— Исполнил, — отвечал Туи-Са, — три раза солнце при восходе своем заставало меня распростертым перед священным львом.
— И снова слышался голос?
— Да.
— Ты понял его язык?
— Понял.
— Объяви же нам то, что открыл он тебе.
Туи-Са приблизился к судилищу браминов.
Это была странная и вместе с тем величественная сцена. Факелы озарили фантастическим светом полуистертые стены зала, высеченные из цельной скалы, на фоне которых резко выделялись неподвижные, как статуи, фигуры браминов.
Все ждали, затаив дыхание.
Люди эти, представляющие многочисленный народ, давно уже исчезнувший с лица земли, все еще не теряли надежды на возвращение могущества своих славных предков, надежды, которая уже несколько веков поддерживала слабых, жалких потомков этой некогда великой нации.
Сейчас они терпеливо ждали слов оракула.
— Выслушайте же меня, — сказал Туи-Са. — Небо было чисто и солнце весь день золотило своими лучами величественный образ кхмерского льва. Он оставался безмолвным. Медленно опустилось на землю покрывало ночи, и во мраке ее терялись контуры священного животного.
Но я не спускал с него глаз и продолжал прислушиваться.
И вот, в первую ночь лев зарыдал, и в рыданиях его слышалось мне:
«— Проходят долгие века и я, лев кхмерский, по-прежнему остаюсь повергнутым в прах, притеснители попирают меня ногами и никакая сила не является ко мне на помощь».
Заря взошла, и он смолк.
Снова жгло его солнце своими палящими лучами, и снова мрак спустился на землю.
Во вторую ночь уже не слышно было стонов и рыданий льва.
Звучный, радостный рев вырвался из его могучей груди, и вот что узнал я:
«— Эни не умер! Эни скоро вернется! Эни уже близко! Да затрепещет от радости Ангорская пагода до самых ее колоссальных основ! Пусть священные змеи развертывают свои кольца! Пусть Джиангские кони, вещие соколы, веселыми криками выражают свою радость! Эни! Вот Эни!»
В третью ночь лев зарычал еще громче и сказал:
«С дальнего Запада едут в землю кхмеров иноземцы. Одни — враги, другие — союзники. Смерть врагам! Спасение и помощь союзникам! Эни едет с ними! Слава Эни! Великая нация приближается к нам и с ее помощью древнее племя кхмеров восторжествует над врагами!»
Вот что сказал мне Шантабумский лев: «Эни жив! Царь Огня возвращается к своим детям! Одному ему принадлежит право опоясаться священным мечом для защиты наших древних прав!»
Вот почему я, Царь Воды, Туи-Са, первый и самый преданный из его подданных, отказываюсь опоясаться мечом кхмеров! Я повинуюсь льву, что сделаете и вы сами!
Глава браминов молча выслушал рассказ Туи-Са, не перебивая его ни единым словом.
—Царь Огня был предательски убит европейцами! — сказал брамин глухим голосом. — Туи-Са, ты не понял голоса льва!
— Эни умер, но сын его…
— Сын его бесследно исчез! Кхмеры видели, как какой-то иностранец увел его в неволю.
— Неволя — не смерть!
Брамины минуту совещались между собой. Затем глава их снова обратился к Царю Воды.
— Слушай, Туи-Са, — сказал он, — пройдут четыре луны, и по истечении их титул Царя Огня снова будет пожалован тебе! А пока мы подождем исполнения пророческих слов, которые, по словам твоим, ты слышал. Но как только пройдет срок, помни, что ты должен будешь опоясаться мечом кхмеров или приготовиться к смерти.
Туи-Са наклонил голову в знак согласия.
— Я буду готов, когда придет время, — сказал он.
В эту минуту в глубине гор раздался глухой, продолжительный крик, как будто Шантабумский лев своим могучим голосом скреплял принятое Царем Воды обязательство.
Все вздрогнули.
В зале воцарилось мертвое молчание.
Снова прозвучал крик, но на этот раз еще громче, еще явственнее.
Казалось, это был сигнал, призыв к бою.
По приказу одного из браминов двое воинов бросились по подземным галереям.
Не прошло и нескольких минут, как они вернулись в сопровождении старого брамина.
— Отец! — спросил глава браминов: — Что случилось? Зачем этими жалобными воплями ты нарушил покой Совета?
— Вы, последние потомки кхмеров, слушайте! Взгляните на меня! — ответил брамин.
Быстрым движением он откинул плащ, и ужасное зрелище представилось взорам окружающих. Вся грудь его была в крови. Огромная зияющая рана едва не касалась области сердца.
