На моей работе было больше возможностей для стервозности.
Мне приходилось связываться с клиентами, присутствовать на первых встречах, ходить с боссом по домам клиентов и следить за тем, чтобы никто без предварительной записи не видел Дейна Харкорта воочию. Я также часто ездил в химчистку и заказывал цветы для тех, с кем он встречался в то время.
Выбор подарков на дни рождения и Рождество также входил в мои обязанности. Впрочем, я не особенно возражал против этого - это было весело. Кроме того, мне нравилось, когда люди хвалили Дейна за его вкус, а он понятия не имел, о чем, черт возьми, они говорят, потому что забывал спросить меня, что я купил. Поскольку у меня была платиновая карта American Express с моим именем, и именно я сверял его счета, в девяти случаях из десяти он понятия не имел, что и на кого потратил. Приятно, когда тебе безоговорочно доверяют, и я обнаружил, что в какой-то степени зависим от этого. Когда у Сони неожиданно зажужжал интерком и раздраженный голос спросил, не приехал ли я, я поразился тому, как быстро улетучились все мои добрые чувства.
– Да, приехал, – громко ответил я, глубоко вздохнув и проводя пальцами по влажным кудрям, после чего опустился в кресло.
– Иди сюда, сейчас, – грубо огрызнулся Дейн, и переговорное устройство отключилось.
Я громко простонал.
– Ш-ш-ш, – предупредила меня Соня.
– Почему?
– Он тебя услышит.
– А если и услышит?
– Я просто думаю, что ты должен быть милым с ним.
Я мгновенно насторожился.
– Почему?
– Потому что у него, возможно, будет долгое утро.
– Почему? – спросил я, чувствуя, как сходятся мои брови.
– Ну, – сказала она нерешительно. – Тереза Уорнер позвонила около часа назад и сказала, что заедет.
– Так не пойдет, – сказал я, вставая, оправляя свитер и брюки, проверяя, хорошо ли я выгляжу перед тем, как войти в его кабинет, и проверяя свои туфли. – Если только ты не позволишь ей поговорить с ним.
Тишина, и я поднял на нее глаза. Она выглядела чертовски виноватой.
– Вот дерьмо, – простонал я. – Ты издеваешься?
– Что тут такого?
– Соня, – заскулил я. – Да ладно.
– Я забыла, что ты сказал мне, что ее нельзя пропускать.
Она сделала глубокий дрожащий вдох.
– Поэтому, когда она сказала, что зайдет, я спросила, не хочет ли она поговорить с мистером Харкортом.
– Отлично, – проворчал я. Среда становилась все лучше и лучше. – Что-нибудь еще хочешь мне сказать, прежде чем я войду?
– Я и мистеру Риду сказала то же самое.
Я потер переносицу и сосчитал до десяти. Мой друг, Эван, всегда говорил, что все дело в визуализации. Нужно представить свое счастливое место, и ты окажешься там, а не в этом моменте. К сожалению, это не помогало. На самом деле не было ничего страшного в том, что он раздражался; он раздражался на меня в девяноста процентах случаев. Проблема заключалась в том, чтобы высидеть лекцию, которая всегда следовала за этим. Этот человек жил тем, что повторял мои ошибки.
– Я покойник. Я просто покойник.
– Почему? Это моя вина, а не твоя.
– Но я отвечаю за все, что происходит с ним на работе.
Она хихикнула.
– Да ладно, Джи. Ты сейчас слишком серьезно к себе относишься.
Я покачал головой.
– Нет, я имею в виду то, что связано с офисом, - это мое детище. Я должен следить за тем, чтобы здесь все шло гладко.
– Не думаю, что это настолько важно.
– Если бы ты знала его получше, то поняла бы, в чем дело.
– В чем дело?
– В том, чтобы следовать указаниям, – сказал я ей как раз в тот момент, когда дверь в кабинет Дейна открылась и он появился в дверном проеме. Я не смог вовремя подавить стон.
– Неужели значение слова «сейчас» совсем от тебя ускользнуло?
– Нет, сэр.
Я встал и последовал за ним в кабинет. Я постарался тихо закрыть за собой дверь.
– Я хочу, чтобы ты договорился с кадровым агентством о том, чтобы мисс Лоусон как можно скорее перевели из этого офиса. Думаю, наш контакт там - Дарси. Позвони ей.
– Прости? – этого я не ожидал.
– Я хочу, чтобы ее не было в моем офисе. Желательно сегодня, – он резко оборвал свои слова. Было еще так рано для этого.
– Но она так хорошо работает...
– Мне все равно, куда она пойдет, – сказал он, прервав меня. – Я просто хочу, чтобы она ушла отсюда. Она не может следовать простым указаниям.
– Почему? Это была простая ошибка - позволить мисс Уорнер и мистеру Риду поговорить с тобой сегодня утром, – защищал я ее, садясь в кресло перед его столом. – Этого больше не повторится. Я объясню, что...
– Ты видишь это? – резко сказал он, снова прервав меня.
Он указал на цветы на своем столе, которые я не заметил.
Это были длинностебельные красные розы, дополненные «дыханием младенца» [2], и они были совершенно прекрасны. Ваза, в которой они стояли, тоже была прекрасной, очень дорогой.
– Ага...
– Да, – поправил он меня. Он ненавидел «ага».
– Да, – повторил я.
– И?
– И что? – спросил я, мой тон был немного резче, чем я хотел.
Он поднял одну бровь, глядя на меня, словно ожидая, что я что-то скажу. Я смотрел на него и ждал. Он медленно переплел пальцы и продолжил смотреть на меня. Я заглянул в его холодные серые глаза и в миллиардный раз заметил, какие они красивые, с серебристыми вкраплениями, и насколько темнее они становятся, когда он раздражен. И тут меня осенило.
Он понял, что меня осенило, и самодовольно улыбнулся.
– Соня снова оставила тебе цветы?
– Да.
Он улыбнулся, но улыбка не коснулась его глаз. Они не блестели, как это бывало, когда он был счастлив. Когда он был по-настоящему доволен, от него исходило теплое сияние, которое было неотразимо.
– Знаешь, она очень влюблена в тебя, – я улыбнулся, потому что это было мило.
– Да, я знаю.
– Но это не...
– Я уже говорил тебе и ей, что не ценю ее ухаживания за мной, какими бы невинными они ни были. Я дал конкретные
