В другой комнате пребывали еще четыре полубесчувственных тела; разумеется, не на кровати. Покончив с Милой, полевой Айболит осмотрел их тоже.
— Связно говорить смогут через полчаса, — констатировал он.
— У тебя замечательная привычка, «Главбух», — заметил Нертов. — Ты мастер появляться между третьим звонком и поднятием занавеса.
— Для человека, работающего на общественных началах, это очень неплохо, — согласился Павел Олегович.
— Ты прав, извини. Но тогда тебе не уйти от вопроса: который черт занес тебя ко мне, причем, действительно, в очень подходящий момент?
Ответить «Главбух» не успел. Открылась дверь, и на пороге появилась Мила. Ее и без того заплаканное лицо портил изрядных размеров синяк.
— Леша, — прошептала она.
— Позови врача, — не смотря на девушку, буркнул Алексей «Главбуху». Тот удивленно взглянул на собеседника, но Айболита пригласил.
— Скажите, — обратился к нему Алексей, — если она сейчас сядет в машину и доедет до дома — это пятнадцать минут, ее здоровью не будет нанесено непоправимого вреда?
— Нет, — удивился врач.
— Павел Олегович, — негромко попросил Нертов, — я тут распоряжаться не имею права. — Пожалуйста, прикажите кому-нибудь проводить ее на улицу и посадить в такси. Вот деньги.
— Вообще-то, она могла подождать окончания нашего разговора по соседству, — «Главбух» окончательно удивился. — Ты слишком суров с дамой.
— Эта дама… Мила, выйди, пожалуйста, — и когда дверь закрылась, юрист продолжил: — Эта дама, уже недели две подряд наведывается ко мне с «жучками». И вся сегодняшняя история, из-за которой она получила фингал, а я чуть не схлопотал три-четыре пули, дело исключительно ее рук. Однако трясти ее не надо. Тем более, в соседней комнате отдыхает заказчик этой проказницы.
— Тогда понимаю, — и Павел Олегович приказал одному из своих людей исполнить просьбу Нертова.
— Спасибо, — поблагодарил Алексей. — Но тебе так просто не отвязаться от моего вопроса. Расскажи, как тебя угораздило оказаться здесь в самый веселый момент?
И тут Нертов удивился, пожалуй, чуть-чуть испугался. Такого выражения лица у «Главбуха» он не видел. Павлу Олеговичу было больно, было тяжело. Точно так же выглядел сам юрист в бытность военным прокурором, впервые сообщая гражданке Тамаре Ивановне, что ее сын погиб.
— Видишь ли, я собирался с тобой переговорить в любом случае. Очень хорошо, что перед этим я смог тебе слегка подсобить.
— Дальше, ближе! — сказал, почти крикнул Нертов своему пожилому собеседнику, как старший по званию приказывает побыстрее доложить ему о происходящем.
— Две новости. Как в известном анекдоте. Причем, я обязан начать с хорошей. Так вот, Нина жива. Но тебя она больше не любит.
* * *
Гаишники-гибэдэшники в светлое время суток обычно обращают внимание только на движущиеся автомобили, особенно — движущиеся быстро. Припаркованные ее не интересуют и, кстати, очень зря. Если бы какая-нибудь патрульная машина остановилась возле светлой «Волги», застывшей на набережной Малой Невки, это обстоятельство здорово бы выручило Женевьеву.
Но чуда не происходило. Француженка по-прежнему была в наручниках и не могла открыть рот. А развалившиеся рядом бандиты решали ее судьбу.
— Ты чего встал? — спросил один из них подельника, видимо, главного.
— Приказ был: мадам выпотрошить на месте.
— Ты и начинай, — бандит протянул нож.
— Убери, идиот! Шмотки ее перетряхнуть надо сразу. А как с ней потом, резать или е…ть— начальство решит.
Бандит убрал нож, разумеется, немного поиграв им перед лицом Женевьевы. Его постигло разочарование — в глазах жертвы он прочел одно: «Как тебе повезло, ублюдок, что у меня скованы руки». Стараясь больше не вглядываться в эти глаза, бандит начал обыск, который прошел успешно, не считая того, что Женевьева успела ударить его каблуком по ноге.
— Интересно, — бандит повертел в руках пейджер, который Арчи недавно дал своей подруге. — Смотри-ка, пищит, зараза! Кавалер, небось?
Однако звонил отнюдь не кавалер. Это всего лишь Юля беспокоилась долгим молчанием подруги, напоминала редакционный телефон, по которому можно было разыскать журналистку.
— Пацаны, может, позвонить ей? Пусть приезжает, устроим групповуху.
В этот момент у одного из бандитов включился мобильник. Тот вытащил его и, к удивлению, услышал голос незнакомого человека.