Все бросились к нему.
— Сыны кхмеров! — воскликнул он. — Неверные напали на святую Ангорскую пагоду. Сыны кхмеров! Европейские разбойники убили ваших жрецов и защитников! И в эту минуту, быть может, сокровище наших предков попало в руки бесчестных людей.
Крики бешенства потрясли огромный зал.
В руках у всех внезапно сверкнули мечи.
Туи-Са с благоговением поднял руки к небу.
— Бог кхмеров! — воззвал он. — Яви нам свою помощь! И пусть небесный гром твой отомстит за нас!
29
МЕРТВАЯ ЦАРИЦА
На север от Большого озера густой лес тянется на значительном пространстве. Это непроницаемый лабиринт, сквозь который, по-видимому, никогда еще не проникал человек.
Сначала путешественник отступает перед этой преградой, которая кажется ему неодолимой.
Но этот мрачный, непроходимый лес, отталкивая путника, в то же время притягивает его своей тропической роскошью, он напоминает ему те таинственные рощи, откуда в древние времена исходили загадочные прорицания Додонского оракула.
Но если, побуждаемый любопытством, которое всегда влечет человека к неизвестному, какой-нибудь отважный пионер переступит зеленеющую преграду, если он смело пойдет вперед, топором пробивая себе путь сквозь тысячи препятствий, он услышит вдали таинственный шепот, будто отголосок прошлой жизни.
Вдруг он в испуге вскрикивает и невольно останавливается, охваченный каким-то необъяснимым ужасом, но это продолжается всего одно мгновение, любопытство его еще более усиливается и подстрекает его идти все дальше и дальше.
Неожиданно среди этой роскошной, девственной природы открывает он произведение человеческих рук. Перед ним расстилается широкая, выложенная мраморными плитами дорога, на которой видны еще следы, оставленные колесами какой-нибудь гигантской колесницы.
Лес задернул уже за ним свою непроницаемую завесу. Он один в этом незнакомом мире, первая встреча с которым наполнила его ужасом.
Но вот среди деревьев возникла перед ним высокая белая фигура.
Неужели какое-нибудь лесное божество явилось с угрозой дерзкому пришельцу, который осмелился смутить его покой?
Нет, это огромная статуя, стоящая на каменном пьедестале. Путник подходит ближе и видит вторую, третью, целую группу.
Удивительная вещь! Лес внезапно исчезает, и перед путниками открывается роскошная поляна, позолоченная лучами жгучего тропического солнца.
Со всех сторон, словно из земли, выступают различные фигуры, восхитительно выточенные из гранита и мрамора. Вдали возвышаются до небес колоннады, башенки, рассекающие своими гордыми верхушками облака. Что это такое? Город или гигантская пещера?
Или же путник стал жертвой миража, весьма обычного в необитаемых пустынях и степях!
Он подходит ближе и убеждается, что глаза не обманули его. Действительно, гранитные гиганты поддерживают на своих могучих плечах колоссальные башни, огромные купола. Как, неужели этот лес был могилой какого-нибудь исчезнувшего народа?
И вот среди этой пустынной, необитаемой местности находит он прекраснейшее архитектурное произведение, какое когда-либо могло воздвигнуть человеческое искусство!
Все дальше и дальше спешит он и видит не одну гигантскую пагоду, а целый город, обширную, пышную столицу, буквально всю выточенную из камня, прародительницу всех наших цивилизаций.
Обширные мавзолеи, в которые не входит уже теперь ни одно человеческое существо, некогда слышали голоса тысяч людей, крики слонов, бряцанье оружия, стук колесниц, шумные возгласы многолюдного собрания.
Одни каменные боги неподвижно присутствуют там, качаясь на своих пьедесталах, подтачиваемых мхом и разъедаемых дождем, но все еще прекрасные в своем торжественном бесстрастии.
Чье перо в состоянии передать это чудное, величественное зрелище! Кто может описать все красоты этого города-сказки, Великой Ангоры, столицы древних кхмеров, этой роскошной пагоды, занимающей пространство в несколько квадратных миль, на огромном расстоянии облагораживающей землю изящными памятниками.
Где те воины, которые некогда защищали эти ворота, где те толпы, которые с высоты этих башен поклонялись индусским божествам, где те колокола, которые своим чудным звоном сзывали многочисленный народ на молитву.
Какое ужасное наводнение превратило многолюдную страну в пустыню, шум — в безмолвие, жизнь — в смерть?
