14/ IV, 1925
«Сонно падают ресницы…»
Сонно падают ресницыВ жутком шорохе тоски.Тихо вслед за плащаницейУплывают огоньки.
Как мигающие свечи,Даль прозрачна и чистаВ этот тихий, звёздный вечерПогребения Христа.
Нежный ветер треплет локон,Тихо стонет и звенит.И в разрезах чёрных оконОтражаются огни.
И по стенам пляшут тени,Ускользая в темноту,Обещая воскресеньеОтошедшему Христу.
Лишь в душе, как буревестник,Шевелится гнёт глухой:«Не воскреснет, не воскреснетВсё, убитое тоской».
И блестящей вереницей,Трепеща, как мотыльки,Тихо вслед за плащаницейУплывают огоньки.
17/ IV, 1925
Баллада о ликвидации
I. «1 мая. Сыграл горнист в последний раз отбой…»
Сыграл горнист в последний раз отбойИ замолчал.Рванул по соснам ветер удалойИ закачал.
Звучит, звучит весёлое «ура»,Поёт кларнет.И раздаются за окном с утраШаги кадет.
Как саваном, закутал небосводСедой туман.Что впереди? Какой зловещий сон?Какой обман?
Те ждут и не дождутся переменИздалека.Скользит тревожно вдоль холодных стенВзгляд старика.
Глухой тоски больных и серых днейПрошла пора.В четвёртой роте громче и сильнейЗвучит «ура».
В глухую даль, туда, в морскую мутьТы не гляди.Какой-то новый, длинный, трудный путьТам — впереди.
II.«2 мая. Ползут по дороге тени…»
Ползут по дороге тени,Сливаясь в ряд.В периоде разрушеньяЛагерь Сфаят.
На сердце думы упали,Будто свинец.Всегда нестерпимо печаленВсякий конец.
Слышишь там грохот чёткийИ треск, и рёв?Там рушат перегородкиИз топчанов.
Всё рушат теперь, послушай,Всё валят вниз.И звонко кричит Илюша,И лает Бимс.
И в клубах мохнатой пылиКипит Сфаят.Мы, кажется, позабыли,Что это — ад.
Мне грустно, когда смеютсяТеперь, сейчас…— Сегодня всё соберутсяВ последний раз.
III. «Наступают последние дни…»
Наступают последние дниИ последние ночи.Ветер западный в соснах звенитИ пророчит.
Виснет в воздухе нервная жуть,Вздох и трепет.Впереди — неизвестный путь…— Будем слепы.
Словно делают всюду гробы —Щепки, стружки…Всё равно — не уйдёшь от судьбы. —И не слушай!
Мы хороним, хороним Сфаят.Вянут влажные ночи,Только вещие совы кричатИ пророчат.
Только толпы арабов босых,Словно коршунов стая,Жадно бродят вдоль окон пустых,Озираясь.
Верно — чуют добычу они,Чуют падаль!…Догорают последние дни,Как лампада.
IV.«5 мая. Как с похорон, вернулись с провод…»
Как с похорон, вернулись с провод.Вставала круглая луна..Звенел на небе тонкий проводИ поражала тишина.
Нас с визгом встретили собаки,Сливаясь в тёплой, лунной мгле.И стали страшными бараки,Теперь похожие на склеп.
Мы молча шли. И в каждом шагеЗвучали вещие слова.Слетела ночь на мёртвый лагерьИ громко плакала сова.
И где звенели звуки горна,Где было шумно и светло,Там, в чёрном мраке окон чёрных,Казалось, что-то умерло.
Уже тревога сердце сжалаИ небывалая тоска.Те, кто остались, — как их мало —Все собрались у гамака.
И ночь цвела. И колыхаласьНа небе синяя звезда.— Немного времени осталось,И нас проводят навсегда.
V. «Всё в прошлом. Весёлые шумы…»
Всё в прошлом. Весёлые шумы,На стенах — сплетенье лучей.Тревожные, тихие думыХолодных, дождливых ночей.
Тоски моей, душной и томной,Мне кажется, сделалось жаль,Обиды, казалось, огромной,Огромной, как синяя даль.
Так было. И сердце дрожало,И взгляд был тревожен и строг,И в сердце возникло немалоБольших, ненаписанных строк.
Мне жалко вас, книги на полке,Катушки вдоль белой стены,И куклы бумажные с ёлки,И страшные, нервные сны…
Вот пачка бумаги, тетрадок,Я всё отнесу и сожгу.Мой мир был здесь жалок и гадок,Он — новый — на том берегу.
Большой, равнодушный, угрюмый,Без слёз и без ярких лучей,Без вас, мои грустные думы,Под шум однозвучных дождей.
VI. «За морем — новая тревога…»
За морем — новая тревога,Большой, тревожный и новый мир…Совсем заглохшею дорогойМы поднимались в Джебель-Кебир.
Места знакомые, родные,И каждый камень в белой пыли,Быть может, ближе, чем Россия,Родней и ближе родной земли.
Пустые стены и казематы,Мертво и пусто, тихо, темно…Здесь помещался класс когда-то…Здесь танцевали… не так давно…
В конце глухого коридора,Где в церкви лился дрожащий свет —В душе сплеталось столько споров,Так много мыслей… Теперь их нет…
Молчат арабы часовые,По коридорам тюремный мрак…И воскрешают дни былыеЗдесь каждый камень и каждый шаг.
А там, за входом — яркость моря,Куда-то тянет морская даль…Здесь было счастье, и много горя,И много мыслей, которых жаль.
11/ V, 1925
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
