Парень отставляет в сторону одну тарелку и принимается за вторую порцию. Я замечаю, что глаза его краснеют, как будто он погрузился в свои воспоминания. Крис это замечает тоже.
— Тебе только тридцать три. Все еще будет. Построишь дом, возьмешь в жены девушку по душе, детей нарожаете. Рано цветы на могилку носить.
— Сам знаешь, смерть рядом ходит. Я бы хотел к тебе с хлебом в гости ходить и чад растить. Семьи хотел бы, но как-то, не верится в твой радужный прогноз.
Несмотря на поддержку Кристофера, Дрейк поддается своим депрессивным настроениям. Сейчас ему легче, чем вчера, когда целая группа зависела от решения одного человека. Вампир все улаживает, ведет, примиряет враждующих. Нужно время. Для всех. И для меня тоже.
После разговора с Дрейком, Кристофер отправляет меня в палатку, а сам, по моей просьбе, отправляется поговорить с Клэр. Вампир не дает мне надежд, но я не оставляю себе права сомневаться. Для нее это единственный шанс выжить. Альтернатив нет.
В палатке очень свободно и прохладно. Я почти сразу забираюсь в спальник и пытаюсь согреться. Он пуховый, мягкий и быстро концентрирует внутри тепло. Почти так же быстро я проваливаюсь в сон. Попытки бороться с усталостью не помогают.
Мой план проснуться с приходом мужа- не срабатывает. Мрак сменяется светом. Пение птиц, я просыпаюсь в объятиях Кристофера. Он соединил наши спальники и во сне я прижалась к его груди, чтобы согреться. Ничего не помню, все обрывками.
Его улыбка сейчас очаровывает. Темные глаза полны тепла и заботы. Вампир касается губами моего носа, сладко вовлекая в новый день.
— Как спалось?
— Как вчера уснула даже не помню. Хотела тебя дождаться.
— Да, фонарик оставила включенным. Я так и понял, — вампир обнимает меня крепче, позволив себе еще немного побыть рядом, не отвлекаясь на голоса снаружи.
— Кажется там уже никто не спит?
— Кто-то спит, кто-то встал. Сейчас восемь, — шепчет Крис спокойно, — Торопиться некуда. Нам пройти каньон, а на выходе будет ждать грузовик. Оттуда едем в отведенное для нас здание. Временное укрытие.
Мне так хочется остановить это мгновение и вечность пробыть здесь с ним, никуда не торопясь. Но голод и естественные нужды зовут пониматься. Меня ждет умывание холодной водой, сборы, завтрак и путь. Хотя после вчерашнего ноги до сих пор гудят.
— У меня столько вопросов, — признаюсь я, чуть приподнимаясь, — Галия, соглашение и Клэр. Ты говорил с ней?
— Она не хочет, Эми.
— Что?
— Я знаю, как это звучит. Но, послушай, мы не можем заставить человека жить.
С этим мирится я не готова. Кристофер не дает мне выбраться из спальника и рвануть босиком прочь из палатки уговаривать Клэр. После этой односторонней борьбы я сдаюсь, сажусь и прячу лицо в ладонях. Рук вампира касаются моих плеч.
— Все это время мы могли ей помочь. А теперь…. Но ведь это может сработать? Почему она упрямится?
Супруг мыслит глубже, чем я. Во взгляде и его внешнем спокойствии читается большая любовь и сострадание к людям. В особенности к ситуации Клэр. Да, он борец. Только борьбу ведут тогда, когда есть смысл. Для нее не осталось ничего, что может удержать женщину здесь. Она хочет другого — освобождения. Догадываясь, я обреченно вздыхаю, уткнувшись носом в плечо вампира.
— Она не хочет жить? Хочет уйти?
— Да, Эмили. Клэр сильно устала. Хочет к сыновьям, с своему мужу, — шепчет Крис, поглаживая мои волосы, — Мои аргументы в пользу жизни не сработали. Хочешь, поговори с ней? Я не стану препятствовать.
Понимая ситуацию, я все же не могу смирится. Если есть шанс попробовать еще, шансы выбраться, почему не держаться за него? Мы все успеем уйти.
— Я поговорю с ней.
Мужчина касается моего подбородка, возвращая взгляд к себе. Он смотрит на меня с теплом и любовью, как в первый раз, когда перестал прятать свои истинные чувства. От этого по телу бегут мурашки и внутри зарождается приятное чувство. Мы так мало вместе, что пока создается ощущение, будто все еще встречаемся. Даже в темные времена нежность и забота лечат от невзгод, боли и пустоты внутри…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Ты боец, Эмили.
