Малфой замер на месте, медленно повернулся к ней лицом.
— Вы встречаетесь?
— Пока нет. Но Трэверс предложил как-нибудь… просто мне сейчас некогда.
— Плохая идея! — выдохнул Малфой. Гермиона подпёрла подбородок кулаком и вглядывалась в его лицо, выражавшее крайнее недовольство.
— Какое тебе дело, Малфой? Не всё ли тебе равно, с кем я встречаюсь, общаюсь. У тебя своя жизнь, вот ей и занимайся, ясно? Не хочешь рассказать мне о Трэверсе?
— Не особо.
— Ладно! Тогда вернёмся к делам! — вежливо улыбнулась она. — Те документы, что ты мне принёс, буду анализировать ещё дня три, может четыре. Отчёт сама отнесу. Вопросы есть?
— И тебе не нужна помощь? — с сомнением спросил Драко, бросая взгляд на две внушительные стопки папок.
— Нет, — дёрнула она плечом. — Я отлично справлюсь без тебя.
— А кочующие кентавры?
— Можно подумать, они тебя заботят, — ухмыльнулась девушка. — Отдыхай, Малфой.
Напряжение на его лице сменилось расслабленным, злорадным выражением, которое она так хорошо знала ещё со студенческих лет.
— Ну и торчи тут в гордом одиночестве, как всегда, сухарь ты мой недогрызенный, — ехидно ухмыльнулся Малфой и вышел из кабинета.
Гермиона вздохнула и повернулась лицом к окну, из которого был виден центр площади просторного Атриума Министерства магии.
— А чего ты хотела? — шепнула она сама себе. — Знала же, что рано или поздно так и случится…
***
— Сосредоточьтесь, мистер Трэверс. Вы должны полностью успокоить сознание. Представьте что-нибудь умиротворяющее, что-то, приносящее вам тишину. Это может быть река, цветущий сад, потрескивающий камин, что угодно.
Голос профессора Снейпа, тихий, монотонный, спокойный, умиротворял сам по себе. Майлзу иногда казалось, что он заснёт на одной из его лекций, за что будет изгнан из кабинета декана жестоко и надолго. Юноше нужны были его уроки. Слишком нужны, ибо Хогвартс стал для него кромешным адом. Постоянный шум, невыносимый, давящий преследовал его несчастное сознанье. Он не мог заткнуть уши, чтобы не слышать мысли всей этой толпы людей, которая его окружала. Это был нестерпимый гвалт из смеха, крика, плача и потока бесконечных внутренних речей. Майлз болел так часто, что практически жил в больничном крыле Хогвартса, и это, пусть и ненадолго, успокаивало. Он не хотел жаловаться матери, боялся её расстроить, разочаровать. А уж тем более не доверял отцу.
— Мистер Трэверс. Однажды вы определитесь с выбором, — мелодично продолжал профессор. — Если вам становится невыносимо от внешнего шума, вы должны погрузиться в свою внутреннюю тишину. Прекрасную, дающую силы тишину. Представьте журчание воды в реке, как она перекатывается по камням, как стекает с холма звенящим водопадом…
— Я предпочитаю огонь, сэр.
— Что ж, это хороший выбор. Если сможете перекрыть шум потрескиванием поленьев в камине, буду рад за вас. Хотя вода, на мой взгляд, гораздо эффективнее.
— Я подумаю об этом, сэр. Но мне ещё нравится гулять по коридорам, когда слышишь эхо своих шагов.
— Это очень интересно, мистер Трэверс. Этот вариант тоже имеет место быть.
Декан помолчал несколько минут, потом внимательно и пронзительно стал изучать лицо Майлза.
— Почему вы раньше ничего не предпринимали? — с долей заинтересованности спросил Снейп. — Ведь эта проблема мучает вас не первый год.
— Да, сэр. Не первый. Прежде я жил в уединении, не было нужды. А в первый год, знаете, как это бывает с первокурсниками, боишься пожаловаться кому-то, потому что сочтут слабаком.
— Ясно. Пробуйте применять эту методику. И помните! Ваши способности — это не наказание! Это высший дар, который далеко не каждому по силам. Но ваши предки были очень сильными волшебниками, потому вы справитесь, мистер Трэверс, — Снейп поднялся с кресла и протянул Майлзу небольшой лист пергамента. — Я получил письмо от вашей матери…
Сердце Майлза на мгновение замерло. Он взял в руки листок и нерешительно взглянул на профессора.
