Он посмотрел на меня с одобрением.
— Хороший мальчик. А теперь давай переоденем тебя в пижаму, чтобы ты мог немного отдохнуть перед завтраком.
Я был абсолютно сбит с толку. Мои синяки и порезы перестали болеть, а кожу так и не начало жечь. Боль в мышцах, а так же во всех местах, где я когда-либо ломал кости, пропала. Что же он сделал?
Я начал расслабляться, несмотря на мой страх, что в любой момент мое тело начнет гореть. Он отнес меня наверх и одел, как маленького ребенка. Ему потребовалось довольно много времени, чтобы справиться с пуговицами, и он дернул меня за волосы, когда пытался натянуться рубашку через голову, но я не собирался жаловаться. Я не мог припомнить случая, когда хоть кто-нибудь носил меня на руках, прижимал к себе или одевал. Может, я снова сплю?
Пижама была такой мягкой! Кожа под ней чувствовалась как-то странно, и, когда я посмотрел на нее, оказалось, что все мои болячки пропали и кожа было абсолютно белой! Он воспользовался какой-то магией и прогнал всю мою боль. Я хотел поблагодарить его, но знал, что лучше самому не заговаривать.
— Ты готов лечь спать? — спросил он. Учитывая события этого утра, я решил, что мне действительно снится сон! Я дважды вляпался в неприятности, напачкал в комнате и не выполнил ни одного дела по дому со вчерашнего дня. А он вылечил все мои синяки и разрешил лечь спать днем?
— Да, сэр, — ответил я. А что еще я мог сказать?
Я пошел к своему месту рядом с камином и лег, положив голову на каменную приступку камина.
— Что ты делаешь, мальчишка? — потребовал он. О, нет, что я натворил на этот раз?
— Просите, сэр! Вы хотите, чтобы я лег в углу? — я быстро поднялся и отправился туда, где отбывал свое наказание.
— Нет! — воскликнул он, я остановился на полпути, слегка сжавшись. Он глубоко вздохнул и тихо спросил: — Ты спал там все это время?
— Да, сэр, — я уставился на свои ноги. Я не могу быть хорошим мальчиком, даже когда сплю.
— Иди сюда, ребенок.
Я направился к нему, думая, что в этот раз я так легко не отделаюсь. Он положил руки мне на плечи, и на мгновение мне показалось, что он снова начнет меня трясти. Но он лишь посмотрел мне в глаза, печаль окружала его, как мантия, которую он всегда носил.
— Гарри, — начал он, — почему ты не спал в кровати?
— В кровати, сэр? Я… эм… я знаю, что кровать не для меня.
Он нахмурился.
— Почему ты так думаешь?
— Я… я никогда не спал в кровати, сэр.
Глава 6
С.С.
Никогда не спал в кровати? Эти злобные, отвратительные магглы! В его голове роился еще мириад вопросов, но прежде ребенку нужно было отдохнуть.
— Что ж, тогда, Гарри, тебя ждет приятный сюрприз.
Я похлопал по жалкому, старому одеялу, но он не сдвинулся с места.
— Иди сюда, ребенок. Забирайся в кровать, тебе нужно отдохнуть.
Не сводя с меня своих больших, зеленых глаз, он присел на самый краешек матраса. Он явно проверял, как я отреагирую. При виде этого мое раздражение снова начало брать вверх. Мне что, придется диктовать ему каждое движение?
— Да ложись же уже, — приказал я, позволив своему нетерпению прокрасться в голос. Он сразу же подскочил, напряженный как тетива. Запихнув раздражение подальше, я напомнил себе, что надо быть терпеливым. «Это еще что такое? Северус Снейп не умеет быть терпеливым!»
Придется просто притвориться. Я опустился на колени рядом с кроватью и заглянул во впавшие, темные глаза моего нового подопечного.
— Успокойся, ребенок. Я не собираюсь менять свое решение: я хочу, чтобы ты спал в кровати. Разве тебе не хочется забраться под одеяло?
Он прямо засветился от радости.
— Я получу и одеяло тоже, сэр?
Эти чертовы магглы!
— Конечно, ребенок.
Я откинул одеяло, наблюдая, как он забирается в кровать с выражением откровенного счастья на лице. Он опустил голову на матрас, и я, предпочтя опустить неминуемые уговоры, просто поднял его маленькую головку и подложил под нее подушку.
— Спасибо, сэр! — прощебетал он, словно кровать была какой-то роскошью, экзотическим подарком.
«Я бы чувствовал себя точно так же».
* * *
Г.П.
