– Твоими бы устами…
– Анжела, ну скажи, что я права! – упорствовала Ксюха. – Ей нельзя ни дня оставаться в интернате. Я предлагаю идти ко мне администратором, а она еще что-то раздумывает.
– Ты сама еще не решила, что будешь делать с фирмой, – вяло отбивалась я.
– Уже решила. Пока оставлю все как есть, только поменяю администратора и менеджера по персоналу. Администратором поставлю тебя, а менеджером Лену. Она согласилась.
– Давай поговорим об этом после, – попросила я, заметив, что бабушка Юли Зуйко прислушивается к нашему разговору.
– Учти, решать придется в ближайшие дни, – невозмутимо бросила моя подруга. – Завтра я выхожу первый день на работу и намерена сразу там навести свои порядки.
В овраге, который, как на ладони, раскинулся перед остановившимся автобусом, вовсю цвели липы. Стоял медовый дух, гудели насекомые. Пестрая компания второклассников горохом высыпала наружу и огласила окрестности визгом и криками. Дети стали носиться по траве, как выпущенные на волю щенки. Только Карина крутилась у взрослых под ногами, стараясь уцепиться за мою подругу или за меня.
Мама, моя палочка-выручалочка, быстро увела ее готовить бутерброды. Папа организовал мальчишек в поход за хворостом, а мы с Анжелой стали расчищать площадку для подвижных игр. Издали я наблюдала, как идут дела у мамы и Карины. Кажется, они поладили. По крайней мере болтали весьма оживленно, даже смеялись чему-то.
Анжелу позвала Даша, и та убежала. Как только я осталась одна, ко мне подошла Юлина бабушка.
По выражению лица Тамары Павловны я сразу догадалась, что она чем-то озабочена.
– Светлана Николаевна, вы меня извините, – осторожно начала она, уводя меня под руку подальше от чужих ушей. – Я в автобусе случайно услышала ваш разговор с этой предпринимательницей…
– Это Ксения, моя подруга, – пояснила я.
– Ну да, я так и поняла, – кивнула Тамара Павловна. – Не скрою, я очень огорчена услышанным. Неужели это правда?
– Что именно?
– То, что вы хотите уйти из школы? Нет, я, конечно, понимаю, что зарплата учителя несоразмерна с трудом, но…
– Тамара Павловна, я…
– Я вас очень понимаю, миленькая вы моя! – горячо продолжала она. – Деньги в наше время значат очень много. Но… как бы поточнее выразиться? Много, но не все. Вы согласны? Есть такое понятие – призвание. Слово-то какое! Призвание… Человек при-зван. Вы меня понимаете?
Я кивнула. Тамара Павловна, собственно, и не нуждалась в том, чтобы я что-нибудь говорила. Она сама хотела высказаться. И я молчала.
– Дети у вас непростые, никто не спорит. Но вы нашли к ним подход. Они к вам привязались, разве я не права? Вы поймите меня как родительницу. Наши дети проучились первый класс, и у них сменилась учительница. Но мы о ней не жалеем, ушла и ушла. Но вы… Если и вы теперь уйдете, им снова привыкать к новой! А дети сложные, каждый с характером, их матери бросили, а теперь еще и учительница…
– Ну зачем вы так? – растерялась я. – Я еще ничего не решила.
– Не уходите, Светлана Николаевна! – взмолилась Зуйко. – Поработайте хотя бы еще год! Вы ведь сама мать, поймите меня…
– Ну я же объясняю вам, Тамара Павловна, я ничего еще не решила, – оправдывалась я, чувствуя, что снова на меня давят с двух сторон и я не принадлежу сама себе. – Пойдемте. Кажется, нас зовут.
Нас действительно звали играть в «вышибалу». Когда дети вдоволь наигрались в мяч, набегались по склону под липами, налазались по деревьям, всех позвали к «столу», который накрыли прямо на траве, на поляне.
Вот уж когда мне пришлось краснеть за моих подопечных! Дети совсем не умели есть. Особенно мальчишки. Хватали куски обеими руками, чавкали и громко болтали с набитыми ртами.
Тамара Павловна потихоньку делала внушение сидящему близ нее Ширяеву. Тот только посмеивался, набивая в рот сразу колбасу, банан и яйца. Все это он обильно запивал газировкой.
– Ребята, а почему с нами Скворцов не поехал? – спросила я. – Он не заболел?
– Не-а, – не прожевав, ответил Ширяев. – У него дедушка умер.
– Когда? – чуть не ахнула я.
– Вчера вечером в интернат позвонили, сказали, и он ушел.
– Завтра похороны, – подсчитала Тамара Павловна.
– Светлана Николаевна, а можно, мы на похороны пойдем? – оживился Ширяев. – На поминках пироги бывают…
– Можно, – на автомате ответила я. У меня перед глазами стояли покосившийся домик с печкой, вопиющая нищета этого убогого жилища, вечно пьяная мать Паши, которая вот-вот должна произвести на свет еще одного ребенка.
– Какие вам поминки? – возмутилась Ксюшка. – Вы вести себя не умеете! Светлана Николаевна должна будет еще там за вами бегать и усмирять?
– Мы не будем баловаться, – пообещал Ширяев. – Светлана Николаевна уже разрешила. А первое слово дороже второго! И вы не встревайте.
– Что это ты тут раскомандовался? – возмутилась моя подруга, вытирая рот Ширяеву салфеткой. Он весь был перепачкан яичным желтком.
– А вы тоже тут не командуйте, – невозмутимо ответил тот. И хотя и получил за это подзатыльник от Карины, только упрямо тряхнул головой и, сощурив глаза, уставился на мою подругу: – Вы – не учительница.
– Вова! – одернула я.
– Похоже, ваша учительница совсем вас разбаловала. А вы ее не жалеете, – не унималась моя подруга. – Вот возьму и заберу ее у вас!
– Как это? – заморгал Ширяев.
– Очень просто! – развеселилась Ксюха. – Я, к твоему сведению, хозяйка одной процветающей фирмы. Мне нужен администратор. Так что Светлану Николаевну я у вас забираю. Она мне очень подходит.
– Но нам она тоже подходит! – вступился Саша Шадт.
– Тогда зачем же вы ее изводите?
– Это все интернатские! – вскочила Юля Зуйко. – Они вечно бесятся…
– Сама ты!.. – мигом отреагировала Карина.
– Светлана Николаевна, вы правда от нас уходите? – затянула Таня Репина.
Теперь все смотрели на меня – и Анжела, и мама с папой, и Тамара Павловна, и весь 2-й «Б».
Ксюха невозмутимо грызла яблоко. Я была убита ее бестактностью. Что сказать? Да, я ухожу? И испортить всем такой замечательный день? Сказать «нет» и тем самым взять на себя обязательства, которые, возможно, не смогу потом выполнить?
– Это все интернатские, они вечно как эти, – захныкала Юля Зуйко. – Один Ширяев чего стоит!
– А чё сразу – Ширяев? Я нормально себя веду. Вот Грошева…
– Светлана Николаевна, не уходите от нас! – вдруг сорвалась с места Карина и бросилась ко мне. Она едва не сбила меня с ног. Глядя на нее, повскакивали остальные. Мигом второклашки облепили меня и превратились в один большой ревущий ком. Они все ныли, что-то кричали сквозь слезы, тянули меня в разные стороны. Моя футболка стала влажной от их слез. Я не могла ничего поделать, только ревела вместе с ними. А глядя на меня, у ног моих родителей заливалась слезами моя дочь.
