мичманом тоже встречал меня, то есть Генри Хоупа, командира фрегата «Фурия». Я эту встречу не помню.
Торговать опиумом теперь никто не запрещал, и цена на него начала проседать. От обвала удерживало то, что закончился летний муссонный период, Клиперам трудно добираться сюда против ветра. Они сейчас несутся, подгоняемые попутным, к мысу Доброй Надежды, а некоторые — уже по Атлантическому океану к Европе. В следующем году прибудут сюда с полными трюмами наркоты — и торговля ею станет менее прибыльной, чем чаем. Я поставил шхуну «Мацзу» на якоря на рейде Гонконга, где и распродал товар постоянным покупателям. Заодно принял достроенный особняк, расплатился за него с архитектором Эдданом О’Нейлом и, вдохновленный словами Уильяма Макнахтена, заказал ему еще два таких же по соседству. Готовый сдал в аренду генерал-майору Джорджу Барреллу, который перебрался в Гонконг, подальше от малярийного Чжоушаня.
На Рождество британцы отдыхали, как и положено добропорядочным христианам. Сколько за праздники, растянувшиеся на неделю, было выпито байцзю и разбито морд, как крещеных, так и не очень, не поддавалось исчислению. Поутру на главной и пока единственной улице Гонконга валялись солдаты и матросы, павшие от рук китайских торговцев спиртным. Нарушителей дисциплины нещадно пороли, но это был обязательный элемент праздника, типа похмелья по-военному.
К пятому января Чарльз Эллиот догнал, что его разводят, и выдвинул Ци Шаню ультиматум: или на следующий день подписываем договор, или через день возобновятся боевые действия. Китайский чиновник решил, что долгая и, по большому счету, безрезультатная война на окраине Таньчао не будет напрягать хуанди, поэтому проигнорировал предложение. В предыдущие месяцы Ци Шань изображал отвод войск и флота от Гуанчжоу, мол, давайте жить дружно, а на самом деле значительно усилил гарнизон, наделал препон на всех рукавах реки Жемчужной, забив заостренные, бамбуковые колья в дно и затопив джонки, нагруженные камнями, и приготовил несколько десятков брандеров. Он все еще не верил, что качественное военное превосходство гвайлоу сумеет одолеть количественным китайской армии.
Утром седьмого января в восемь часов утра британский флот двинулся с приливом вверх по реке Жемчужной. Устье защищали два укрепрайона: Шацзюе на правом берегу — форт на холме и артиллерийская батарея у его подножия на урезе реки — и Дацзюе на левом — несколько батарей, расположенных ярусом, причем верхние были замаскированы, хотя все знали их местоположение.
Предположив, что большие корабли не будут активно участвовать в сражении, я напросился лоцманом-советником на пароход «Немезида», вогнав в непонятное Уильяма Холла. С одной стороны командовать должен он, а с другой у меня статус капитана линейного корабля третьего ранга, а он всего лишь мичман. Впрочем, особо с советами я не лез и глупые не давал, так что поладили быстро. К тому же, я прекрасно знал этот участок реки Жемчужной. На буксире пароход тащил большую джонку с тремя ротами солдат и целую вереницу баркасов, в каждом из которых было десятка по два морских пехотинцев. Двигались медленно, осторожно, особенно на поворотах, хотя, благодаря приливному течению, скорость была не меньше пяти узлов.
Первым мы атаковали Шацзюе, как более серьезное укрепление. Береговая батарея успела сделать всего один залп, причем все ядра полетели за молоком. После ответного залпа, сбившего с позиции всего одну бронзовую пушку калибром около восьми фунтов, китайские артиллерийские расчеты сбежали в сторону Гуанчжоу. Форт на холме продержался дольше. Не скажу точно, сколько раз выстрелили его пушки, но значительного урона не нанесли. Зато британцы били мощно и результативно. В том числе применили тяжелые бомбы, внедренные на их военно-морском флоте всего лет пятнадцать назад.
Это был пустотелый чугунный шар весом шестьдесят пять, реже, для более старых пушках, пятьдесят четыре фунта с круглым отверстием, возле которого были две скобы для правильного заряжания. Перед выстрелом шар набивали порохом, после чего в отверстие вставляли деревянную трубку, тоже начиненную порохом. Длина трубки подбиралась в зависимости от дистанции до цели. Опускали бомбу в ствол с помощью скоб так, чтобы трубка смотрела наружу. Иногда для точной центровки к дну бомбы крепили с помощью смолы круглый деревянный поддон, который часто не отрывался, улучшая, как ни странно, точность стрельбы, которая была хуже, чем при использовании обычных ядер. Заряд в трубке поджигался пороховыми газами при выстреле, потому что пламя обгоняло бомбу на срезе дула. Стреляли ими из специальных бомбических пушек, более легких и при этом с более длинными стволами меньшей толщины. Попадая в корпус деревянного корабля, бомба или пробивала его и взрывалась внутри, поражая осколками, или застревала в нем, разрушая и поджигая. При стрельбе по каменному форту эффективность была ниже, но повышалось моральное воздействие. Как ни странно, китайцы, тратившие во время праздников тонны пороха на ракеты, петарды, сильно паниковали, попадая под бомбардировку.
Когда черного порохового дыма при слабом северо-восточном ветре образовалось на местом боя столько, что не видно было дальше ста метров, к обоим берегам реки устремились джонки и баркасы с десантом. Сопротивления почти не встретили. Заметив приближающегося врага, китайцы за редчайшим исключением разбегались трусливо. Часам к одиннадцати оба укрепления были взяты. Трофеями британцев стали сто девяносто одна пушка.
В это время «Немезида» по моему совету двинулась вверх по реке, где нас поджидали пятнадцать китайских военных джонок. Остальные британские корабли не могли поддержать, потому что ветер был слаб и дул в полборта, а прилив заканчивался, речное течение уже осиливало его.
Первой выстрелила носовая тридцатидвухфунтовая гаубица. Ядро попало в верхнюю часть корпуса самой большой трехмачтовой джонки, выломав часть борта и кусок главной палубы и разбросав кучу щепок. Следом в соседнюю, хотя, как догадываюсь, целились в предыдущую, попала ракета из установки Конгрива и жахнула так, что судно будто бы оказалось внутри алого пузыря. Не успел огненный шар сникнуть, оставив множество языков пламени, как рвануло еще раз, намного мощнее. Предполагаю, что ракета подожгла пороховой погреб или то место, где были сложены мешочки с зарядами для пушек. Джонку и несколько членов экипажа разнесло на множество частей, горящих в полете. Лишь тупая носовая часть какое-то время торчала вверх из мутной воды, а потом кувыркнулась, показав плоское темное днище, местами поросшее зеленоватыми водорослями, и медленно поплыла в нашу сторону.
Этот взрыв лишил остатков храбрости доблестных китайских военных моряков. Джонки начали поворачивать и, сталкиваясь, пытаться умотать на веслах вверх по течению. «Немезида» слала им вслед тридцатифунтовые ядра и ракеты Конгрива. При таком столпотворении промахнуться было трудно. За полчаса до полудня на самой большой джонке, которая пострадала первой, спустили с мачт все флаги и
