Я взяла книгу из его рук и положила в корзину.
- Значит, ее прочитаю я. Вы не против?
- Я только "за", - он улыбнулся. - Но я, правда, живу не так. У меня иной... имидж.
- Напишите свою автобиографию?
- Всему свое время.
Какие-то секунды мы пристально смотрели друг на друга. Это было странное ощущение, как будто мы, не зная друг друга, пытались что-то понять. Мне стало не по себе, и я отвернулась первой. Михаил, кашлянув, начал снимать с полок книги и класть их мне в корзину, а когда корзина заметно потяжелела, забрал ее себе. Покупки мы оплачивали молча. Михаил достал карту и сделал знак, чтобы я убрала кошелек. Деньги все равно были подотчетные, но за свою покупку я все же попыталась расплатиться сама.
- Считайте, это мой небольшой презент. Не будете против? - мы вышли из магазина, и Михаил покачал головой, когда я протянула ему купюру.
- Буду. Мы слишком мало знакомы, чтобы мне было удобно принимать от вас презенты.
- Да бросьте, - он усмехнулся. - Почему бы не подарить вам книгу о боксе? Уберите деньги, я их не возьму.
Я вздохнула и положила купюру в карман. Как-нибудь да суну ему долг.
- В поселок? - Михаил сел за руль и взялся за ремень безопасности, а я смотрела на боксера, и не могла отвести глаз.
Он перехватил мой взгляд и, улыбнувшись, протянул руку, решив пристегнуть и меня.
- Чего вы добиваетесь? - в лоб спросила я, когда его лицо оказалось в опасной близости от моего.
- Не знаю, - тихо ответил он. - Зависит от того, чего хотите вы.
- Спокойно работать.
- Окей! - Михаил поднял руки и откинулся на спинку своего сидения. - Прошу прощения. Больше этого не повторится.
По дороге до поселка мы не перекинулись ни словом. Во дворе он достал из багажника пакеты с продуктами, а я - с книгами.
- Все это на кухню?
- Да, будьте так любезны, - я прошла к крыльцу первой.
- Вера.
Я обернулась.
- Извините меня.
Он смотрел хмуро и несколько обескураженно, словно сам удивился своим словам.
Я кивнула в ответ.
- Ничего страшного. Хорошо, что мы все прояснили.
И снова мы уставились друг на друга так пристально, словно пытались увидеть что-то, чего никак не могли разглядеть.
- Ой, Вера! Ты уже вернулась?
Меня будто током ударило, и я поспешно отвернулась от Михаила. Из дома, нам навстречу, вышла Зоя, сиделка на замену, возрастная дама, большая и добрая, настоящая казачка.
- А я пирог яблочный испекла! Пойдемте чай пить! Маргарита Васильевна уже достала свой любимый сервиз.
- Надо же, - тихо произнес Михаил, проходя мимо. - Значит, пирог получился идеальным.
* * *
Я проснулась от головной боли. В правый висок будто вгоняли иглу. Кололо толчками, отдаваясь в глаз. Такое бывало при смене погоды. Я достала обезболивающее и запила таблетку водой, оставленной с вечера.
Было ещё рано - только светало, и в комнате царили какие-то мутно-рыжие оттенки, словно солнце пробивалось через дым. Я поднялась, потирая шрам, подошла к распахнутому окну и поежилась. По лугу тек туман, истрепанной канвой просачиваясь в лес. Я прислонилась к раме и закрыла глаза. Боль уходила медленно, как дымка - растекалась, истончаясь, и таяла.
Мне показалось, что на мгновение я заснула - все так же, стоя. Вздрогнула, протерла глаза и занялась своими обычными делами в это время суток. К слову сказать, камеры, которые мне обещал Михаил при нашей первой встрече, я так и не нашла - в своей комнате, по крайней мере. Заметила две в прихожей, по одной в коридорах первого и второго этажа, в гостиной. В конечном счете, безрезультатные поиски мне надоели, и на это дело я забила. Книгу, которую мне подсунул боксер, я открывала, даже пробовала читать. Но далеко не продвинулась. Слишком много там было... грязи, и сейчас мне совершенно не хотелось иметь дело с чем-то подобным.