— То, что в вашей семье этот дар встречался прежде — очень полезная информация. Даже если это для вас на уровне древних мифов восемнадцатого века. Для меня это очень полезный научный опыт, потому денег за уроки с вами от вашей матери я не возьму. Знаю, положение вашей семьи сейчас не слишком устойчиво. Потому распорядитесь ими, как сочтёте нужным.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
И Снейп протянул мальчику кошелёк набитый золотыми голлеонами. Майлз держал его в руках несколько секунд.
— Прошу вас, профессор, верните их ей! — с надеждой в сияющих синих глазах попросил Майлз.
— Я не могу. Ваша мать не примет их.
— Но я не могу оставить деньги у себя. Они нужны ей.
Снейп прошёлся по кабинету, подумал и снова взглянул Трэверсу в глаза.
— Мы отправимся в Гринготтс. Там вы положите деньги в хранилище. Если не сейчас, то они понадобятся вам позже.
— Спасибо, профессор.
— Скажите, мистер Трэверс, кто-нибудь, кроме родных, знает о вашей способности, читать чужие мысли?
— Нет, сэр.
— Рекомендую вам держать это в тайне, — убедительно произнёс Снейп. — Поверьте, однажды этот дар сослужит вам добрую службу.
Почему-то именно этот разговор вспоминал Майлз каждый раз, когда приходил сюда, к Визжащей хижине. О гибели профессора он узнал в больнице Святого Мунго, когда пришёл в себя после пыток, которым его подвергли накануне битвы за Хогвартс. Майлз знал, что Снейп погиб здесь от укусов Нагайны, а вот где похоронен его наставник, молодой человек так и не смог выяснить. Похоже, никто не озаботился тем, чтобы достойно похоронить профессора, и Майлз приходил сюда, к Визжащей хижине, всякий раз, когда ему нужна была помощь или совет. Это место по-своему умиротворяло тишиной и уединением.
Майлз положил на ступеньку крыльца две лилии и некоторое время смотрел на болтающуюся на одной петле дверь. Снейп погиб здесь. Одиноко и безвестно. Трэверс никогда не испытывал к себе жалости. Никогда. Но очень часто думал, что также сгинет в людском мире, совершенно один. Ведь он такой же, как его наставник — скорпион в пустыне.
Но через несколько мгновений он вдохнул полной грудью, устремив взгляд в голубое небо, укрытое роскошными шапками высоких белоснежных облаков. Пока есть надежда, он не станет сдаваться. Если спустя столько лет встретил ту, что увлекла его сознание однажды, значит это не случайность. Это проведение, волшебное стечение обстоятельств. Майлз не умеет любить, не умеет сострадать. Но он упрям, принципиален и честен. Может… она это оценит? А нет… он потом об этом подумает.
Майлз направился в Хогсмид. Он шёл неспеша, наслаждаясь тишиной, накапливая её внутри. Ещё мгновение и он вернётся в шумный мир чужих мыслей и чувств. Вот и деревня. Там ему делать нечего. Трэверс трансгрессировал в Лондон.
***
— Драко, любовь моя, что-то случилось?
Молодая супруга застала мужа в библиотеке. Он долго и настойчиво всматривался в тёмную даль. Всё положение его напряжённой фигуры говорило о раздражении и усталости.
Её ласковый голос словно надломил в нём что-то, и невольная улыбка тронула сурово сомкнутые губы. Драко повернулся. Встревоженный взгляд жены умилил. Он сам удивлялся, насколько разнообразный спектр чувств вызывала в нём хрупкая, нежная молодая женщина с небольшим округлившимся животиком. До сих пор не мог привыкнуть, хотя прошёл уже год, что в его жизни есть она, его маленькая звёздочка.
— Всё хорошо, милая, — с теплом произнёс он, раскрывая ей навстречу свои объятия. Астория плавно, неторопливо подошла к мужу и, прижавшись к его груди, ощутила тепло рук Драко. Она с блаженством закрыла глаза, вдыхая его аромат, а он трепетно коснулся губами её виска.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Тревога, что съедала его душу тихонько растворилась. «Всё правильно, так и должно быть», — думал он.
— Неприятности в министерстве? — неуверенно спросила Астория, и Драко решил, что это будет лучшим объяснением.
— Да нет, просто работа, суета… Лучше расскажи, как ты? Малыш уже пинался? — усмехнулся Драко.
