– Постараюсь,– буркнул Сэм.
Феликс натянул стерильные перчатки. Как ни опасно осматривать Мэгги после отхождения вод да еще в таких условиях, выбора не оставалось.
– Как ты?
– Хорошо,– пролепетала Мэгги. Храбрилась, как всегда.
Положив руку ей на живот, он осторожно ввел пальцы другой во влагалище, стараясь дотянуться до шейки матки. Если та не изменилась, еще был шанс остановить или отсрочить схватки. Мэгги нельзя было позволять тужиться, не исключив возможности припадка, иначе и ей, и ребенку грозила опасность. Необходима капельница с магнезией, а у Феликса под рукой ничего не было, кроме дозы тербуталина в аптечке.
Мэгги вскрикнула, не успел он дотронуться до ее шейки.
– Какого черта ты там делаешь? – вскинулся Сэм.
– Может, заткнешься – хоть раз в жизни?!
Мэгги глубоко дышала.
– Все в порядке, Сэм.
Феликс вдруг ощутил, как живот напрягся. Мэгги простонала громче, в ее глазах отразился страх.
– Феликс! Ох, не могу! По-моему, мне нужно в туалет! Выпустите меня!
Он вгляделся в ее лицо.
– Кишечник здесь ни при чем! Это потуги. Дыши, старайся их переждать. Не смей тужиться, Мэгги! Дыши чаще!
Франческа откинулась назад и взяла ее за руку. Они с Сэмом твердили – встревоженно, наперебой:
– Дыши, дыши, Мэгги!
Схватки теперь шли одна за другой, с каждым разом все продолжительнее. Что, если ребенку грозит опасность из-за повышенного давления? Феликс выждал момент и протолкнул руку еще раз. Когда ему удалось прощупать шейку и просвет канала в ней, он сам себе не поверил: она раскрылась полностью! Еще немного, и плод сможет пройти ее без усилий!
– У Мэгги вторая стадия родов, – объявил Феликс дрогнувшим голосом, лихорадочно готовя шприц с тербуталином. Для рожениц с преэклампсией он небезопасен, однако необходимость остановки схваток оправдывала риск.– До Бэй-Хеда можем не успеть. В больницу, значит, нельзя, возвращаться в Клиффс-Лэндинг опасно… Что будем делать, Сэм?
– Не знаю! – заорал Сэм. Еще никогда его голос не звучал так испуганно.
– Соображайте быстрее! – произнесла Франческа.– Феликс, звони в ближайший отель. Потом вызовешь Джорджа, и он привезет медикаменты.
Пока Росси искал тонометр и прилаживал его Мэгги на запястье, ему вспомнился Университетский клуб на углу Пятой авеню и Пятьдесят четвертой – сущие хоромы в стиле итальянского Ренессанса с изобилием мрамора, дерева и позолоты. Заведение это славилось такой строгостью нравов, что жена одного из президентов лишилась в нем членства за какую-то мелкую провинность. Туда требовалось являться лишь в галстуках и пиджаках; однако на комнаты для гостей правило не распространялось. Он мог проводить Мэгги внутрь частным ходом, а Джордж передал бы им вещи позже.
– Там своих не выдают. По-моему, стоит попробовать, а, Сэм?
– Не знаю. Полклуба наверняка у Брауна в кармане.
– Так и слышу, как крики Мэгги разносятся по мраморным залам,– добавила Франческа.– Феликс, ты в своем уме?
– Что-то еще случилось? – Мэгги смотрела на него.
– Нет, – солгал Феликс. – Просто ты рано начала тужиться. Надо бы подождать.
Видимо, в его глазах стоял ужас, и недаром: на мониторе тонометра значилось сто пятьдесят на девяносто. При дальнейшем росте давления приступа не миновать, а за ним и конвульсий. Как, спрашивается, спасать пациентку с эклампсией и эпилепсией, если первая требует срочного родоразрешения, а другая – его отсрочки?
– Я что, слишком рано рожаю? – Мэгги не сводила с него глаз.– Скажи правду.
– Ну? – подтолкнул его Сэм.
– Да, рановато,– опомнился Феликс.
Сэм изо всех сил гнал по оживленному шоссе, но в салоне вдруг сделалось тихо, как если бы все в мире исчезли, кроме них четверых.
– Хоть чем-то ты в состоянии помочь? – спросил Сэм. Феликс пошарил в аптечке, мечтая, чтобы там каким-то чудом завалялась ампула магнезии или, на худой конец, еще одна доза тербуталина.
– Будем надеяться, лекарство, что я ей вколол, замедлит частоту схваток, хотя потуги уже вряд ли удастся остановить.
Глаза Мэгги округлились от страха.
– А если они не прекратятся?
Феликс не отвечал.
– Что тогда? – повторил вопрос Сэм.
– Могут случиться…– Феликс осекся.
Если она впрямь гипертоник, если давление не удастся стабилизировать, единственным выходом будет кесарево сечение.
– Что? – прошептала Мэгги.
– Приступы. И не такие, как раньше. Конвульсии, во время которых ребенок может испытывать кислородное голодание вплоть до остановки сердца.
