ИЕЗУИТСКАЯ ЦЕРКОВЬ В ДУБРОВНИКЕ
Уподобимся мертвым. (лат.).
Игнатий Лойола
Облаками свод небес украшен,Даль спокойна и ясна.Сквозь прозрачные аркады башенГолубеет синяя волна.Вновь со мной эпические музыИ печаль средневековых стен.В лабиринте улочек РагузыВижу храм, где прошлым бредит тлен.О, по обмелевшим водам верыПлоскодонное, надежное судно!Здесь не виснут цепкие химеры,Здесь Бернар не жег. Но всё равноТы войдешь в триумфе пышной фрескиНа плафоне винно-золотом.Ты увидишь профиль хищный, резкийИберийца с каменным крестом.Ангелы (иль пухлые амуры?)Час победы громко вострубят.Шествуют торжественно авгуры,Корчится барокко колоннад.И мелькают тени в лихорадке.О Тибулла нежная латынь! –Всё звучит какой-то голос сладкий,Словно глас пророческих пустынь:«Изнемогшие придите чада,Истомленные грехами всех дорог.Здесь сиянья, лики и прохлады,Снисходительный, понятный бог.Вероятное мы истолкуем верно,Мы развяжем, свяжем и простим,Мы прощаем слабости и скверны,Поспешая к малым сим».Пламенники вспыхивают тускло,Вкруг Мадонны сонм теней,И втекают в мертвенное руслоВсе тревоги многотрудных дней.Только там, за древними стенами,Слышишь – бьется буйная волна,Ветр приморья спорит с облаками,И душа свободою пьяна.Выйди в порт – там со всего ВостокаСобралися корабли.Дышит грудь уверенно, глубоко,Черный парус чудится вдали.Всё властнее древний бред стихии –Призраки качаются галер.Может быть, сюда из ВизантииНекогда усталый Агасфер.Оживая, шепчутся преданьяС недоверчивой волной.Египтянка шепчет предсказанья,Сгорбившись над маленькой рукой.И над рокотом пучин склонившегося ВлахаНедоверчиво следит, завидя с моря град,Хищного поклонника АллахаДальнозоркий суеверный взгляд.
1926
LA GENTILISSIMA
Е.Л. АничковуО, язык давно прилип к гортани,И в груди иссох предсмертный крик.Средь неясных форм и очертанийДолго шел, скрывая смертный лик.
Вышней розы тайны совершенны.Запада упорный пилигрим,Я узнал видения Равенны,Голосом пророческим томим.
Тайные раскрылись сердцу двери,Пелена упала с глаз слепца,И прошел, как призрак, АлигьериС тенью славной вещего певца.
Всё слилось в одном победном кличе,Бытия распутался клубок.Ясен смысл обманчивых обличий:В синем небе образ Монны БичеВсеобъемлющ, ясен и глубок.
ПЕТРАРКА
Е.В. АничковуНи да, ни нет… Один на грани двух времен…Уж посетила смерть апрельскую долинуИ голос Туллия померкнул. К АвгустинуСклонился гордый дух, бессмертием смущен.Где Капитолий, Рим, восторг и плеск племен?Всё низвергается в беззвездную пучину.Чрез сотни лет один на грани двух временСтою, охваченный сомненьями, как он.О Боже, истина и красота – одно ли?Ни да, ни нет…
1923
«Над тихой Адрией осенней…»
А. Дуракову
Над тихой Адрией осеннейЧистосердечный смех богов.И хмелем солнечных виденийНебесный зыблется покров.
Вскипают, плещутся тритоны, –И вот упругая волнаТрезубцем гневным ПосейдонаВ наяды плоть превращена.
Душа летит огромной птицейНад празднествами нереид,Спеша простором насладиться,В лазури радостной парит,
Отвергнув жребий свой невечный,В сияньи изначальных словЗвучит, как смех чистосердечныйАдриатических богов.
1929
АНКОНА
Оранжевый парус – в пол-небосклона –Диск лучезарный дня сокрыл.И я увидел тебя, Анкона,При первом блеске вечерних светил.
Там, надо мною, янтарно-лиловыйПолог бледнел небесной парчи.И город мерещился средневековый,И в стеклах собора умирали лучи.
И в каменных доспехах молодой кондотьереНа гранитной гробнице в притворе лежал.А вокруг романские грозили звери –Оскалом клыков, остриями жал.
О, блаженство почить пораженному роком –Ничего не надо, никого не жаль –В приморском соборе на холме высокомГде лампады колеблет Адрии маэстраль.
Осушив до дна безнадежности чару,С улыбкой предсмертной глядеть, как скользитОгромный оранжевый парусК закатным садам Гесперид.
1928
«Голубая дымка окарино…»
Голубая дымка окариноТает в венецейской тишине,Или улыбнется ПалестринаТраурной гондоле, и весне,
И случайным, робким, нищим звукамУ благословенных берегов,Чтоб на миг невоплощенным мукамДаровать бессмертие богов.
1929
«Утерянная солнечная Хлоя…»
Утерянная солнечная Хлоя,Всё ближе небо пламенного лет;В моей душе пылает, словно Троя,Твое лицо. Но нет мольбе ответа,Но голос мой в морских просторах тонет,Но губы тщетно ищут губ прохладныхИ тела гибкого. Лишь ветер гонитНа север дикий от утесов жадных.Приморский ветер. Верно эти песниОн донесет к тебе, он не обманет.И странно дрогнут утренние тениУ ложа твоего. И в полумгле предстанетТвой скорбный друг. И, плотью облаченныйМечтания, останется с тобою,Ловя губами лепет полусонный,Пока заря не встретится с зарею.
1929
РИМ
Вячеславу Иванову
I. Ночь Сивиллы
Вечный город новых откровений,Нищих улиц, царственных пала,Непоколебимых преступлений,Мировых стяжаний и утрат.
Сколько раз, в твоей ночи блуждая,Я внимал из лабиринта снов,Как растут, волненье порождая,Вихри отзвучавших голосов.
Чуждые смеются в нишах боги,Чудится журчание наяд,Купола, торжественны и строги,В небеса кристальные глядят.
Прихотливы, мрачны, странныЛики потаенных площадей…Брызнут струи звонкого фонтана,Словно слезы из очей.
И тогда у двойственных пределовВыступит из темноты, как встарь,В синих рощах замок тамплиеровИли митраический алтарь.
Только ранним утром на колоннеТы увидишь Вещую Жену –Приснодева в заревой коронеПопирает змия и луну.
II. Офорт
Здесь играет пастух на свирели,Древней песни позабыв слова,Сквозь развалин призрачные щелиПробивается трава.
Тонкорунные пасутся козыИ глядят глазами злых химер.Цепкие колеблет ветер лозыНа обломках плит – S.P.Q.R.
Вдалеке, у строго портала,Пиний одинокая чета.Что мелькнуло – тень ли карнавалаИли просто вздорная мечта?
Там, под аркою, купцы иль маги?Сухощавый юный кардиналВ раззолоченной тяжелой колымагеПо булыжникам прогрохотал.
Улеглася пыль, и Латерана –Радуйся! – поют колокола.Дымный Веспер пьет струю фонтана,И пророчит сонно мгла;
И как будто медь во мне рыдает,Словно кто-то в стынущей тишиОстрием упорным проницаетТонкий воск недрогнувшей души.
III. КОЛИЗЕЙ
