- Простите, а как же очная ставка? Как же медицинское освидетельствование? Откуда вообще эти три взялись? - забеспокоился тот, кого только что назвали гражданином Солоником. - Я ведь сам в милиции служил, знаю, что такое закон.
- Не учите прокуратуру вести следствие, - отрезала хозяйка кабинета. - А то, что вы служили в органах внутренних дел, мы учли. По такому обвинению вас вполне могли поместить в изолятор временного содержания, взамен взята подписка о невыезде. Все, свободны. На суд явитесь по повестке, в противном случае будете подвергнуты насильственному приводу.
И равнодушно отвернулась, давая понять, что беседа завершена.
Подследственный вздохнул, пробормотал нечто невнятное и вышел из кабинета.
Он двинулся по устланному потертой ковровой дорожкой коридору, мимо дверей служебных кабинетов с картонными табличками, вдоль облупленных стен, в густом запахе слежавшихся бумаг, пыли, плесени, сырости и еще чего-то нежилого, какой обычно бывает лишь в присутственных местах...
Вышел из подъезда, с удовольствием вдыхая свежий воздух, осмотрелся...
- А-а-а, Солоник? - неожиданно услышал он над самым ухом.
Молодой человек обернулся - прямо на него шел невысокий чернявый мужчина. Выбритые до синевы щеки, короткая прическа, маленькие, глубоко посаженные глазки... Несмотря на штатскую одежду, можно было с полной уверенностью сказать: это - ментовский оперативник.
Опер смотрел на молодого человека снисходительно, с явным превосходством.
- Ну как дела? - спросил он, закуривая.
Резкий дым дешевой "Примы" ударил в ноздри, и посетитель прокуратуры брезгливо поморщился.
- А тебе какое дело?
- Мог бы помочь... Может быть, договоримся?
- А пошел ты в жопу, пидар дешевый, - душевно посоветовал молодой человек.
Наверняка за свою многотрудную службу мусорскому оперу доводилось выслушивать в свой адрес и не такие пожелания, даже не единожды на дню, и потому он не обиделся: видимо, привык за годы службы.
А потому, выдохнув в лицо молодого человека табачный дым, он лишь ухмыльнулся.
- Зря ты так... Ничего, когда тебя на зоне блатные в очко трахнут, вспомнишь, как меня в эту самую жопу посылал...
Нет ничего печальней, чем несоответствие возможностей и желаний, особенно, если желания берут верх.
Устремления, цели, смелые планы на будущее - что может быть естественней, если тебе чуть больше двадцати, а ты только что дембельнулся из армии и уверен в себе, если у тебя есть на то все основания?
Горизонты кажутся безграничными, небо над головой - безоблачным и чистым. Рисуешь мысленные перспективы все смелей и смелей и видишь себя где-то далеко отсюда, с карманами, полными коричневых хрустящих сторублевок, разъезжающим по столичным бульварам на приличной тачке в окружении доступных и красивых женщин, сильным и всемогущим...
А о чем еще мечтать в Кургане? Впрочем, жизнь в затхлой провинции, где распитие "Портвейна-72", культпоходы в "стекляшку" с непременно победной дракой кажутся пределом возможного, не способствует иному пониманию ценностей бытия.
И, естественно, Саша Солоник - плоть от плоти курганский - не являл собой исключение.
Единственный ребенок в семье железнодорожника и медсестры, казалось, ничем не выделялся среди сверстников. Обыкновенная, без всяких "уклонов", средняя школа, армейская служба в братской ГДР, техникум, где Саша учился без особого рвения и энтузиазма, служба в милиции...
В ментовку он попал скорей по инерции, нежели по осознанному желанию: купился на дешевую романтику в духе популярного советского сериала "Следствие ведут знатоки": служение законности и порядку, эдакое мушкетерское братство, где один за всех, а все за одного... Впрочем, романтики в нелегкой милицейской службе не удалось бы найти и саперу с миноискателем и собакой, разве что создателям заказанных щелоковским МВД телесериалов: это новый сотрудник понял меньше, чем через месяц. Свободное время короталось в пьянках, за игрой в подкидного дурачка, перемежающейся рассказами о постельных победах над местными девицами - по большей части мнимых. В ментовке царил грубый мат, чинопочитание, подозрительность, тихое стукачество друг на друга, исподволь поощряемое начальством, и до обидного не наблюдалось какого-либо благородства, подвигов и хитроумных расследований в духе майора Томина и капитана Знаменского.
