А в Португалии, хотя там было всего восемнадцать шпионов до унии с Испанией в 1580 г., к 1640 г. на местах работало уже 1 600 агентов[1047]. С этого времени не только одни инквизиторы продолжали рутинно злоупотреблять властью. Их пособники-шпионы сделались таким же бременем для жителей городов и сел Португалии, Испании и колоний.
Лиссабон, 1627-28 гг.
Португальская столица страдала в течение шестидесяти лет совместной монархии. Корабли приходили и уходили из доков на реке Тежу. Они плыли к морю мимо королевского дворца и прекрасной башни в Белене, в тени зеленых холмов Синтры. Док продолжал стонать под грузом товаров, доставленных из Бразилии и Индии, носильщики тащили их вверх по узким улочкам и закоулкам на рынки и в дома аристократии.
Но упадок был реальным. Чем больше внимания уделяли монархи-испанцы своей империи, тем сильнее страдали португальские колониальные передовые посты. Испания была страной, у которой имелись враги. Объединение Португалии со своей соседкой превратило ее имперские населенные пункты в объекты для нападений голландцев. Последние продолжали свой восьмидесятилетний вооруженный конфликт с Испанией, что в 1648 г. наконец-то обеспечило им полную независимость.
Проблема Португалии заключалась в том, что ее империя базировалась в прибрежных портах, поэтому до нее оказалось легче добраться. А богатства испанской империи в Америке поступали с огромных копей во внутренних районах Мексики и Перу. В период с 1603 по 1641 гг. голландцы атаковали Гоа (1603 и 1610 гг.), Молуккские острова (1605 г.), Горе (в Сенегале, 1619 и 1627 гг.), Мозамбик (1607 и 1608 гг.), Малакку (1616, 1629 и 1641 гг.), Макао (1622 и 1626 гг.) и Мину (на территории современной Ганы, 1637 г.)[1048] Поэтому возмущение испанской империей в Португалии нарастало, как и понимание собственного упадка.
Упадок ускорился во время войны Португалии с Испанией за независимость (1640-68). В таких условиях присутствие группы людей, состоявших на службе у инквизиции, которые делали очень мало и ожидали, что остальные возьмут на себя часть их забот, усугубляло все проблемы.
Классическим примером происходящего было дело Амадору Фернандеша, шпиона Святой палаты в 1620-е гг. Фернандеш, судя по всему, был человеком, присутствие которого на улицах Лиссабона представляло угрозу.
Ему исполнилось около тридцати пяти лет. Он был крепкого телосложения, нижнюю часть его лица скрывала черная борода. Когда этот человек открывал рот, можно было легко пересчитать, сколько зубов, вырванных во время болезни, подобно деревьям, выкорчеванным ураганом, у него уже нет[1049].
Фернандеш зарабатывал себе на жизнь продажей книг. Но, как оказалось, большую часть своего времени он посвящал другому, менее респектабельному занятию.
Амадору Фернандеша сделали шпионом в 1625 г. В 1627 г. (за год до того, как в инквизицию Лиссабона стали поступать обвинения, выдвинутые против него), этот человек использовал свои привилегии самым неожиданным образом. Выполняя свои привычные обязанности агента инквизиции, выходя на оживленные улицы города, он перехватывал по пути человека, ведущего двух мулов, после чего реквизировал их. Уже одно это свидетельствует о безнаказанности, с которой шпионы инквизиции могли действовать при исполнении своих служебных обязанностей. Мулы, как информировал он владельца, нужны для целей Святой палаты.
Фернандеш использовал реквизированных животных, отправляясь в тот день на бой быков[1050].
Вещи такого рода оказались обычными для Фернандеша. Когда он схватил наказанного и возвращенного в лоно церкви Мануэла Пинту за то, что тот не носил санбенито, то закрыл глаза на проступок после предложения взятки. Пинту знал еще двух наказанных и возвращенных в лоно церкви, которые действовали с таким же результатом.
Антониу Антунеш, один из шпионов инквизиции, рассказывал, как Фернандеш ходил повсюду, скупая долговые расписки людей, которые ему не нравились. Делал он это только ради того, чтобы прийти к ним и угрожать расправой инквизиции, если те не заплатят[1051]. В марте 1628 г. он солгал группе конверсос, что ему приказали арестовать одного из их друзей. Шпион сообщил об этом просто для того, чтобы запугать их[1052].
