Помпилий: Чтобы умерла та, которой пришла эта мысль, разумеется.
Чесония: Ты хочешь, чтобы мы умерли, племянник?
Помпилий: Да, хочу! Потому что вы достали меня выше крыши… Знаете, с каких пор я мечтаю избавиться от вас? Еще с начальной школы… Когда вы еще втроем водили меня на уроки. Втроем? Да. На родительское собрание. Все втроем? Да! Знаете как дразнили меня одноклассники? Троететушка. Помпилиу Троететушка! А знаете когда я наконец почувствовал себя необычайно хорошо? Все те три месяца, когда вас закрыли в тюрьму. Я молился каждой ночью, чтобы это чудо не заканчивалось. Чтобы вы оставались в тюрьме много-много лет… И каждую ночь мне снился трехглавый змей. Сначала я не улавливал, что о чем этот сон, но очень быстро понял: это вы — трехглавый змей. Господи, сколько проказ я придумывал с вами, сколько раз я чуть не лопался со смеху, когда вы все втроем передо за столом. Иногда я даже не прилагал усилий. Вы синхронизировались в совершенстве. Одна голова говорила, вторая — уговаривала, а третья клянчила. Если я, к примеру, говорил «нет-нет, больше не хочу!», у всех троих брови взмывали вверх и глаза становились как плошки. А самым прикольным было, когда все три рта одновременно издавали шумное «Каак?!»
Со временем мой кошмар усугубился. Я стал своего рода Святым Георгием. Хрясь! И голова «Ванда» катилась на пол. Хрясь! И голова номер два, «Чесония» падала наземь. Но непонятным образом, как только я кончал со всеми тремя, на их месте восходили другие головы. И тогда я просыпался от собственного крика. А вы уже сгрудились надо мной: «Что случилось, Помпицэ? Что тебе приснилось? Хоцесь соколадоцьку?». Змей Горыныч из сна наклонялся надо мной. Кошмар во сне, кошмар наяву.
А ваша еда! Ваша церковь — кухня, где вы соревновались в готовке миллионов блюд, одно замысловатей другого. Три доктора кулинарии и одна подопытная крыса.
Вы хоть помните, что в детстве вы меня кормили втроем? То есть каждая стояла надо мной с огромной ложкой и ни одна не доверяла друг-другу.
— Ванда, ты покормила ребенка?
— Да, Сонечка!
— Не верю!
И мне приходилось съедать еще тарелку какой-то гречки с молоком, с медом, и еще немножко яблока через терку и накрошенное печенье. Посмотрите, во что превратился ваш хомяк. Со всеми вашими пирогами, тоннами пирогов которые вы запихивали в это тело гиппопотама: это памятник вашей любви. Нравится?
Чесония: (плача) Помпилиу…
Помпилий: Никаких Помпилиу! Из-за вас у меня нет ни одного друга. Моего друга из седьмого класса вы избили сумочками. Институтские одногруппники не приходили ко мне домой, потому что были быдлом. Луиза была колхозницей.
Где диплом расчудесного вашего племянника? Почему «компьютерный гений» Помпилиу Мунтяну работает в зачуханной фирме по записи СD? Может быть потому, что его тетушка, мадам Мирелла, попутал бес дать взятку самому неподходящему человеку из экзаменационной комиссии? Ректору! Хотя ее никто об этом не просил! Вы сделали меня несчастным, вы не понимаете этого?! Вы пустили мою жизнь под откос!
Ванда: Не говори так. Ты был нашей жизнью. Мы берегли тебя от всех зол, потому что любили тебя. Может мы иногда пребарщивали, но делали это из любви.
Помпилий: Мне не нужна ваша любовь, ясно? Теперь вы взялись и за эту девушку: я к этому вел! Кто позволил вам сказать, что она не достойна меня? Кого она не достойна? Этой жирного хомяка?
Чесония: Ты не жирный, ты просто немножко крупный …
Помпилий: Да нет же, я просто куча сала, не обманывай себя. Благодаря твоим заварным пирожным люди смотрят на меня как на медведя.
Чесония: (плача) Неблагодарный.
Помпилий: Я тебя прошу, избавь меня от причитаний. Без эмоционального шантажа, прошу!
Чезония уходит на кухню. Ванда идет за ней
Лили: (после паузы) Они на самом деле тебя любят.
Помпилий: Знаю. Почему они стояли на коленях?
Лили: Уговаривали остаться.
Помпилий: (пауза) Уезжаешь?
Лили: Да. В Италию. На работу.
Помпилий: Тебя не устраивает быть домработницей?
Лили: Ты как-то вспомнил об одной девушке — Луизе. Что с ней?
