На следующее утро мы подошли к поезду Шаумяна. Вошли прямо в салон. Шаумян удивился, увидев нас с Серги Арсеном. Я поспешил сказать, что хочу послать открытое послание на русском языке генералу Денстервилю, прошу дать разрешение. Шаумян обещал подумать. Мы продолжали разговаривать в доброжелательной манере. Прозвенел второй звонок. Шаумян встал, чтобы попрощаться. Я покачал головой. «Нет, я не могу покинуть вас до Алят, никак иначе мне туда не попасть. Не примените же вы силу?» — добавил я. Шаумян, с трудом подавляя гнев, произнес: «Мне бы хотелось знать, чего в вас больше: ума или наглости?»
До Алят мы все-таки доехали в поезде Шаумяна. Он направился дальше, не сказав на прощание ни слова…
От полковника Клеттербека я узнал о серьезности угрозы турок Баку. Полковник не скрывал своих опасений насчет готовности нашего командования отстаивать Баку. У генерала Денстервиля было большое желание протянуть дружескую руку, но под его властью было слишком мало солдат.
Так или иначе, мне следовало поспешить к генералу. Мой новый союзник, начальник большевистской военной полиции уверял меня, что все легко осуществимо. Его влияние снимет все преграды. Услуга за услугу. Я поспешил вручить двести фунтов стерлингов, дабы мой полицейский избавился от мучивших его долгов. А я взошел бы на борт судна, направлявшегося в Энзели. Этот персидский порт находился в руках большевиков, но там за городом стоял британский гарнизон.
В одиннадцать часов утра без всякого багажа, в белом полотняном костюме я был спрятан в машинное отделение. Я был обречен несколько часов выдерживать 90 градусов жары по Фаренгейту… В Энзели соотечественники вознаградили меня за все. Майор Браун, командовавший вспомогательным отрядом Денстервиля, и полковник Стоукс, старший политический офицер, старались меня развлечь. Не их вина, что из Баку пришла телеграмма-сообщение, что я заочно приговорен к смертной казни. С нехорошим чувством я отправился в Тегеран…»
О том же сам генерал-майор Денстервиль (в оценке Киплинга «твердый, как ствол, британец»): «Положение вещей в Закавказье уже давно безнадежно. Они должны продолжать убивать друг друга, пока не придут в изнеможение, и тогда мы, может быть, и сумеем навести там порядок. Но в настоящий момент… до достижения нами успеха еще очень далеко. Когда они призывают нас к себе на помощь, они имеют в виду деньги и деньги. Мы для них курица, несущая золотые яйца. Может быть, временно мы и будем пользоваться популярностью у тех, кто воспользуется этими яйцами, но настоящей благодарности мы не дождемся даже и от них.
…Если бы у нас было достаточно войск, мы могли бы двинуться и сегодня, но при отсутствии войск приходилось ждать, пока мы не обеспечим себе будущей позиции в Баку и не подготовим нейтрализации этого города путем интриг. Британский консул Р. Мак-Донелл все еще оставался на своем посту и находил возможность влиять на ход событий в желательном направлении. Он снабжал нас весьма ценными сведениями.
Наш план основывался на господстве в Каспийском море, а так как этого мы могли достигнуть лишь оккупацией Баку, то необходимо было идти на все. Любой риск оправдывался безусловно.
Два дня, двадцать седьмого и двадцать восьмого июня, были целиком посвящены обсуждению планов с Бичераховым…
Бичерахов требует довольно много денег, и военное министерство спрашивает меня, стоит ли он того. Конечно, стоит. Я вовсе не считаю его требования чрезмерными, особенно если принять во внимание то, что он для нас делает, и еще то обстоятельство, что только он один может это сделать. У нас нет выбора… Бичерахов решил сделаться большевиком, так как не видал другого способа добраться до Кавказа. Его новая ориентация вызвала большое изумление и ужас среди местных русских.
Но я уверен, что он поступает совершенно правильно. Это действительно единственный путь на Баку. А как только он там утвердится, дело будет в шляпе. Никто, кроме меня одного — ни русские, ни англичане, — не верит ему. Я верю искренне. Во всяком случае, я должен заставить себя верить ему, так как он в данный момент является единственной нашей надеждой.
Я отправляю вместе с Бичераховым несколько английских офицеров, а также одну роту бронированных автомобилей. Высадка в Баку отдала бы отряд всецело в руки большевиков… Бичерахов выбирает для своей базы Аляты, маленький порт милях в пятидесяти к югу от Баку, откуда железная дорога делает поворот на запад по направлению к Тифлису.
…Я неоднократно вел переговоры также с представителями партии социал-революционеров, программа которых гораздо более соответствует нашим целям. Они хотят нашей помощи, особенно финансовой. Я поддерживаю дружественные отношения с с.-р., и они знают, что могут рассчитывать на нас, если захватят власть в свои руки. Первым их актом должно быть приглашение англичан».
Документы, многое ставящие на свое место.
Двадцать третьего мая 1918 года. Радиограмма Ленина: «Советом Народных Комиссаров постановлено: отправить немедленно водой из Царицына в Баку большую партию хлеба в распоряжение Бакинского Совдепа с тем, чтобы в первую очередь и безусловно было обеспечено дело выпуска нефти в наибольшем количестве». Двадцать четвертого мая. Письмо Ильича Степану:
«Дорогой товарищ Шаумян!
Пользуюсь оказией, чтобы еще раз послать вам пару слов (недавно послал вам письмо с оказией; получили ли вы?).
Положение Баку трудное в международном отношении. Поэтому советовал бы попытать блок с Жордания. Если невозможно — надо лавировать и оттягивать решение, пока не укрепитесь в военном отношении. Трезвый учет и дипломатия для оттяжки — помните это. Наладьте радио и через Астрахань пошлите мне письма. Лучшие приветы.
Ваш
Ленин».Без даты. Из Владикавказа от члена Кавказского краевого комитета Назаретяна:
«…Мы были очень огорчены твоим предложением переговорить с Жордания в момент восстания и фактической формальной войны с Закавказским правительством. Но узнали об этом слишком поздно…»
Восьмого июня. Баку. Официальное сообщение комиссариата по продовольствию:
«5 июня ночью прибыл пароход «Сережа» с продовольственными грузами: 4049 пудов 26 фунтов муки, 2485 п. 35 ф. пшеницы, 2020 п. 35 ф. ячменя, всего 8556 п. 10 ф. продовольствия. За недостаточностью этого количества к распределению среди всего населения города и промысловой площади будут выданы лишь промыслово-заводским районам, из расчета по 1/4 фунта на душу».
Одиннадцатого июня. Радиограмма:
«Сообщите по радио Баку Шаумяну, что я, Сталин, нахожусь на юге и скоро буду на Сев. Кавказе… Хлеб пошлем во что бы то ни стало».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