Мэгги подняла стетоскоп и всучила его Феликсу.
– Вот. Ты будешь слушать его сердцебиение. Как только почувствуешь опасность – спасай его. Обо мне забудь.
– Не говори так, Мэгги,– вмешался Сэм.
Она даже не посмотрела в его сторону. Ее взгляд был прикован к Феликсу.
– Это все, или я должна знать что-то еще?
– Нет, Мэгги, не все. Приступы угрожают твоей жизни. Мэгги даже не поморщилась.
– Если я умру раньше времени, ему тоже не жить?
– Вполне вероятно.
– Ты уверен, что он способен жить самостоятельно?
– Уверен. Помнишь, я говорил о препаратах для созревания легких?
– Так извлеки его! – закричала Мэгги.– Чего ты ждешь? Сэм свернул на обочину, остановил машину, затем быстро протянул назад руку и сдавил Феликсу горло.
– Никто, слышите – ни ты, ни Бог, ни Его Сын,– не отнимут у меня Мэгги. Даже она сама. Попробуешь сделать это – убью. Все свидетели.
Когда Феликс кивнул, Сэм разжал пальцы и снова выехал на дорогу. Феликс, хватая ртом воздух, слышал, как его сестра плачет на переднем сиденье. Он посмотрел на Мэгги, вспоминая, как они клялись умереть ради ребенка. Ее глаза сияли.
У поворота на 1-95 Феликс вынул стетоскоп и приложил к ее животу, слушая биение Христова сердца.
Глава 58
Когда автострада Палисейдс превратилась из двухполосной дороги, обсаженной деревьями, в трехрядную шумную магистраль, Сэм заметил голубой фургон «фольксваген» и вспомнил, что видел точно такой у Браунова человека в черном. У него похолодело в груди, едва фургон тронулся с места у обочины и влился в поток позади другого серого «ровера». «Евровэн» подъехал вплотную к внедорожнику, а потом забрал в сторону. Сэм перестроился в крайний левый ряд, стараясь не повышать скорости, чтобы не выдать себя.
Пошел дождь, хотя небо даже не было пасмурным. Сэм включил «дворники», шепча «слава богу»,– в надежде на то, что серая завеса скроет их «ровер», когда они пойдут в отрыв. Однако вскоре шоссе превратилось в еле ползущий поток автомобилей. Сэм продолжал поглядывать на «фольксваген» , помня, что тот идеален для ведения слежки – матовое стекло, откидной столик и скамья сзади, трансформирующиеся в кровать.
– В чем там дело? – спросила Франческа.
– Пока не знаю.
Феликс поднял голову.
– А что случилось?
– Может, и ничего.
Предзакатная полоса света исчезла за пеленой дождя, но Сэм почти не отрывал взгляда от зеркала заднего вида. Господи, только бы… Вдруг в правом ряду мелькнул серебристо-голубой блик. Фургон!
– Франческа, если умеешь стрелять – открой бардачок и достань мой запасной ствол.
Сэм мог поспорить, что она не запаникует. Так и вышло.
– Стрелять я не умею, зато неплохо вожу.
– Отлично. Видишь голубой фургон чуть сзади, справа от тебя?
– Да.
– Не пытайся от него уйти, просто держи дистанцию. Франческа кивнула и сосредоточенно занесла ногу над селектором коробки передач.
Сэм передал ей руль. Левая нога Франческа обогнула его правую и встала на педаль газа. Несмотря на неловкость положения и тесноту, ей все же удалось удержать руль ровно, проскальзывая поверху в кресло шофера.
Сэм оглянулся: Мэгги заснула и не видела их акробатического этюда. Должно быть, укол Феликса усыпил ее.
– Второй ствол возьму я,– вызвался Феликс.
Сэм вручил ему пистолет, не спуская глаз с «фольксвагена». Фургон следовал за ними, не пытаясь приблизиться.
– Никуда не пали, пока я не прикажу.
– Сэм, давай плюнем на Джерси,– сказал Феликс.– В городе мне спокойнее.
– Мне тоже.
Сэм встал с сиденья и протиснулся назад, к Феликсу и Мэгги.
– Мост Джорджа Вашингтона,– объявила Франческа.
Сэм, приглядевшись еще раз к Мэгги, сместился в багажное отделение кузова. Там он стал искать, за что уцепиться на случай перестрелки. Его все еще не оставляла надежда, что фургон появился случайно и не имеет отношения к Брауну.
Они подъехали к мосту, заплатили четырехдолларовую пошлину и покатили над рекой, где скалы Нью-Джерси тонули в густом тумане. Сэм вновь ощутил себя моряком в бурном море, когда ветер и волны поглощают ориентиры, и лишь чутье, а не навыки помогает остаться в живых. Вот и теперь он доверился чутью в преддверии беды, которую лишь он способен отвратить. Феликс повел себя как последний дурак: втянул двух женщин в заведомую опасность, будучи не в состоянии защитить даже себя. Если в фургоне сидит человек Брауна – жди второй Голгофы.
