Однажды ночью я сказал Шаумяну о голодающих, которые пришли на пустырь позади моего дома и выкопали корни деревьев, о людях, на моих глазах пожиравших траву. «Да, это ужасно! — воскликнул Шаумян. — Мы без снисхождения спросим за это с вас, с ваших братьев по классу. И вы попробуете вкус травы!..» Это было сказано без тени злобы. Терпеливое разъяснение фактов упорствующему ребенку.
…Серги Арсен устроил перевозку моих докладов и донесений через Каспийское море в британское консульство в Реште. Он знал капитана парохода, который был верным роялистом и реакционером. Теперь я снова связался с нашим министром в Тегеране. Но те ответы, которые я получал, не были особенно полезными или инструктирующими. Я должен был продолжать свою работу — попытку убедить большевистские авторитеты в том, что генерал Денстервиль не имеет политических целей, а только собирается держать турок на достаточном расстоянии от нефтяных промыслов Баку. Я старался верить нашей британской версии. Разве не пожелали мы царю доброго пути и не приветствовали Керенского? Разве не пожелали потом доброго пути и Керенскому? Почему же теперь не приветствовать большевиков, если они действительно намереваются бороться против наших врагов — турок? Шаумян продолжал недоверчиво улыбаться.
Однажды утром раздался звонок. Я открыл дверь. Незнакомая женщина представилась, назвавшись Марией Николаевной. Она принесла мне письмо от полковника Пайка, теперь он со своей миссией находился во Владикавказе. Неожиданная гостья была не без очарования. Она сообщила, что собирается начать работать машинисткой в штабе большевиков и готова умереть за «батюшку царя». Я сказал, что собираюсь оставаться в живых. Мари огорчилась. «Вы не доверяете мне. Подозреваете, что я подослана Чека!» Она зарыдала. Слезы показались мне искренними.
Эта женщина наладила тайную почту. Со временем я стал жизненно нуждаться в ее курьерах. Чаще всего это были молодые эксцентричные особы, выдававшие себя за беженок. Они приносили послания, упрятанные в подметки, в кожаные пуговицы пальто. Героини, которые не появились в исторических книгах…
После Марии Николаевны приходили другие, в большинстве русские офицеры. Их неосторожные визиты, разумеется, заставили большевиков подозревать меня. Шаумян просто дал мне понять, что мои посещения его дома нежелательны. Мне не хватало встреч и бесед с ним. Было жаль, что я не мог продолжать игру с маленьким мальчиком. Я иногда завидовал тем, кто мог выражать или защищать свои мысли открыто. Оружие проще, чем пути разведывательной службы.
В течение следующих недель я должен был слушать удивительные вещи. В Баку появился капитан Реджинальд Тиг-Джонс. Офицер-разведчик, прикрепленный к генералу Маллесону, державшему свою штаб-квартиру в Мешхеде. Тиг-Джонс сообщил, что новая политика британского и французского правительств — активная поддержка антибольшевистских сил. Не имеет значения, каких взглядов держатся заговорщики, кто они — монархисты или социалисты-революционеры.
Тиг-Джонс был особенно заинтересован Каспийской военной флотилией. На канонерках все еще большое влияние имели социалисты-революционеры. Они собирались нанести удар и избавиться от большевиков. Намечался союз с армянскими националистами и офицерами из школы авиации, имевшими в своем распоряжении гидропланы. Бомбы, сброшенные на нефтепромыслы, и склады боеприпасов могли вызвать достаточную панику.
Энергия и энтузиазм Тиг-Джонса были удивительными. Я присоединился к капитану, несмотря на угрызения совести из-за моих личных симпатий к Шаумяну. Война есть война, грязь неизбежно липнет к рукам.
Теперь я был вовлечен в подпольное движение. Среди главных заговорщиков не было единства. Они не имели никакого представления о том, каким режимом может быть заменена власть большевиков. Но все они были готовы приветствовать в Баку британские силы, и все они хотели денег. Я платил. В разных местах моей квартиры были спрятаны два миллиона рублей.
…Прибыл русский генерал Джунковский, личный советник царя… Подпольная работа стала более интенсивной. Русский священник берется вызвать на промыслах бунт голодных рабочих. Они должны явиться как мирная демонстрация в центр города. Пока красная полиция будет занята с демонстрантами, офицеры и лучшие элементы окружат комиссариат и арестуют Шаумяна с ближайшими помощниками. Школа авиации, возможно, и флот будут пугать город… Дашнаки будут призваны восстановить и поддерживать порядок до прибытия Денстервиля. Все выглядело заманчивым и легкоосуществимым.
Следующие дни я был весь в хлопотах… За двадцать четыре часа до начала демонстрации узнаю, что арестован один из лидеров, весьма осведомленный полковник Ориоль. Своими глазами вижу, как его ведут под конвоем в тюрьму. Времени нет, удар нужно было нанести на следующее утро. Рискуя всем, бросаюсь к священнику, от него к Джунковскому. Договариваемся не говорить флоту и так называемым лучшим элементам об аресте Ориоля, авось он не потеряет головы на первом допросе и большевики останутся в неведении.
Я хорошо помню следующее утро. Я мог видеть из окна корабли, стоящие за полмили. Настало десять часов — назначенное нами время. С улицы никакого шума. Ни малейших признаков демонстрации, бунта. Отсутствуют гидропланы. Застыл флот. В 11.30 я не выдержал и вышел в город. Там и здесь патрули — солдаты и полицейские. Магазины работают. Люди свободно ходят по своим делам.
Джунковского дома не оказалось. Сказали, уехал на Кубань. Я пошел в банк, где Хевекл, наш вице-консул, служил управляющим. Он сказал, что рабочие начали было демонстрацию, но их остановили патрули. За несколько минут было достигнуто полное понимание. Ни жертв, ни арестов. «Ничего больше», — повторил Хевекл. Я пошел в город, но опять никого не нашел…
На следующий день пресса писала, что была сильная компания контрреволюционеров. Ни одного намека на связь заговорщиков с британским консулом. Но это меня не успокоило. Мой телефон был выключен. За домом открыто велось наблюдение. В комиссариат к Шаумяну меня не допустили. Даже с армянскими друзьями нельзя было связаться. Я был изолирован…
Прежде чем предпринять какой-то шаг, я должен был поехать в Аляты, небольшой каспийский порт, где находились полковник Клеттербек и начальник отряда русских казаков Бичерахов. Но за мной наблюдали. Я посоветовался с Серги Арсеном. Как обычно, он дал неожиданный совет: «Поезжайте к Шаумяну и попросите его, чтобы он взял вас как своего гостя». Я ничего не понял. Серги продолжал: «Да, да, шутки в сторону! Завтра Шаумян едет в нужном вам направлении специальным поездом. Если вы на вокзале войдете к нему в вагон, он вас не выгонит. Слишком воспитанный человек… Я отправлюсь с вами. У меня есть друг в Алятах».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