Помпилий: Была моей подругой. Ничего особенного. Ты не ответила на мой вопрос…
Лили: Расскажи о Луизе.
Помпилий: Что рассказывать? Она тоже была толстой. Я нашел ее через сайт. Написал ей и…
Лили: Она местная?
Помпилий: Нет, из городка в 200 километрах отсюда.
Лили: Интересно…
Помпилий: Мы переписывались пару месяцев по мылу, и однажды я отправился к ней. И остался там.
Лили: Супер. И как она выглядела? Так, как описывала в мыле?
Помпилий: разумеется, нет. Она была намного толще. Но была очень красивой. У нее огромные и нежные черепашьи глаза. Играла на кларнете в городском оркестре.
Лили: Она была музыкантом?
Помпилий: В свободное время. А работала — секретаршей в мэрии.
Лили: Как в кино. Получилась любовь с первого взгляда?
Помпилий: Трудно говорить о любви в нашем случае. Знаешь, когда по улице идет толстяк, большинство людей избегает глазеть на него. Но когда проходят два толстяка, и особенно если это он и она, спектакль становится гротескным. Это настолько напрягает, что твои чувства тут же попадают под цензуру. У меня всегда было обостренное чувство смешного, но с Лизой было по-другому. Мне было пофигу, что все о нас думают. Мы целовались на улице, даже когда нам улюлюкали. Танцевали на дискотеках. Все образовывали вокруг нас круг, хлопали нам в ладоши, смеялись, подталкивали локтями, но нам было по барабану. Мы сломали, как положено, несколько стульев в единственном приличном ресторане в городке, делали фотки…
Лили: У вас был и секс?
Помпилий: не получилось. Мы были очень стеснительными. Пока мы собирались заняться этим, прибыли три грации…
Лили: Серьезно? Это невероятно!
Помпилий: Да, они разыскали меня. Позвали кого-то, он влез в комп, нашли адрес и приехали за мной.
Помпилий: Упаковали тебя и привезли домой.
Помпилий: Именно.
Лили: Ужасно. А Луиза?
Помпилий: Умерла. Через два месяца она сделала операцию. Эта новая хрень, для уменьшения желудка, которая не очень получается у наших хирургов. Умерла на операционном столе.
Пауза
Лили: Ты знал, что я приду сегодня к вам?
Помпилий: Они сказали.
Лили: И ты купил мне конфеты и цветы.
Помпилий: Тебя это достает?
Лили: нет, но я не понимаю.
Помпилий: Ты мне нравишься. Знаю, что у меня нет шансов. Ты слишком крута для меня.
Лили: Я рассказала тетушкам, что ты мне снился.
Помпилий: Серьезно?!
Лили: Смешной сон. Будто мы перепрыгнули забор игровой площадки и начали там носиться. В какой-то момент ты застрял в каком-то желобе, и я носилась вокруг тебя и пинала тебя ногами, чтобы тебя расклинило….
Помпилий: (смеется) Даже в твоем сне я не похудел.
Лили: А чем там заняты дамы на кухне? Может тебе стоит извиниться?
Помпилий: Попозже. Пусть поплачутся, пройдет. (Пауза) И я, конечно, люблю их. Они страшно привязаны ко мне, ты видела. Мама умерла, когда мне было шесть лет. Тогда же умерли и они. У них не было личной жизни. Они пожертвовали ею ради меня. Я думаю, они были нездоровы на голову.
Ты знаешь, что Мирелла ни разу не видела моря? Я решил, что в этом году обязательно повезу ее на море, но HE успел. Я был скотиной. Терроризировал их всю жизнь. Однажды мы вчетвером были в магазине народных ремесел, и я увидел обычную картину с конем на лугу. И тут же ее кто-то купил. И что я устроил? Начал визжать, что я хочу эту картину. Тетушки, увидев, что я никак не хочу успокоиться, начали уговаривать дяденьку, который купил ее, продать ее мне. Он начал смеяться, но увидев, что дело серьезное, назвал значительную сумму. Чтобы мы оставили его в покое, видимо. Тетушки остолбенели от цены. А я — нет и нет, хочу картину. Они стали вытряхивать деньги. Дяденька, видя, что дела принимают серьезный оборот, психует и повышает ставку еще. Я ору. Дяденька багровеет как рак, думаю, я довел его до белого каления. Через час мы уже впятером стояли у окошка сберкассы. Тетушки сняли со счета кучу денег и купили мне картину с конем, на которую я потом ни разу и не взглянул. Сгораю от стыда, когда я впоминаю такие моменты. А их было много…
Пауза
