Галина Андреевна поморщилась и постучала ручкой по столу, призывая нас к порядку.
— Доронин, ты не на сцене.
— Что наша жизнь, Галина Андреевна, — игра! — обворожительно улыбнулась будущая знаменитость.
Это известие породило в классе взрыв нового веселья.
Галина Андреевна никак не отреагировала на улыбку знаменитости, а строго спросила ее:
— Ты решил сорвать урок?
— Я только объявление сделаю, — успокоил ее Костя и сразу затараторил: — По традиции новогодние утренники для младших классов устраивают пионеры пятых, шестых, седьмых. Завтра в актовом зале школы я буду по одному вызывать вас на сцену, а вы наизусть, запомните, наизусть, будете рассказывать басни, стихи, прозу Самых способных отберу для участия в новогоднем спектакле. Остальные будут заниматься организационными моментами. Ясно?
Я украдкой оглядел класс. Особой ясности в нашу жизнь Костино объявление не внесло, но задавать вопросов никто не собирался.
— Мне не ясно, — поднялся я с парты.
Другого выхода у меня просто не было.
— Уверена, Метёлкин, не только тебе одному — неожиданно поддержала меня Галина Андреевна. — Послушай, Доронин, неужели нельзя возле расписания повесить объявление толковое? Или хотя бы сейчас объяснить детям, что от них требуется? Кстати, ты по собственной инициативе отнимаешь у меня драгоценное время или с чьего-нибудь разрешения?
— До объявления ваши акселераты еще не доросли, — с глубоким сожалением сказал Костя, — они его просто промахнут. Что касается моей пламенной речи, уверен, они ее прекрасно поняли. А сейчас, выражаясь языком театра, держат паузу, или попросту тянут резину. Сам таким был.
Удар был не в бровь, а в глаз, но я его выдержал.
— А нахожусь я здесь с разрешения комитета комсомола. Извините, мне еще по остальным «А, Б, В» пробежаться нужно. — Костя склонил голову и лихо щелкнул каблуками.
— Вот именно, пробежаться, — укоризненно покачала головой ему вслед Галина Андреевна. — В мое время общественной работой занимались в свободное от работы время.
— Галина Андреевна, — мне никак нельзя было дать угаснуть разговору на свободную тему, — Костя так и не объяснил по-человечески, что же требуется от нашего класса?
Она посмотрела на меня, потом на часы.
— Сейчас перейдем к новому материалу, а потом я попытаюсь объяснить, что хотела сказать наша будущая звезда в своей пламенной речи.
После уроков состоялось собрание 5 «А». Оно постановило: в новогоднем спектакле должен по возможности участвовать весь класс. Все, когда-либо выученное наизусть, повторить и завтра со школьной сцены прочитать с выражением. Постановление есть постановление. Все утро я листал учебник литературы. На остальные уроки времени не хватило. На алгебре меня вызвали первым, но на этот раз в нашу дверь никто не постучал…
С воспитательного часа нас организованно отправили в актовый зал. Пятому «А» удалось захватить первые ряды. Мы прилежно уставились на Костю, который уже возвышался на сцене. Наше усердие не прошло даром. Первым на сцену Костя позвал Мишку Ковальчука, нашего лучшего шахматиста. Тот вздрогнул от неожиданности и, пыхтя, полез на сцену. Класс впился в Мишку гипнотизирующим взглядом. «Не подкачай», — мысленно заклинали мы его.
Миша встал возле Кости и сразу затараторил без остановки:
— Вороне где-то бог послал кусочек сыру… На ель ворона взгромоздясь…
— Подожди, — оторопел Костя, — ты б представился для начала, автора назвал, а уж потом…
— Чего? — ошалело посмотрел на него Мишка.
— Представился… ну, сказал бы, как тебя зовут?
— А чего я буду представ… — Мишка никак не мог справиться с этим словом. Мы зашипели со своих мест: «Пред-став-лять-ся, пред-став-лять-ся!»
— Во-во, — подхватил Мишка, — представляться. Они и так меня знают. Лучше это… — он втянул воздух, и… — Вороне где-то бог послал кусочек сыру, на ель ворона взгромоздясь…
— Хватит, — остановил его Костя. — Ты свободен.
— А чего, — заныл Мишка, — я еще могу, я дальше знаю…
Но Костя вызывал уже следующего.
И со школьной сцены понеслось: «Вороне где-то бог послал кусочек сыру…», «Однажды в студеную зимнюю пору», «Вороне где-то бог…» Уж несколько записанных Костей счастливцев переминались в углу сцены. В сторону нашего класса Костя больше не смотрел, хотя руки мы тянули все до единого.