Кровать была просто изумительной! Мне было тепло: под тяжелым одеялом от дрожи и озноба не осталось и следа. Я не мог поверить в свою удачу! Сначала Снейп позволили мне поиграть снаружи вчера днем, потом он дал мне лекарство для всех моих ран, а затем уложил в кровать… кажется, он еще что-то говорил про завтрак… Похоже, этот день рискует стать самым лучшим в моей жизни! Я знал, что мне все равно еще придется столкнуться с моим наказанием, но в данный момент меня это мало волновало. Мне было так хорошо, что в голову полезли непрошенные мысли. «Значит, вот какого это, когда тебя обнимают?»
Я пытался не заснуть, правда, пытался! Мне было неуютно от осознания того, что я буду спать днем, особенно, когда он собирался готовить. Это была моя работа. А потом меня посетила неприятная мысль. «Почему он так добр ко мне?»
Почему он был так добр ко мне? Я определенно не сделал ничего, чтобы заслужить это. Наоборот, в последние дни я доставлял ему только неприятности. Продолжая думать об этом, я забылся беспокойным сном.
* * *
С.С.
Я расхаживал по кухне, пытаясь осознать все, что я только что узнал. Очевидно, ребенка неоднократно и варварски избивали. И выглядел он так, словно его морили голодом. Увидев, сколько еды еще было на кухне, я понял, что и здесь он вряд ли ел слишком много. А то, как он был рад таким простым вещам, как кровать и одеяло, без слов говорило о том, как мало его дядя и тетя заботились о его благополучии. Как же я не замечал этого раньше? «Стоило мне только увидеть, как он похож на Джеймса, и я больше не трудился смотреть в его сторону. Я не видел его, настоящего его». Вскоре после того, как подошли к концу те ужасные дни, что я провел в качестве двойного агента, я сделал все, чтобы убить ту часть моего сознания, что анализировала каждую ситуацию с различных точек зрения. Жизнь была гораздо проще, когда я мог закрыться от других подобным образом. Мне не нужно было ни о чем волноваться. Не нужно было видеть и не нужно было знать. И страдать нужно было только за самого себя, а не и за всех остальных тоже.
Но я больше не был один, и, нравилось мне это или нет, я был в долгу перед Лили. И видя в Гарри весь тот ужас, что я сам пережил, будучи ребенком, я хотел исцелить его. Я хотел дать ему ту заботу, которой никогда не знал. Возможно, моих внутренних демонов можно будет прогнать с помощью…
Леденящий кровь крик пронзил тишину нашего скромного дома. Поддавшись инстинктам, я за секунду оказался около его двери. Он все еще спал, выгнувшись, словно от боли, и что-то бормоча между криками.
— Гарри! Гарри, проснись. Тебе снится кошмар.
Он никак не отреагировал на мой голос, так что я осторожно потряс его за плечо. Как только я его коснулся, он проснулся и попытался отползти от меня подальше. Кажется, он даже не заметил, когда повалился на пол. Он снова забился в этот чертов угол, так отчаянно умоляя меня простить его, словно от этого зависела его жизнь.
— Простите, сэр, простите! Я не хотел кричать! Я больше так не буду, сэр.
Вдруг он замер, и его маленькое тельце охватило жуткое, сверхъестественное спокойствие. Он встал, обхватив себя одной рукой вокруг исхудалого тела, и слабо, без какого-либо намека на недавние отчаянье и настойчивость, заговорил едва слышным голосом.
— Простите, сэр.
Фраза была произнесена монотонно, словно заученная. В его голосе было столько покорности, сколько вообще могло быть в восьмилетнем ребенке.
— Гарри? Ребенок, посмотри на меня.
Он не стал или не смог этого сделать. Я подумал, что, возможно, надо было его отвлечь. Ведь дети легко отвлекаются, да?
— Пора завтракать, а потом мы немного прогуляемся.
Он последовал за мной вниз, почти наступая на мою мантию. Зная, что мне скоро придется переодеться в мой милый маггловский костюм, я трансфигурировал свою одежду. Он, кажется, и не заметил этого. «Новизна магии, должно быть, уже выветрилась. Какая же эта молодежь непостоянная!»
Он сел на старый стул, когда я указал на него, и подождал, пока я начал есть остатки нашего хлеба.
— В чем дело, ребенок? Он слишком черствый?
— Нет, сэр, — прошептал, с трудом сглотнув.
— Гарри, сколько раз ты ел с тех пор, как мы сюда приехали?
Он нервно сглотнул, и его лицо потемнело от.. вины?
— Два, сэр.
Это было плохо. Я не только оставил ребенка в проклятом углу на всю ночь, но еще и морил его голодом. Это немедленно надо изменить. Но его нынешнее поведение не сходилось с его последними словами.
— Значит, ты голоден?
— Да, сэр.
Он все еще не съел и крошки. Это начинало меня раздражать!
— Тогда почему, черт подери, ты не ешь? — я немедленно пожалел о тоне, которым это было сказано, когда увидел, что он вздрогнул.
— Простите, сэр, — пискнул он. От его постоянных извинений я тоже начал уставать.