— Боец? Почти все время под твоей защитой, — смущаюсь я.
— Конечно боец. Я много перечислять много твоих заслуг. Но то, что ты провернула вчера, заслуживает уважения. Третий месяц беременности, а ты прошла через леса, поля по высокому снегу и даже не пожаловалась мне на тяжелую судьбу.
Я пытаюсь изобразить недовольство, но тут же сдаюсь на смех, заявив, — Только хотела пожаловаться, не успела. Теперь как быть, чтобы остаться бойцом в твоих глазах?
Крис не дает мне выбраться из спальника, завернув под себя в объятия. Он покрывает поцелуями шею, плечи, доказывает, насколько сильно скучает… К остальным мы выходим только через пол часа. После нежностей и любви, холод меня не сильно беспокоит. Тем более сегодня солнечно. Можно любоваться красотой каньона и его снежными вершинами, венчающими скалы с двух сторон.
Пока группа доедает завтрак, я спешно направляюсь к Клэр поговорить. Все равно в меня не зайдет даже утренний чай. Токсикоз затягивается больше, чем на месяц. А я мечтала, что к третьему все пройдет. Наивная.
Женщина сидит в стороне, направив к солнцу лицо. Она наслаждается утром, погрузившись в природу, момент, в настоящее, которое у нее осталось. Я тихонько присаживаюсь рядом на бревно, получше закутавшись в пальто от мороза.
— Клэр? Доброго утра! Я хотела поговорить с вами, можно?
— Деточка, здравствуй! Можно, я тебе рада. А оказывается, ты беременна? Правда? Вчера Крис сказал, чтобы я ожидала рождение внука.
Она даже не смотрит на меня. Говорит с улыбкой и кажется счастливее всех присутствующих. Я удивляюсь тому, что Клэр знает о малыше. Похоже Кристофер вчера пытался применить все методы уговоров.
— Да, но, Клэр? Вы можете не успеть его увидеть, понимаете? Если не станете лечится, мы очень скоро расстанемся… Я не могу этого допустить!
— Ты меня совсем не жалеешь, прямо в лоб говоришь, да? — усмехается седовласая, — Поэтому вы с Дрейком не можете найти общий язык. Он тоже резкий. Пришел вчера следом за Кристофером и начал меня ругать.
— Правильно ругал! — скажи мне раньше, что буду так поддерживать Дрейка. Но сейчас я с ним согласна, — Почему вы не хотите попробовать? Это шанс увидеть другое будущее.
— Я устала, — вздыхает Клэр, — Не хочу больше бороться.
— Послушайте меня внимательно! У меня нет материнской поддержки и, может вы сочтете это эгоизмом, но я рассчитываю на вас. На ваш опыт, мудрость, на опыт человека из старшего поколения. Вас так мало осталось… У нас нет будущего, без прошлого, понимаете? Что будет знать мой сын или дочь от меня? Большую часть жизни я ждала чего-то, а потом потеряла все, что было… Вы это другое. Вы можете учить наших детей. И если говорить о роковых событиях или фатализме… Подумайте, разве не странно, что кровь моего мужа может вас исцелить? Может это и есть ваш путь — исцеление? Иначе кто-то, в кого вы так верите, не протянул бы вам руку помощи. Клэр, ваш путь не закончился, понимаете?
В следующую минуту женщина молча кладет свою ладонь на мою руку. Такая теплая несмотря на то, что все это время Клэр сидит без перчаток. Она смотрит мне в глаза и ее губы трогает ироничная улыбка. На щеках появляются ямочки, узкий маленький подбородок тонет в плотном шарфе, а седые волосы, собранные в тугой пучок, пушатся на ветру.
— Я приняла решение, детка. Я так долго думала об этом. И пока мой рассудок еще со мной, я…
— Отмените свое решение, прошу! Не время уходить… Нельзя вот так взять и сдаться!
Ей легко отказать Кристоферу, Дрейку, но мне или той же Саре она не может сказать нет. Даже, когда решение касается ее жизни.
— Ох, дорогая…
— Ради ребенка, которому вы нужны. Ради своей семьи. Мы не сможем без вас…
Она улыбается, вот-вот и сдастся. Да, я эгоистка, но сейчас все методы хороши. Я не готова отпустить нашу полевую маму.
— Дочка… Ну ладно, давай попробуем. Разве что ради малыша.
