– Вот она, наша заблудшая овечка! – загремел ее голос, отозвавшийся эхом по всей «аорте», и блеснули в люминесцентном свете золотые коронки во рту, растянувшемся в широкой, чуть ли не до ушей улыбке. Рослая негритянка имела пристрастие ко всему блестящему – браслетам, ожерельям, пуговицам, а в качестве пресс-папье на письменном столе держала бронзовые шары фунтов по пятнадцать и иногда жонглировала ими, демонстрируя внушительные бицепсы.
Она бесцеремонно подхватила Саманту за талию, чуть не оторвав от пола, и повела, вернее, потащила дальше по коридору в свой кабинет, а там усадила в роскошное, обитое дорогой кожей кресло для почетных посетителей – единственное напоминание о прежних обитателях этого здания, об их размеренном образе жизни, отличном от вечной спешки и нервозности, царящих на радиостанции.
– Сколько еще времени тебе придется таскать это на себе? – Элеонор ткнула пальцем в повязку, облегающую ногу Саманты.
– Наверное, не больше недели, я надеюсь. Но работать я могу.
– Отлично. Ты мне нужна за микрофоном. Твои слушатели ропщут и требуют тебя, Сэмми, а «Антен» зарится на твою территорию. Они уже запустили в нее зубы, передвинув Триш Лабелль с семи часов на девять, чтобы накрыть твое шоу, начинающееся в десять. Я предложила сдвинуть тебя на час позже, но Гатор Браун завопил: «Караул! Убивают!», доказывая, что тогда ты оттяпаешь у его аудитории единственное подходящее время для восприятия легкого джаза. Люди отправятся на боковую, не насладившись шедеврами, которые он им подобрал. Ему бы хотелось, чтобы ты осталась в прежнем интервале от десяти до полуночи.
Элеонор отыскала в ящике стола пузырек с пилюлями, вытряхнула парочку на ладонь и проглотила, не запивая.
– А мой супруг еще удивляется, почему у меня такое высокое давление.
Саманта не приняла близко к сердцу проблему, столь волнующую ее босса.
– Они вещают на средних волнах, а мы на коротких. У нас и качество вещания другое, и аудитория разная.
– Аудитория та же! – резко возразила Элеонор. – Мы все здорово потрудились, чтобы вывести нашу станцию на первое место, и скатываться с него не собираемся. Я не попрекаю тебя тем, что ты вдруг вздумала уйти в отпуск в неподходящее время, но не могу не отметить, что это снизило наш рейтинг. А в мои обязанности забота о нем входит в первую очередь. Как ни крути, ни верти, а это так...
Она улыбнулась, но улыбка выглядела несколько фальшивой. Саманта ощутила неловкость, но, на ее счастье, зазвонил телефон, и Элеонор тут же деловито схватила трубку.
– Слушаю... да... сейчас посмотрю. – Она крутанулась на своем вращающемся стуле и начала перебирать папки с документами на полках стеллажа. —А ты связывался с отделом рекламы? И что? Понимаю.
Элеонор вдруг как-то напряглась, насторожилась.
– Мы над этим работаем. Что? Да, Саманта вернулась. Она уже здесь, так что ночной эфир обеспечен. Что еще? Хорошо, дай мне минутку.
Элеонор свободной рукой потянулась за компьютерной «мышью», а глазами просигнализировала Саманте, что их разговор окончен.
Саманта выбралась из уютных объятий кресла и заковыляла к двери.
За ее спиной Элеонор уговаривала своего собеседника на другом конце провода:
– Ради бога, Джордж, успокойся. Сиди тихо, я все улажу. Побереги себя. Остынь.
Что-то неведомое Саманте творилось в стенах милой ее сердцу радиостанции, но сейчас ей хватало собственных забот.
Она миновала застекленную студию, где Гатор Браун, надев на лысую голову огромные наушники, сосредоточенно прослушивал и отбирал джазовые записи для своей регулярной ночной передачи. В эфире его голос звучал вкрадчиво, обволакивающе, проникновенно. Он был обстоятелен и серьезен, общаясь со слушателями, а на самом деле большего болтуна, смешливого и жизнерадостного человека трудно было сыскать. Поймав на себе взгляд Саманты, он небрежно махнул ей рукой и вновь углубился в мир джаза.
Наконец Саманта, изрядно притомившись, добралась до комнаты отдыха радиоведущих, смежной со студией, откуда они – и она в том числе – вели передачи. Там у нее было свое уютное местечко. До эфира еще оставалось много времени. Она выбрала, насколько это было возможно, удобную для себя позу и смежила веки. Ее никто не решался потревожить.
Ближе к ночи большинство сотрудников отправились по домам. Все реже слышались голоса в коридоре. Ритм жизни радиостанции замедлился. Здание почти опустело.
В наступившей паузе торопливой дробью издалека простучали женские каблучки и замерли у входа в комнату отдыха. «Вот и Мелани заступает на пост», – догадалась Саманта еще до того, как от толчка ноги, обутой в изящную туфельку, дверь распахнулась и в комнату влетела слегка растрепанная и раскрасневшаяся от духоты жаркого летнего вечера нарядная молодая красотка. Обе ее руки были заняты. Она несла картонный поднос с пирожными, термос с кофе и пару банок диетической кока-колы.
– Привет! С возвращением! Я забежала в буфет по дороге, пока они не закрылись, и прихватила для нас с тобой кое-что. Ну и, конечно, не устояла перед искушением и согрешила. – Пухлые губки ее были еще в креме и сахарной пудре. Она облизнула их острым язычком. – Пирожные – блеск, соблазнят даже святого праведника. Будешь?
– Я – пас, – покачала головой Саманта. – А за кофе и коку спасибо. И за Харона. Знаю, тебе пришлось с ним повозиться. Но ты здорово меня выручила. За мной должок.
– Расплатишься своим голосом «за», когда будет решаться вопрос о моем повышении.
– Договорились.
Двадцатипятилетняя Мелани была сообразительна и энергична. Лучшей на курсе она закончила колледж Всех Святых, небольшое учебное заведение в Батон-Руж, специализируясь одновременно в двух областях – связях с общественностью и психиатрии. Она, как и Саманта, была креатурой Элеонор, но появилась на радиостанции чуть позже, примерно через полгода.
Саманта сразу отметила, что ее помощница слишком возбуждена и одета слишком нарядно и вызывающе для работы. На ней было пурпурное платье с черной шелковой отделкой, туфли на высоких каблуках и более яркая, чем обычно, косметика на лице.
– Держу пари, ты прямо со свидания.
– Угадала. – Мелани лукаво сверкнула глазами.
– Опять новый парень?
– Я не теряю надежду найти парня своей мечты. Должно же мне когда-нибудь повезти? – смеясь, заявила Мелани и предостерегающе подняла вверх палец. – Только без материнских советов и призывов быть осмотрительной. Я уже большая девочка.
– Я еще не в том возрасте, чтобы заменить тебе мать, – улыбнулась Саманта.
– Вообще, не надо мне давать никаких советов. Ни дружеских, ни профессиональных... О'кей? – неожиданно жестко произнесла Мелани.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
