалкой в своем отчаянии. Реальная жизнь растоптала мою радость, и я изо всех сил пыталась зацепиться за те сладкие воспоминания.
Он нахмурился.
— Я хочу того же. Я хочу дать это тебе.
— Так сделай это.
— Ты знаешь, почему я не буду этого делать.
— А если я пожелаю?
— Пожалуйста, не надо, — сказал он поверженно.
Я сделала глубокий вдох.
— Что нам теперь делать?
— Не знаю, — помолчав, ответил он. — Но я найду способ видеться с тобой как можно чаще. Я обещаю, — он стиснул меня ещё сильнее и пробормотал мне на ухо. — Ты готова, любовь моя?
Я покачала головой, но потом потянулась к нему и поцеловала его в губы в последний раз. И вдруг время снова начало двигаться.
Я быстро побежала домой по деревенским улицам, пытаясь сдержать слёзы. Я скорбела по утрате того, что случилось со мной, и из-за того к чему вернулась. Сложно было поверить, что я увидела границу пустыни, которая слыла всего лишь легендой для деревенских жителей. Но она была такой же реальной, как и джинн.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Я держала в руках рамку с гобеленом, на котором были изображены дюны на фоне сумерек. Мои сёстры продевали нити сквозь натянутое полотно. Шум мужских голосов проник к нам в шатёр.