Выскочив на крыльцо, я немного пробежалась на месте и, поняв, что все равно замерзну, вернулась в дом за ветровкой. Довольная, застегнула куртку под самое горло и, выбежав на дорожку замерла. Под яблоней метрах в десяти от меня, стояла девушка в легком цветастом платье бело-розового цвета в тон длинным, до поясницы, волосам. На какой-то миг я решила, что незнакомка - призрак. Но потом увидела перед девушкой трехногий мольберт с холстом, а чуть поодаль - складной стул со спинкой. Вряд ли привидению нужен был бы стул. И все же, чтобы удостовериться, что моя головная боль не закончилась галлюцинацией, я решила подойти к незнакомке. По опавшей за ночь листве шаги мои звучали громко. Девушка обернулась прежде, чем я успела ступить в ее сторону.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
- Привет, - и, улыбнувшись, подмигнула. - Не спится?
- Я на пробежку, - лицо девушки показалось мне смутно знакомым. - А вы... Внучка Маргариты Васильевны?
- Есть такое, - незнакомка протянула мне ладонь, перепачканную в красках. - Ой! Простите! Сейчас!
Она попыталась вытащить из кармана пачку салфеток, но уронила их в траву. Я подняла упаковку и протянула ей. Так мы и пожали друг другу руки - через салфетки.
- София.
- Вера.
- О, да мы из одной истории! - видимо, намекая на именины, заметила моя новая знакомая.
- Вроде как. А вам не холодно?
- Давай на "ты". Холодно, но творчество невозможно без страдания, - она снова отвернулась к холсту, тряхнув гривой розовых волос, а я закатила глаза и ответила прежде, чем подумала, стоит ли вообще завязывать этот разговор.
- Тогда бы творцов было слишком много.
- Думаешь? А мне кажется, что сильное переживание подталкивает к творчеству.
- Не всегда. Иногда ты на творчество забиваешь.
София обернулась и пристально посмотрела на меня.
- Ты о себе?
Мне не хотелось идти на откровенность с человеком незнакомым и явно чуточку ненормальным, поэтому ответила я уклончиво.
- Раньше я тоже рисовала.
- Круто!!! - она вдруг засуетилась - полезла в папку, лежавшую на стуле, рассыпала по траве белые листы, а потом, махнув на них рукой, достала из кармашка на спинке стула небольшой потертый блокнот в желтом, кожаном переплете. - Нарисуешь что-нибудь? Эскизик? Набросочек? Ну?
Я с опаской посмотрела на блокнот.
- Пожалуй, нет.
- Пожалуйста!!! Смотри, какая красота вокруг!
Руины в тумане и яблонях выглядели жутко. Мне хотелось на свой луг, к речке и лесу.
- Я давно не рисую.
- Так можно все заново.
Я очень невежливо отвернулась.
- Я вышла побегать. Времени нет.
- Тогда держи! - девушка, схватив меня за запястье ледяной рукой и бесцеремонно сунула блокнот в карман моей ветровки. - Когда будет время, набросаешь натюрморт или пейзажик. А, может быть, даже портрет?
Последний раз я рисовала лет пятнадцать назад - разбившийся самолет, с горящими обломками, раскиданными вокруг чемоданами и телами. Никому не понравилось - ни мне самой, ни психологу, ни бабушке. Вышло слишком реалистично. Но ведь и задание было - рассказать о своих снах. Я постаралась, чтобы меня поняли буквально.
- Покажешь потом? - не оставала Соня.
- Хорошо, - я застегнула карман. С этой ненормальной спорить мне не хотелось.
Я побежала к калитке, а художница крикнула мне вслед.
- Миша просил передать тебе привет!
И неожиданно для самой себя, склонив голову, чтобы никто не видел, я тепло улыбнулась.
Когда я вернулась с пробежки, Софии уже не было в саду. Я думала, что она включила здравый смысл и зашла в дом, чтобы согреться, но и в доме художницы не оказалось. За завтраком я сообщила Маргарите Васильевне о визите ее внучки. Княгиня опустила глаза.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
- Она не от мира сего. Эта инфантильность, которую она именует чувством свободы, не доведет ее до добра.
Маргарита Васильевна редко откровенничала со мной, да я и не проявляла любопытства, но сейчас почему-то промолчала, ожидая продолжения.
- Братья всегда знали, что им нужно. Они грезили свободой, независимостью. Хотели денег, уверенности в завтрашнем дне. Всего, чего лишили их родители, - она промокнула губы и швырнула салфетку поверх недоеденного завтрака. - А Соня хотела внимания, любви... Была слишком мала, чтобы придавать значение деньгам. Она и не почувствовала, как изменилась материальная сторона их жизни, когда отец ушел из семьи.
