От него пахло по-другому, словно он использовал какое-то новое средство после бритья. Мне показалось, что он хочет побыстрее с этим покончить, а потом пить вино. Я планировала совсем не это. Я думала, что вино нас расслабит.
Я делаю глубокий вдох и мысленно возвращаюсь в домик на дереве. Я помню запах свежеспиленных веток и влажных листьев. Я потянула Коди вниз на одеяло. Он потянулся к моей груди и толкнул меня на спину, а потом навалился на меня своим весом. И что-то изменилось. Я больше не была уверена, что хочу это сделать, но не могла и подумать о том, чтобы расстаться с Коди. Он был хорошим и чистым, и самым ценным человеком в моей жизни.
– Казалось, что все происходит слишком быстро, – продолжаю я. – Я хотела, чтобы он слегка притормозил и сказала ему об этом. Но он не обратил внимания.
– Мне очень жаль. Это ужасно, – говорил Зак.
Я вспоминаю, как начала паниковать, когда поняла, что Коди никак не реагирует на мои слова. Его рука тянулась к пуговицам у меня на шортах. Меня так шокировало его поведение, что силы оставили меня. Я пыталась сказать ему «нет», но не могла произнести ни слова. Я сопротивлялась, но он пытался стянуть с меня шорты, не обращая внимания на мое сопротивление. Обычно я не была такой слабой. Почему я не могла скинуть его с себя? Меня лишил сил ужас от того, что он делал. Я хрипло дышала. Я испугалась. Коди или не понимал, что делает, или ему было плевать. Как такое могло происходить со мной? Он стянул с меня шорты, запустил руку мне в трусики. Затем он стал возиться со своими брюками. «О боже!»
– Я была так шокировала тем, что он делал, – говорю я. – Казалось, что у меня совершенно нет сил. Я действительно думала, что он… Но затем послышался крик, и в домик вбежал другой мальчик. Это он кричал. И я поняла, что второй мальчик – это и есть Коди. Я была с другим. Другом Коди.
– О боже. Он притворялся Коди?
– Да. И как только появился настоящий Коди, ко мне вернулись силы. Я врезала тому парню ногой в живот, оттолкнула Коди с пути, вылетела из домика и понеслась домой.
– О боже, – повторяет Зак.
– Вероятно, Коди рассказал своему другу про мою лицевую слепоту. Вероятно, он сказал, что я не могу отличить одного мальчика от другого. Я просила его поклясться, что он будет молчать, но он меня предал.
– Это ужасно. Неудивительно, что ты не любишь рассказывать людям об этом.
– Тогда я не воспринимала это как попытку изнасилования, но, конечно, это как раз она и была.
– Ты сообщила кому-то?
– Нет. Мне следовало это сделать, но мне никто не верил. И кто бы поверил в такой странный рассказ? Мы с Коди и его приятелем заключили своего рода негласное соглашение. Если они не расскажут никому про мою лицевую слепоту, я никому не расскажу про то, что они сделали. Они выполнили свою часть сделки. Они понимали, насколько все серьезно.
– Это ужасно, Ева. Мало тебе было того, через что ты прошла. Мне очень жаль.
– Ты никому не расскажешь?
– Конечно, нет. Спасибо, что доверилась мне.
Я откидываюсь на спинку дивана. Как же хорошо, когда можно кому-то довериться. Я подвигаюсь ближе к Заку, целую его и спрашиваю:
– Останешься на ночь?
Глава 47
На следующее утро я жадно ем тост (джем с мармайтом), и у меня такое ощущение, будто цвета вокруг стали ярче. Я чувствую себя отлично, потому что призналась Заку в своей лицевой слепоте. Все тайны просто разрушали меня изнутри. Ему пришлось рано уйти, потому что его ждет работа по строительству какой-то стены, но мне было приятно делить постель не с ломиком.
У меня звонит телефон. Это из дома инвалидов «Гринакр». Я отвечаю. Это доктор Патель.
– У нас есть новости, – сообщает она. – Насколько я понимаю, вы в курсе, что Джозеф может периодически пребывать в сознании и что ранее это не было замечено?
Я думаю про книгу «Ошибки, которые были допущены»[47] (но не мной).
– Да, именно я первой это заметила.
– Нам потребовалось какое-то время, чтобы заставить его отвечать, но нам удалось установить минимальный контакт и общаться. Мы пригласили специалиста.
– Это очень здорово!
– Да, это так. Но боюсь, что возникли другие осложнения.
– Что вы хотите сказать?
– Похоже, Джозеф подхватил пневмонию.
– Пневмонию? У моей бабушки он был здоров два десятка лет, а тут попал к вам и подхватил пневмонию?
– Он в плохом состоянии. Мне очень жаль. Здесь произошел один инцидент… Мы точно не можем сказать, что произошло. – Судя по голосу, она смущена.
– О чем вы говорите?
– У него был посетитель. Мужчина. Наш сотрудник вошел в палату, и этот мужчина сбежал. Наш сотрудник не успел его рассмотреть. Он попал на наши камеры видеонаблюдения, но он в маске, лицо не рассмотреть. В журнале для посетителей он записался как ваш дядя.
– Что он сделал?
– Джозеф явно чувствовал сильное недомогание после его ухода. Мы нашли следы волокон… Простите, но все обстоит не очень хорошо.
– Что вы хотите сказать?
– Я ничего не могу утверждать с уверенностью, потому что волокна иногда попадают на лица и в носы пациентов, когда мы их переворачиваем, но… Я думаю, что не исключен и другой вариант – этот мужчина накрыл подушкой его лицо.
У меня звенит в ушах.
– Кто-то пытался его убить?
– Я не уверена, как я вам уже сказала, но решила, что должна сообщить вам о случившемся.
– А в полицию вы сообщили?
– Да. Сейчас перед дверью его палаты дежурит полицейский. Но, к сожалению, Джозеф теперь подхватил пневмонию. Это серьезно.
Мне холодно, меня тошнит.
– Он умрет?
– Мы могли бы попытаться его вылечить, но теперь он может давать согласие… или не давать. Он показал, что не хочет, чтобы его лечили.
Ее голос звучит где-то далеко, словно проходит сквозь толщу воды.
– Что значит «не хочет, чтобы его лечили»? – спрашиваю я.
– Понимаете, есть предел того, чего мы можем от него добиться, но ему удалось произнести по буквам несколько слов. Все дело в том, что он натворил. Он не хочет жить из-за содеянного.
– Но он этого не делал!
– Что вы имеете в виду?
– Все было неправильно интерпретировано. Я уверена, что он не убивал мою семью. А тот, кто их на самом деле убил, теперь, вероятно, услышал, что Джозеф