Фернандеш, как можно понять, был из тех, кто наслаждался своей возможностью нагонять страх. Но следует признать, что его сочли плохим примером. Трое из его обвинителей в инквизиции Лиссабона сами были агентами трибунала, возмущавшимися подобным поведением. Его портрет, нарисованный ими, не вселял доверия к способности этого человека честно выполнять свои инквизиторские обязанности. Один из этих агентов инквизиции, Антониу Тейшейру, назвал его «самым дурным человеком в стране»[1053]. Другой, Мануэл Пиреш, был зятем Фернандеша. У Пиреша имелось мало иллюзий относительно родственника, которого он называл «одним из самых скверных людей в мире, грешником и ругателем»[1054].
То обстоятельство, что другие шпионы инквизиции донесли на Фернандеша, показывает: существовал некий контроль, обеспечивавший равновесие системы. Но репутация этого агента, человека с плохим характером, вынуждает нас задаться вопросом: а с какой стати инквизиция назначила его на этот пост?
Практические методы и правила несколько различались в зависимости от района[1055]. Но часто ситуация была такова, что назначение шпионов происходило по прихоти инквизиторов. Это открывало путь для повсеместных злоупотреблений. В 1596 г. один из инквизиторов сформулировал происходящее следующим образом: «Он подозревает, что не только сам получал подарки. Говорили, что это — обычный способ вести дела. Так поступают и остальные чиновники. А он получал подарки в связи с некоторыми заявлениями о приеме на должность агента инквизиции»[1056].
При таких обстоятельствах нет ничего удивительного в том, что лицемерие и злоупотребление властью часто становились синонимами в делах агентов инквизиции.
Какой же была повседневная жизнь в мире эти функционеров инквизиции? То, как Амадору Фернандеш захватывал собственность и не жалел угроз, раскрывает систему, где власть зависела от прихоти тех, кто ее получил. Никто не мог обезопасить свою собственность или защитить целомудрие женщин, поскольку инквизиторы или их шпионы могли найти способ похитить все. Это был мир произвола, мир, в котором невозможно чувствовать себя в безопасности.
В Португалии времен Амадору Фернандеша (что показано ранее и на примерах поведения инквизиторов в Испании) пропасть между теорией и практикой оказалась слишком очевидной. Так, в 1739 г. сборник правил, составленный для шпионов инквизиции в Португалии, демонстрировал, как они должны вести себя и что происходило на самом деле.
Предполагалось, что агенты инквизиции должны быть людьми, «которые хорошо вели себя, вызывали доверие и обладали признанными способностями»[1057]. То, что они часто не соответствовали идеалу, демонстрирует следующее требование: «Они должны иметь собственность, которая позволяла бы им хорошо жить». Предположительно, этот пункт введен, чтобы шпионы не вымогали взяток у других.
Представители инквизиции не должны «обременять или раздражать кого-либо под предлогом привилегий, которые им предоставлены». (Но мы можем предположить, что они часто поступали именно так). Они должны «говорить о конверсос осторожно, чтобы не было очевидно, что они ненавидят их». (А нам очевидно, что они ненавидели их, а зачастую в своих похождениях удовлетворяли эту ненависть). Они не должны просить взаймы у конверсос или принимать подарки от людей, имеющих дела с инквизицией. (Ясно, что общепринятая практика сводилась к вымогательству взяток в обмен за молчание или информацию).
С середины XVII века и далее число шпионов инквизиции уменьшалось[1058], особенно, в Испании. Там инквизиция серьезнее отнеслась к требованию богатства, имеющегося до назначения на должность. Но их лицемерие и дурной характер оставались постоянными от начала и до самого конца. Часто агенты даже не задумывались над тем, чтобы прикрыться хотя бы фиговым листом благочестия. В 1566 г. шпион инквизиции Хуан де Гонбао из Валенсии был наказан за весьма (не)христианское заявление: «Я отрекусь от Бога и назову своим хозяином дьявола, если дьявол не утащил душу моей матери в ад!»[1059]
Отсутствие морального компаса отравляло деятельность шпионов инквизиции. Спустя два года, согласно указу из Сарагосы, агенты инквизиции Арагона по общему признанию были настолько коррумпированными, что оказалось необходимым всех их уволить и принять шестьдесят новых на освободившиеся вакансии. То, что происходило там раньше, раскрыто в статьях указа, которые, среди прочего, оговаривали в качестве особого условия: дела агентов инквизиции, которые были торговцами или купцами, следует передать на рассмотрение в светский суд в случае совершения мошенничества в весах, мерах и отпуске продовольствия. Там сказано, что они не могут никого арестовать без ордера на арест, выданного инквизицией[1060].
