на миг. Но тут же понял, что парень, сам того не подозревая, подарил ему отличную лазейку. Он сказал «бештафера», что по-португальски означало «свирепый зверь», так тут называли дивов.
«Это ваш Педру – бештафера, – старательно подумал он, – а я див», а вслух сказал:
– Не-а… – и быстро добавил, чтобы не сбиться: – Я студент Московской Академии. Но если до этого вашего «праша» я не считаюсь человеком, то побуду пока зверушкой.
Это была правда. Проректор Меньшов на его глазах подписал накануне вечером приказ о зачислении на пятый курс студента Диниша Оливейра. Это имя придумал себе Кузя в честь португальского короля, основавшего Академию, и именно так назвал его Гермес Аркадьевич. Теперь у Кузи появилось еще одно имя. Правда, до праша новичок в Коимбре все равно считался «зверушкой».
– Хм… – подозрительность девушки, которая всем заправляла, заметно уменьшилась, и Кузя, чтобы закрепить результат, добавил, изобразив на лице легкую гримасу: – Я не знаю, что вы еще собираетесь со мной делать, – но делайте это быстрее. Я ужасно устал: этот ваш ментор Педру с самого утра заставил меня скакать на доске по здоровенным волнам. Я чуть не утоп.
Лица молодых колдунов изменились, на них проступило сочувствие, а один даже застонал, хлопнув себя по лбу:
– Ненавижу это, я еще с прошлого семестра зачет не сдал…
– Бедная зверушка, – добавил смуглый. – Нас всех заставляют это делать. Даже новичков с самого первого курса. Ментор сам принимает зачеты. И поверь, сдать их очень сложно. Меня, кстати, зовут Хосе.
– А я Фернанду, – протянул руку второй парень, и Кузя пожал ее, надеясь, что мыло не липкое.
– Серхио, – представился третий студент, а девушка, коротко кивнув, сказала:
– Ана.
И вдруг, выпучив глаза, указала рукой на кухню:
– Кофе!
Хосе совершил гигантский прыжок, снова перескакивая через столы, и метнулся к плите, на которой стояла огромная турка. Над ней уже начала подниматься шапка пены. Выхватив из кармана все ту же серебряную ложку, парень принялся спасать напиток.
– Хочешь кофе? – спросила Ана. Настороженность окончательно исчезла с ее лица, и девушка даже улыбнулась. – Мы можем не торопиться, раз на лекции сегодня не нужно. И тебе тоже дать передохнуть, перед тем как начнем праш.
– Это же что-то вроде посвящения, да? – похвастался осведомленностью Кузя.
– Это больше чем посвящение. Это крещение. Мы не сможем тебя сразу посвятить в старшекурсники. Если ты останешься тут учиться – сделаем это через полгода. Но человеком ты станешь сегодня, это я обещаю, – она криво усмехнулась. – Пойду порежу хлеб.
– Помочь? – спросил Кузя.
– Да. Нарежь сыр и раскидай варенье по вазочкам. Потом можешь яйца почистить.
Кузе выдали нож, и он вместе со всеми принялся за приготовление завтрака, прерванного их с Педру внезапным визитом.
– Кстати, что это вы сделали, когда мы вошли? – поинтересовался он. – Как будто собрались защищаться от собственного ментора. Вы что же, его в лицо не узнаете? – Кузя хмыкнул.
– Еще как узнаем, – мрачно заверил Хосе и зачем-то насыпал в кофе не только сахар, но и треть ложки соли. – Это проверка нашей готовности. Вообще-то ментор должен сразу показывать свое кольцо, но он всегда медлит, чтобы убедиться… «Откуда вам знать, что я не сожрал дона Криштиану и не зашел закусить студентами?» – так он говорит.
– Но если он окажется демоном, разве даже все студенты республики разом смогут противостоять ему? – спросил Кузя, достал с полки банку с вареньем и поставил на стол.
– Ну, по правилам, мы должны принять боевое построение, призвать оружие и поднять щиты, – пояснила Ана. – А кто-то должен постараться успеть сбежать в дверь или выпрыгнуть в окно и предупредить остальных, для этого есть специальный колокол. И ментор строго следит за соблюдением этих правил. Говорит, что когда-нибудь это спасет нашу жизнь.
– Но все знают, что он просто развлекается, заставляя нас скакать как мартышек, – наябедничал Хосе. – А если мы не покажем боевую готовность, то нам снизят на два балла итоговую оценку за семестр.
– Хм… сурово тут у вас… – одобрил Кузя.
Третий завтрак тоже весьма ему понравился. Никаких изысков и даже мяса не было: черный кофе, от крепости которого натурально глаза лезли на лоб, хлеб с сыром, вареные яйца и варенье. Однако продуктов было много, они были сытными, и Кузя почувствовал себя отдохнувшим. Но ухо следовало держать востро, ведь ему еще предстоял таинственный «праш».
Когда завтрак закончился, студенты сбегали наверх и вышли в гостиную в костюмах и длинных черных мантиях-капах. Кроме того, Ана держала в руке палку, к которой был приделан ночной горшок с рогами, скрещенными ложками и ножницами. Из горшка торчало горлышко бутылки. Не видно было, как она там крепится, но при движении она болталась и гремела.
– Ну что, начинаем, – скомандовала Ана и указала на стену, где висело несколько портретов. Кузя мельком взглянул на них. И внезапно почувствовал, как что-то заныло в груди. Его взгляд остановился на лице, почему-то показавшемся знакомым. Замерев, он не мог оторвать от портрета глаз.
– Ты знаешь, кто это? – спросила Ана, заметив его интерес.
– Это Николай Дивногорский, – машинально ответил Кузя и внутренне похолодел. Он не помнил, откуда знает этого человека. Но отлично помнил, что назвался Дивногорским, когда его арестовали вместе с дивопоклонниками. Выходит, он не просто где-то случайно слышал это имя… Но если он не помнит, значит…
Значит, он знал этого человека до Пустоши. Кто же такой этот Дивногорский?
– О-о, – радостно зашумели студенты. А Хосе хлопнул его по плечу:
– Да ты разбираешься.
– Ну да, – усмехнулась Ана, – он же русский.
– Не все русские знают своих величайших анархистов, – Хосе поднял палец, – я же учился в Московской Академии. На уроках истории там все как и у нас: в основном изучают королей и великих колдунов. А вот скажи, ты много читал про сеньора Дивногорского? Он правда со своим бештаферой сжег тридцать полицейских участков? А потом устроил пожар в тюрьме, а бештафере велел себя сожрать и продолжать его дело?
«Бей урядников и становых приставов!»
Кузя судорожно сглотнул, но постарался улыбнуться как можно беспечнее:
– Ну нет, в Петербурге столько участков не наберется. А сожрать… наверное, он же анархист, могло такое в голову прийти. Я и сам анархист, поэтому знаю. – Он рассмеялся. И тут же добавил, чтобы избежать дальнейших расспросов: – Так что там дальше? Будете опять колотить меня ложкой?
– Нет, – покачала головой Ана, – теперь будет испытание. Мы дадим тебе задание. Поклянись или выполнить его, или остаться зверушкой навсегда.
– Клянусь выполнить ваше задание, – отрапортовал Кузя, от души надеясь, что ему не поручат чего-то совершенно