— Это ты, Шпрот?
— Я, — удивился владелец трубки.
— Я слышал, ты в команде за главного. У вашего шефа временные проблемы. Поэтому, ваш куратор — я, Игорь Борисович. Слышал?.. Хорошо. Пассажирка у вас?
— Да, — промямлил слегка обалдевший Шпрот.
— Везите ее на базу. У Рэмбо не было дополнительных приказов?
— Только обыскать. Мы нашли пейджер. Тут ей разные подружки звонят.
— Немедленно просмотрите все последние сообщения, которые она получала.
В этот момент в машине произошла легкая борьба. Женевьева попыталась выбить пейджер из рук бандитов, но он хоть и упал, но не разбился.
— Минутку, шеф, — пробормотал Шпрот.
— Я не тороплюсь. Проблемы кончились. Ищи спокойно.
— Тут только трое с ней были на связи. Главный объект, второй, который сейчас в больнице, и эта подружка, Юля.
— Эй, Шпрот, — быстро прервал его новый шеф. — В прежних сообщениях эта Юля указывает свой пейджер?
— Да, есть однажды.
— Немедленно пошли ей следующее сообщение: «Юля, самые свежие новости насчет блокнота. Жду на пейджере». Когда придет ответ, сразу звони.
Ответ пришел через пять минут и он был лаконичен: «Об этом поговорим при личной встрече. Твоя более умная подружка Юля».
— Так, — голос Игоря Борисовича чуть повеселел. — Шпрот, мне кажется, ты сегодня работаешь против закона Мэрфи.
— Чего?
— Ладно, пошутил. Тебя эта проблема уже не касается. Быстро возвращайся на базу.
— Я всегда говорил, братва, — обратился Шпрот к подельникам, — пейджер это не игрушка для лохов. Эта фиговина иногда полезней «трубы» бывает.
* * *
В течение часа Нертов так ни разу и не притронулся к коньяку: он слушал, не отрываясь, собеседника. А «Главбух» потягивал коньяк, не прерывая рассказ. И как он, понятия не имея, кто же в действительности взорвал Нину с ребенком, постарался обезопасить их от нового покушения. Каких трудов стоило организовать «смерть» Нины в больнице, и каких, еще больших трудов, таким же образом спасти Митю. Про загородный санаторий, в котором он укрыл их в конечном итоге. Про то, как приходилось говорить с Ниной в первые дни, когда чуть ли не объявляла голодовку, требуя немедленно вывезти ее к мужу.
А потом говорить Павлу Олеговичу стало труднее. Ибо теперь речь уже шла о том, как выздоровевшая Нина не просила уже немедленно привезти ее к Алексею или дать позвонить ей по телефону.
— Ты пойми, — «Главбух» в очередной раз наполнил рюмку, — мне влюбить в себя больную бабу, ну, такая же подлянка, как ее, здоровую, связать и изнасиловать. Она сама так захотела. Не хочу говорить подробно, ты мужик умный, сам поймешь.
— Пойму, — горько ответил Алексей. — Я ее спас во Франции, она в меня влюбилась. Ты спас ее здесь, она влюбилась в тебя. Но почему раньше не сказал?
— Сперва хотел убедиться — не ее хотели взорвать. Потом, по правде говоря, она сама просила. Надеялась, ты как-нибудь привыкнешь. Найдешь утешение.
— Нашел. Только это утешение мне «жучок» в квартиру притащило! «Главбух», скажи, у тебя в школе пели такую песенку: «Весь мир — бардак, все бабы — б…»?
— Вроде, пели, — не сразу ответил Павел Олегович. — Кстати, именно она и попросила за тобой присмотреть. Когда я понял, что тебя пасут по полной программе, решил поговорить. Последнее время у меня привычка — без группы поддержки не выезжаю. Поэтому все удачно сложилось.
В комнату заглянул боец с «трубкой» в руке.
— Павел Олегович, вам из Москвы.
— Перезвоню, — ответил тот.
Боец вышел из комнаты, что-то бормоча в мобильник, но тотчас вернулся обратно.
— Это Виктор Николаевич, — неуверенно сказал он.
— Извини, — бросил «Главбух» и вышел в коридор.
Через минуту хлопнула входная дверь. Нертов сообразил, что, видимо, разговор оказался более конфиденциальным, чем изначально подозревал Павел Олегович.
«Главбух» появился через десять минут, и юрист определил их сегодняшнюю встречу как день побития рекордов. Десять минут назад Алексей мог бы уверенно сказать: он никогда не видел на лице своего сурового знакомца растерянности и печали. Теперь Павел Олегович выглядел еще печальней, чем совсем недавно.
— У меня для тебя появилась еще одна новость. Она тоже очень неприятная, — сказал он.
