И в нерешительности замер. Оказалось, что стрелять было просто некуда. Голый, однообразный склон выше террасы, каменные осыпи, маленький кустик, вершинка, правее еще одна. Виктор слегка нажимал на поворотные рычаги, и башня с пушкой послушно перемещались из стороны в сторону, подчиненные его воле. Но, сколько ни вглядывайся, он не мог различить на склоне и следа противника. Не было ни вспышек выстрелов, ни перемещавшихся фигурок врагов, только бесшумно вспухли на однообразном склоне горы несколько пыльных столбов от разрыва снарядов. Соседние машины уже вовсю стреляли, а Виктор все вертел лихорадочно стволом и никак не мог решить, куда бы послать снаряд. В наушниках рычал Синицкий, но Виктор не обращал внимания на его ругань и не отвечал.
– Так стреляй уже! Не вишь, наших споверху долбят! Стреляй, сволочь! – разорялся механик.
– Куда? В кого стрелять? Нет никого на горе, – огрызнулся Виктор и переключился на внешнюю связь.
– «Броня»! Я – «Первый»! Вести огонь по правой вершине! – с надрывом орал в эфире зампотех. – Всем огонь по вершине!
Виктор спокойно навел вертикальную шкалу прицела пушки на группу камней у вершины. Потянув на себя верхний край рукоятки управления, он поднимал ствол до тех пор, пока нижний срез панорамы не лег под цель. Большой палец вдавил резиновую кнопку. Башня содрогнулась от грохота выстрела, со звоном вылетел из казенника и упал в гильзосборный ящик отработанный стартовый заряд. Операторскую затянуло вонючим пороховым дымом. Виктор только уголком сознания ухватил все последствия одного лишь нажатия пальцем на кнопку. В панораму он видел малиновый трассер своей гранаты, ушедшей резко вверх, к вершине горы. В какой-то момент ему показалось, что трассер вот-вот врежется в груду камней, но тот лениво пошел вниз и скрылся за срезом панорамы. Как будто по листу бумаги с нарисованной бурой стенкой медленно проползла вверх, а потом быстро скатилась вниз маленькая красноватая букашка.
Недолет! Гладкоствольная пушка, установленная на его машине, не была предназначена для стрельбы в горной местности. Снаряд ее на самом деле был не снарядом в привычном понимании этого слова. Похожая на узкую юлу граната сидела на сорокасантиметровой трубке дополнительного заряда, к нижней части которой крепился стартовый заряд – круглая стальная таблетка сантиметров десять толщиной, – который после выстрела выскакивал из казенника и падал в ящик гильзосборника. Говорили, что граната летит километра на три-четыре, но для этого нужно максимально поднять ствол пушки. А угол ее подъема не превышал сорока пяти градусов. Расстояния до вершины Виктор не знал, но, прикинув, решил, что никак не больше двух километров. Значит, граната может долететь, если дать превышение побольше, максимально задрав ствол. Не отрывая глаз от панорамы, он снова потянул на себя рукоятку управления. Теперь он видел только небо, в которое и ушел следующий снаряд. Малиновый хвостовой трассер некоторое время бодро шел вверх, но вскоре, потеряв инерцию, уступил земному притяжению, по дуге покатился к нижнему краю панорамы и скрылся за ним. Черт! Не получается так!
Загнав в ствол следующий снаряд, Виктор приготовился следить за ним, опуская ствол, так чтобы засечь в панораму место падения. Но это ему не удалось: пока пушка опускалась, он потерял из вида свой трассер.
В наушниках орали и матерились на все лады. Зампотех передавал, что пехота просит о помощи, зажатая у края плато огнем с вершины. С соседних машин хлопали частые выстрелы, яркие трассеры снарядов неслись к проклятой горе, но, не преодолев двух третей пути, бухались на склоне. Кто-то пытался резать из пулемета, было видно зеленоватые в дневном свете трассы, вонзающиеся в камни возле вершин.