И тут мне очень захотелось быть записанным. Я не успел еще об этом подумать как следует, в животе сразу заныло, а во рту стало сухо-сухо.
— Больше не могу! — Это Костя не выдержал и остановил очередного любителя Крылова. — Может, что-нибудь прозаическое выдашь?
Знаток поперхнулся, но говорить прозой не пожелал.
— Можно, я выдам?
Зал повернулся в мою сторону, а я почувствовал, что трясусь… Нужно было тихонечко уходить. Я поднялся…
— Сцена в противоположной стороне, — доброжелательно сказал Костя, — там выход.
Я пошел на звук голоса и ткнулся Косте в живот.
В зале захихикали.
— Неплохо разыграно, — одобрительно сказал Костя — считай себя принятым. Но уж раз ты сам вызвался, почитай для порядка.
Я отыскал взглядом 5 «А», открыл рот и напрочь забыл все, когда-либо выученные наизусть, прозаические произведения.
— Не тяни, — поторопил меня Костя, — в задних рядах товарищи тоже интересуются. Давай, что у вас там по программе: «Чуден Днепр…» или «И какой же русский не любит быстрой езды?»
Я глубоко вздохнул, закрыл глаза и начал читать.
— Жили-были дед и баба, и была у них курочка ряба…
Зал заглушил мои слова громовым хохотом. Но я продолжал читать, тем более, Костя меня не останавливал.
— Снесла курочка яичко. Дед бил, бил…
В зале уже визжали от смеха, только Костя, как мне показалось, со скорбью смотрел на меня.
Я мужественно дочитал до конца. 5 «А» понуро сидел на первом ряду. Он был единственным из всех классов, у кого мое выступление в прозе вызвало глубокую печаль.
— А что, — сказал Доронин, — в твоем прочтении древней, как мир, сказки, чувствуется новизна. Как правило, отношение к курице у нас вполне определенное — она жертва: «мышка бежала, хвостиком махнула, яичко упало, разбилось…». Но тебе, как понял, она видится героем, обогнавшим свое время: «снесла курочка яичко не простое, а золотое». Естественно, новое в столкновении со старым, обжитым, устоявшимся на первых порах терпит поражение и лицемерно оплакивается современниками. Сперва «дед бил, бил», а потом «плачет дед…». А вот дальше ты не подумал… «Я снесу вам не золотое яичко, а простое». Что это, уход от борьбы, временное отступление или понимание отрыва от народа? Вот только я еще не совсем понял, в каком ключе ты ее решил. Я склонен предполагать, что это трагедия. Судя по реакции большинства — это комедия. Рассмешить будет, пожалуй, потруднее, чем заставить заплакать. Тебе это удалось первому за все сегодняшнее прослушивание. Как тебя зовут?
— Серёжа Метёлкин из 5 «А», — еле выдавил я, буквально ошалевший от его длинной и непонятной речи.
— Ты принят, Серёжа Метёлкин.
— Я принят? За что? Надо мной же весь зал хохотал, — я ничего не понимал.
Но 5 «А» мои сомнения не интересовали. 5 «А» дружно трижды прокричал «Ура!» Я не подвел его.
История шестая
Требует жертв
Когда те, кому предстояло заниматься организационными моментами, разошлись, неожиданно дверь в зал приоткрылась, и появилась абсолютно круглая голова с распахнутыми, будто вечно изумленными, глазами.
— Ты кто? — спросил Костя голову.
— Он меня из продленки должен отвести, — кивнула голова в мою сторону.
— Это Петька, братишка мой. Я ему по секрету про твое объявление рассказал, вот он из продленки сбежал.
Петька не закрыл дверь даже тогда, когда увидел мой кулак.
— Ладно, Метёлкин-младший, — сказал Костя, — заходи.
Петька мигом оказался рядом со мной.
— Только сиди тихо и не открывай без разрешения рта. А главное, не вздумай рассказывать своим о том, что здесь увидишь и услышишь, — сурово предупредил Костя брата.
Петька тут же с такой силой сжал рот, будто собрался молчать всю оставшуюся жизнь.
— А теперь, господа артисты, — обратился к нам Костя, — запомните на всю жизнь: искусство требует жертв.
«Господа артисты» зафыркали. Так смешно их еще никто не называл.
Костя нахмурился и еще раз повторил свою фразу про искусство. «Господа артисты» к этому известию отнеслись с совершенным безразличием. Сообщи он нам, что перед едой нужно мыть руки, реакция в эту минуту наверняка была бы такой же. Слишком необычно было с нами все, что произошло сегодня.
Я робко поднял руку.