Мусора ненавидят народ, и народ справедливо платит им тем же: человек в погонах так или иначе вступает в сделку с собственной совестью, и это очевидно для всех. И слышать за собственной спиной шипение - вон пидар, мусор вонючий - нелегкий, но справедливый крест.
Но человек - существо приспособляемое, даже если он в ментовской форме. И если естественная энергия не может быть направлена в нормальное русло (карьера, обогащение, власть), то она находит иные выходы. Как говорится - "вода дырочку найдет". Нашел такую отдушину и сержант МВД Александр Солоник: бабы. Впрочем, в его возрасте выход более чем естественный.
Баб у него было много - счет шел на десятки, если не на сотни. Курганские телки, молодые и красивые, в основном непритязательны и, как следствие, не в пример московским - сравнительно дешевы. Аксиома: если женщина не ценит себя, ее всегда можно купить, главное - угадать с ценой. А цена в условиях развитого социализма в русской провинции была стандартной: накрыть "поляну", выставить бухло позабористей, чего-нибудь наплести о любви, женской красоте и чувствах, намекнуть, что эта встреча с "поляной" и бухлом не последняя, после чего со спокойной совестью совокуплять собственные органы с органами означенной телки до полного изнеможения.
Покупались, как правило, все или почти все - наверное, с тех пор Саша и относился к ним как к глупым продажным животным, которых жестоко презирал, но без которых тем не менее обойтись не мог.
Жизнь текла своим чередом: дежурства в родной ментовке сменялись выходными, одни телки - другими, составлялись рапорты, выносились благодарности и порицания начальства...
Женился, родился сын, затем, как водится, развод, вновь женитьба, еще один ребенок...
Да, жизнь шла по накатанной колее, и молодой сотрудник МВД, конечно же, не знал, какие тучи сгущаются над его головой.
Все началось с поступления в Горьковскую высшую школу милиции. Не то чтобы Саша рвался стать офицером - просто осточертела однообразная жизнь в затхлой провинции. А Горький хотя и не столица, но все-таки большой и относительно культурный город, в котором, кроме всего прочего, можно было всецело предаться единственной страсти - женщинам; благо, поблизости ни начальства, ни семьи.
Нижегородки выглядели куда более свежо и незатраханно, чем порядком поднадоевшие курганки, к тому же были куда менее закомплексованны. Короче говоря, едва прибыв на новое место, молодой курсант с головой окунулся в омут непритязательных плотских удовольствий. Постель еще не успевала остыть от предыдущей б... и, а в прихожей уже раздевалась следующая. Телки менялись с регулярностью выходящих с завода ГАЗ новеньких двадцать четвертых "Волг", и все это не могло не стать достоянием начальства.
Был вызов в высокий кабинет, состоялся неизбежно тяжелый разговор.
"Тут слухи пошли, что ты женщин без меры трахаешь", - неприязненно глядя на курганца, молвил пожилой начальник, который в силу возраста и темперамента наверняка не мог похвастаться ничем подобным.
"А что мне - онанизмом заниматься или мужиков трахать? - реакция молодого курсанта была естественной и легко предсказуемой. - Я здоровый мужчина, и с половой ориентацией у меня все в порядке..."
Безусловно, Солоник был по-своему прав, но прав оказался и начальник специфического учебного заведения: все-таки будущий офицер советской милиции должен блюсти моральный облик.
"Вот и хорошо, - сказал он, - если так нравится, трахайся у себя в Кургане".
Пришлось возвращаться на родину. Естественно, моральный разложенец вынужден был уйти из милиции - тем более что курганское начальство в ответ на "свинью" отправило в Горький рапорт: такой-то в органах внутренних дел больше не работает.
Но крест на милицейской службе тем не менее поставлен не был. После недолгой работы в автоколонне Солонику вновь предложили надеть погоны, на этот раз во вневедомственной охране.
Служил он в этой структуре, которую наряду с ГАИ не любят сами менты, недолго: вновь залет, и вновь из-за телок.
Так уж получилось, что он с двумя сослуживцами после дежурства привез на хату второпях прихваченную барышню, молоденькую продавщицу из универмага. Поставленная "поляна" и количество уже выпитого бухла, по их мнению, должны были склонить непритязательную работницу прилавка к групповым утехам. Однако то ли барышня попалась слишком щепетильной, то ли опыта у нее недоставало, то ли бухла в нее влили недостаточно - короче говоря, она заявила, что даст, конечно же, всем, но лишь по очереди, потому как очень застенчивая.