Виктора охватила злоба. Где-то там, невидимые за краем плато, лежали ребята его взвода. Друг Леха ползал в камнях, ища укрытия, пытался стрелять по вершине, но не мог разглядеть засевших там духов. А те спокойно наводили свои «Буры», ловя в прорезь прицелов фигурки наших солдат, загоняя их под камни, не давая спуститься со склона. Шесть машин бессильно огрызаются выстрелами и не могут дотянуться до духовских укрытий, потому что кто-то главный, там, в Москве, когда-то решил, что театром военных действий навсегда останется равнинная Европа!
Виктор сорвал с головы шлем и высунулся из люка. Теперь, не приближенная оптикой, гора была видна целиком. Яркое солнце заливало склон, бликовали кое-где обломки камней, резко чернели тени валунов. Указанная зампотехом вершинка была далеко, но все же не настолько далеко, чтобы снаряд не смог достать ее. Виктор увидел, как чей-то трассер светится над вершиной, и ему показалось, что сейчас снаряд упадет как раз там, где нужно. Но он перелетел и скрылся из виду. Наметив для ориентира характерный острый камень, торчащий на кромке горы, Виктор соскользнул в башню, загнал в ствол новый снаряд и опять припал к панораме. Сетка прицела скользнула по склону и наконец легла на нужный участок. Установив вертикальную нить, Виктор максимально задрал пушку и снова выглянул из башни. Крышка люка мешала обзору, ему пришлось наполовину вылезти на броню. Теперь все было готово к пристрелке. Виктор попытался дотянуться рукой до пусковой кнопки, согнулся в люке, но, когда нащупал ее, оказалось, что перед глазами снова торчит крышка, загораживая собой весь горизонт.
Твою мать! Как же быть? Виктор еще сильнее разозлился. Он сел на башню, поставив ноги на сиденье, как делали операторы на марше. Правым ботинком пошарил по рычагам управления, и, когда ему показалось, что нога нащупала правый рычаг, пушка вдруг грохнула выстрелом. От неожиданности он чуть не свалился в башню, но машинально впился взглядом в уходящий к горе трассер своего снаряда. Тот летел высоко над горой, и Виктор с надеждой ждал, что сейчас попадет в ненавистный валун, но трассер, замерев напоследок, скользнул за вершину.
Перелет! Но ведь хватает дальности! Виктор скатился в башню, выхватил из конвейера новый выстрел, вогнал его в пушку и прижался к резиновому наглазнику панорамы. Чуть повел рукоятку управления вниз и вперед, опуская ствол, снова вылез на броню.
– Выстрел! – скомандовал он себе, и новый снаряд понесся к вершине.
На этот раз Виктор увидел дым разрыва немного дальше намеченной цели. Снаряд разорвался за гребнем, но, видимо, совсем близко от края, иначе он не смог бы видеть разрыва.
– Ага! Вот так вам! – проорал он, ныряя в башню.
Еще пара выстрелов ушло на окончательную корректировку прицела. Наконец дым разрыва взвился точно у нужного камня. Теперь Виктор работал, как автомат, спрыгивал на операторское сиденье, мгновенно заряжал пушку, чуть сдвигал прицел по горизонтали, выскакивал как ошпаренный наверх, нажимал ногой на спуск и смотрел за уходящим трассером. Он просто трясся от нервного возбуждения. От грохота и дыма гудела голова, пороховая копоть покрывала голые по локоть руки. Оглохнув сразу после первого выстрела, он не слышал, что орет ему высунувшийся из люка механика-водителя Синицкий. Немного привели его в чувство хлесткий удар по броне и фырчащий звук срикошетившей пули. Он глянул по сторонам и заметил взметнувшиеся на дороге фонтанчики пыли. Ага, не нравится! Раз перевели огонь на бронегруппу, значит, мы их начали тревожить!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
