Установилась тишина. Ральф нерешительно приподнял до колен розовато-кремовую раковину; внезапный порыв ветра, колыхнув листву, рассеял свет по всей платформе. Ральф колебался, встать ли ему или продолжать сидеть. Он посмотрел налево, в сторону бассейна. Хрюшка сидел близко, но на помощь не приходил.
Ральф откашлялся.
— Значит, так. — И сразу же он почувствовал, что может складно говорить и рассказать все, что ему нужно. Он провел рукой по волосам и заговорил: — Мы на острове. Мы забрались на вершину горы и увидели со всех сторон море. Мы не видели ни домов, ни дыма, ни следов ног, ни лодок, ни людей. Кроме нас, здесь никого нет.
— И все равно армия нужна, — вмешался Джек. — Для охоты. Будем охотиться на свиней.
— Да. На острове водятся свиньи.
И они втроем попытались дать остальным почувствовать, как бьется в лианах живое розовое существо.
— Мы увидели…
— Он как завизжит…
— Вырвался и юркнул в щель…
— Я не успел заколоть… но… в другой раз!..
Джек вонзил нож в ствол и вызывающе посмотрел вокруг. Стало тихо.
— Видите? — продолжал Ральф. — Нам нужны охотники, чтобы добывать мясо. И еще одна вещь. — Он положил раковину на колени и обвел глазами обожженные солнцем лица. — Взрослых нет. Нам придется самим о себе заботиться. — Собрание загудело и стихло. — И еще одна вещь. Нельзя, чтобы все говорили сразу. Нужно поднять руку, как в школе. — Он поднес раковину к лицу и заглянул внутрь. — И тогда я дам этот рог.
— Рог?
— Так называется эта раковина: морской рог. Буду давать его по очереди каждому, кто захочет что-нибудь сказать. И пока говоришь — держи его в руках.
— А если я…
— И его никто не смеет прерывать — того, кто говорит, — кроме меня.
Джек вскочил на ноги.
— У нас будут свои законы! — закричал он взволнованно. — Много законов! И если кто их нарушит…
— Гыыыы!.. Блеск!.. Классно!..
Ральф почувствовал, что рог взяли с его бедра. Хрюшка стоял, покачивая огромной кремовой раковиной, и крики утихли.
— Вы только сбиваете Ральфа. Не даете сказать ему самое важное. — Он эффектно помолчал. — Кто знает, что мы здесь?
— В аэропорту знают…
— Человек с мегафоном…
— Мой папа…
Хрюшка надел очки.
— Никто не знает, — сказал он. Он был бледнее обычного и задыхался. — Может, знают, куда мы летели. А может, и нет. Но никто не знает, где мы, потому что мы не долетели.
Он молча поглазел на них, затем покачнулся и сел. Ральф взял у него рог.
— Как раз это я и хотел сказать, когда… когда вы все… — Он пристально вглядывался в их напряженные лица. — Никто не знает, где мы.
Стояла такая тишина, что было слышно, как судорожно дышит Хрюшка. Солнце заметно клонилось и покрыло позолотой половину платформы. Легкие порывы ветра, как котята, гонявшиеся по лагуне за своими хвостами, пробегали по платформе и терялись в лесу.
— Так что, может быть, мы здесь надолго.
Все молчали. Ральф вдруг ухмыльнулся.
— Но остров отличный! Мы — Джек, Саймон и я — мы залезли на гору. Чудо, а не остров! Есть и еда, и вода…
— И скалы…
— И голубые цветы…
Хрюшка — он чуть отдышался — показал, что рог в руках у Ральфа, и Джек с Саймоном замолчали. Ральф продолжал:
— Пока нас не найдут, мы хорошенько повеселимся! — Он распростер руки. — Как в книжке!
— «Остров сокровищ»!
— «Ласточки и амазонки»!
— «Коралловый остров»!
— Остров — наш! Отличный остров! Пока взрослые до нас доберутся, мы повеселимся что надо!
Джек протянул руку за рогом.
— Есть свиньи, — сказал он. — Есть пища, и есть где купаться — вон там, в том прудке… все есть. Может, кто еще что-нибудь нашел?
Он вернул рог Ральфу и сел. По-видимому, больше никто ничего не нашел.
Старшие первыми заметили упиравшегося малыша. Его подталкивали почти такие же дети, но он никак не хотел идти. Это был совсем крошка, лет шести; с одной стороны его лицо было заляпано бордовым родимым пятном. Он стоял, поеживаясь под наведенными на него взглядами, и носком ботинка ковырял в траве. Он что-то пробормотал и был готов вот-вот заплакать.
— Давай, — сказал Ральф. — Выходи сюда.
Малыш в ужасе озирался.
— Ну, давай же говори! Малыш потянулся за рогом, и раздался дикий хохот; малыш отдернул руку и зарыдал.
— Дайте ему рог! — кричал Хрюшка. — Дайте ему рог!
Ральф вложил малышу в руки огромную раковину, но теперь у того пропал голос. Хрюшка стал рядом на колени, послушал и начал «переводить»:
— Он хочет знать, что вы собираетесь делать с летучей змеей?
Ральф засмеялся, и вместе с ним засмеялись остальные. Малыш совсем сжался.
— Так расскажи нам про твою летучую змею.
— Он говорит — это был огромный зверь.
— Зверь? Огромный?
— Крылатый змей. Очень большой. Он его видел.
— Где?
— В лесу.
Из-за бриза или оттого, что солнце уже клонилось к закату, только под деревьями стало прохладно. Мальчики почувствовали холодок и беспокойно заерзали.
— На таком острове не могут водиться огромные звери, — терпеливо начал Ральф. — Они бывают только в больших странах, вроде Африки или Индии.
— Он говорит — этот зверь приходил в темноте.
— Как же он его увидел?! Раздался смех.
— Но он все равно говорит, что видел этого зверя. Зверь пришел, потом ушел, потом снова пришел и хотел его съесть…
— Да это ему приснилось!
Смеясь, Ральф обвел глазами ребят — за подтверждением. Старшие поддакивали ему, но на лицах многих малышей осталось сомнение, и чтобы рассеять его, требовалось нечто большее, чем разумные доводы.
— Ему, наверное, приснился страшный сон. Насмотрелся на лианы — вот они и приснились.
— Он говорит, что видел этого зверя, и спрашивает, не придет ли зверь сегодня вечером?
— Но ведь нет этого зверя!
— Говорит, утром зверь превратился в такие штуки, как эти канаты на деревьях, и остался висеть на суку. Он спрашивает, не придет ли этот зверь ночью?
— Но ведь нет этого зверя!
Теперь уже никто не смеялся, лица стали еще угрюмее. Ральф запустил обе руки в волосы и с изумлением и досадой посмотрел на малыша. Рог схватил Джек.
— Ральф, конечно, прав. Нет никакой летучей змеи. Но если какая змея и есть, мы выследим ее и убьем. Мы будем охотиться на свиней, чтобы добывать мясо. Заодно поищем и эту змею…
— Но ведь ее нет!
— Мы узнаем наверняка, когда будем ходить на охоту.
Ральф был раздражен и на мгновение растерялся. Он чувствовал, что столкнулся с чем-то непостижимым. В глазах, смотревших на него так напряженно, не было и тени юмора.
