Мне снилось
Мне снилось: мы умерли оба,Лежим с успокоенным взглядом,Два белые, белые гробаПоставлены рядом.
Когда мы сказали — довольно?Давно ли, и что это значит?Но странно, что сердцу не больно,Что сердце не плачет.
Бессильные чувства так странны,Застывшие мысли так ясны,И губы твои не желанны,Хоть вечно прекрасны.
Свершилось: мы умерли оба,Лежим с успокоенным взглядом,Два белые, белые гробаПоставлены рядом.
Сада-Якко
В полутемном строгом залеПели скрипки, Вы плясали.Группы бабочек и лилийНа шелку зеленоватом,Как живые, говорилиС электрическим закатом,И ложилась тень акацийНа полотна декораций.
Вы казались бонбоньеркойНад изящной этажеркой,И, как беленькие кошки,Как играющие дети,Ваши маленькие ножкиТрепетали на паркете,И жуками золотымиНам сияло Ваше имя.
И когда Вы говорили,Мы далекое любили,Вы бросали в нас цветамиНезнакомого искусства,Непонятными словамиОпьяняя наши чувства,И мы верили, что солнце —Только вымысел японца.
Самоубийство
Улыбнулась и вздохнула,Догадавшись о покое,И последний раз взглянулаНа ковры и на обои.
Красный шарик уронилаНа вино в узорный кубокИ капризно помочилаВ нем кораллы нежных губок
И живая тень румянцаЗаменилась тенью белой,И, как в странной позе танца,Искривясь, поникло тело.
И чужие миру звукиИздалека набегают,И незримый бисер руки,Задрожав, перебирают.
На ковре она трепещет,Словно белая голубка,А отравленная блещетЗолотая влага кубка.
Принцесса
В темных покрывалах летней ночиЗаблудилась юная принцесса.Плачущей нашел ее рабочий,Что работал в самой чаще леса.
Он отвел ее в свою избушку,Угостил лепешкой с горьким салом,Подложил под голову подушкуИ закутал ноги одеялом.
Сам заснул в углу далеком сладко,Стала тихо тишиной виденья,Пламенем мелькающим лампадкаОсвещала только часть строенья.
Неужели это только тряпки,Жалкие, ненужные отбросы,Кроличьи засушенные лапки,Брошенные на пол папиросы?
Почему же ей ее томленьеКажется мучительно знакомо,И ей шепчут грязные поленья,Что она теперь лишь вправду дома?
…Ранним утром заспанный рабочийПроводил принцессу до опушки,Но не раз потом в глухие ночиПроливались слезы об избушке.
Пещера сна
Там, где похоронен старый маг,Где зияет в мраморе пещера,Мы услышим робкий, тайный шаг,Мы с тобой увидим Люцифера.
Подожди, погаснет скучный день,В мире будет тихо, как во храме,Люцифер прокрадется, как тень,С тихими вечерними тенями.
Скрытые, незримые для всех,Сохраним мы нежное молчанье,Будем слушать серебристый смехИ бессильно-горькое рыданье.
Синий блеск нам взор заворожит,Фея Маб свои расскажет сказки,И спугнет, блуждая, Вечный ЖидБабочек оранжевой окраски.
Но когда воздушный лунный знакПобледнеет, шествуя к паденью,Снова станет трупом старый маг,Люцифер — блуждающею тенью.
Фея Маб на лунном лепесткеУлетит к далекому чертогу,И, угрюмо посох сжав в рукеВечный Жид отправится в дорогу.
И, взойдя на плиты алтаря,Мы заглянем в узкое оконце,Чтобы встретить песнею царя —Золотисто-огненное солнце.
Влюбленная в дьявола
Что за бледный и красивый рыцарьПроскакал на вороном коне,И какая сказочная птицаКружилась над ним в вышине?
И какой печальный взгляд он бросилНа мое цветное окно,И зачем мне сделался несносенМир родной и знакомый давно?
И зачем мой старший брат в испугеПри дрожащем мерцаньи свечиВынимал из погребов кольчугиИ натачивал копья и мечи?
И зачем сегодня в капеллеВсе сходились, читали псалмы,И монахи угрюмые пелиЗаклинанья против мрака и тьмы?
И спускался сумрачный астрологС заклинательной башни в дом,И зачем был так странно дологЕго спор с моим старым отцом?
Я не знаю, ничего не знаю,Я еще так молода,Но я все же плачу, и рыдаю,И мечтаю всегда.
Любовники
Любовь их душ родилась возле моря,В священных рощах девственных наяд,Чьи песни вечно-радостно звучат,С напевом струн, с игрою ветра споря.
Великий жрец… страннее и суровейЕдва ль была людская красота,Спокойный взгляд, сомкнутые устаИ на кудрях повязка цвета крови.
Когда вставал туман над водной степью,Великий жрец творил святой обряд,И танцы гибких, трепетных наядПо берегу вились жемчужной цепью.
Средь них одной, пленительней, чем сказка,Великий жрец оказывал почет.Он позабыл, что красота влечет,Что опьяняет красная повязка.
И звезды предрассветные мерцали,Когда забыл великий жрец обет,Ее уста не говорили «нет»,Ее глаза ему не отказали.
И, преданы клеймящему злословью,Они ушли из тьмы священных рощТуда, где их сердец исчезла мощь,Где их сердца живут одной любовью.
Заклинание
Юный маг в пурпуровом хитонеГоворил нездешние слова,Перед ней, царицей беззаконий,Расточал рубины волшебства.
Аромат сжигаемых растенийОткрывал пространства без границ,Где носились сумрачные тени,То на рыб похожи, то на птиц.
Плакали невидимые струны,Огненные плавали столбы,Гордые военные трибуныОпускали взоры, как рабы.
А царица, тайное тревожа,Мировой играла крутизной,И ее атласистая кожаОпьяняла снежной белизной.
Отданный во власть ее причуде,Юный маг забыл про все вокруг,Он смотрел на маленькие груди,На браслеты вытянутых рук.
Юный маг в пурпуровом хитонеГоворил, как мертвый, не дыша,Отдал все царице беззаконий,Чем была жива его душа.
А когда на изумрудах НилаМесяц закачался и поблек,Бледная царица уронилаДля него алеющий цветок.
Гиена
Над тростником медлительного Нила,Где носятся лишь бабочки да птицы,Скрывается забытая могилаПреступной, но пленительной царицы.
Ночная мгла несет свои обманы,Встает луна, как грешная сирена,Бегут белесоватые туманы,И из пещеры крадется гиена.
Ее стенанья яростны и грубы,Ее глаза зловещи и унылы,И страшны угрожающие зубыНа розоватом мраморе могилы.
«Смотри, луна, влюбленная в безумных,Смотрите, звезды, стройные виденья,И темный Нил, владыка вод бесшумных,И бабочки, и птицы, и растенья.
Смотрите все, как шерсть моя дыбится,Как блещут взоры злыми огоньками.Неправда ль, я такая же царица,Как та, что спит под этими камнями?
В ней билось сердце, полное изменой,Носили смерть изогнутые брови,Она была такою же гиеной,Она, как я, любила запах крови».
По деревням собаки воют в страхе,В домах рыдают маленькие дети,И хмурые хватаются феллахиЗа длинные, безжалостные плети.
Корабль
