– Я спряду? – парень вытаращил глаза.
– Ну не я же, – я буднично пожала плечами. – Оставила тебя матушка на хозяйстве – тебе, стало быть, и прясть!
8
– Некуда мне тут гостей селить! А то сама не видишь, как живу! – рычал хозяин дома. Ругались мы с ним давно, вскочив со своих мест и даже, кажется, ногами топали. Хотя за последнее не поручусь. Прыгали иногда так точно – когда избушка с ноги на ногу переваливается, поневоле запрыгаешь.
Варвара от греха давно к Ганьке на печь залезла. Так и сидели они там рядком, поджав ноги, чисто воробушки.
А я, между прочим, не просто так по полу скакала, а стратегически! Обходя хозяина потихоньку. А как он еще чуток сдвинулся – так подскочила да и распахнула неприметную дверь в уголке. И расплылась в ехидной улыбке, а после и прошла по-хозяйски в проем – осматриваться.
– Вижу-вижу, как тебе гостей селить некуда! Небось и прясть так же не умеешь?
За дверью оказался коридор, а дальше – три просторных комнаты, кухонка – не так чтобы большая, но уютная. А еще – ванная, точно как в том мире, где я училась. И вода тебе горячая и холодная, и лохань белоснежная. Здесь, в отличие от “парадного” закута, было и светло, и чисто. В окошко выглянула – большое, ясное – а за ним все тот же лес.
А еще кладовая обнаружилась, а в ней – и ступа, железными обручами окованная, и помело… и прялка с веретеном!
– Ага! – я торжествующе сложила руки на груди, оборачиваясь. За мной, мрачный, как туча, следовал Егор – точно так же сложив руки на груди. Следом робко топтались, дико озираясь, Ганька с Варварой – не утерпели, стало быть, любопытничают. Никак им невдомек, как в избенке это все помещается. – Вот! Наследство твое!
Я указала подбородком на прялку, и Егор досадливо скривился.
– Баба я тебе, что ли? Не умею прясть!
– Я научить могу! – пискнула было Варвара, и тотчас у Ганьки под мышкой спряталась. Внимания на нее, впрочем, никто обращать не стал.
– А я отсюда с места не сдвинусь, покуда не сделаешь!
– Да я тебя, нахалку, как кутенка, за шиворот выкину! В моем же доме мне указывать, выискалась!
– Меня? Выкинешь? – я с усмешкой приподняла брови, собирая вокруг себя в вихрь клубы зеленого тумана. – Ну попробуй, добрый молодец, сын Яги!
Парень оскалился, сжав кулаки. А крыть-то нечем… с Кощеевой кровью силой спорить – это ума надо совсем не иметь. У лесных колдуний тоже род древний, да только сила их иная. Мы – повелеваем, они – пути открывают. Ну или закрывают.
Фыркнув, я прошла мимо замершего в бессильной злобе Егора и заглянула снова в опочивальню. Хорошая опочивальня, кровать большая, перина мягкая, простыни свежие. Подойдет!
– Вот здесь я пока и стану жить! – кивнула удовлетворенно.
– Эй! Тут я сплю!
– Ну… придется потесниться, мой свет, – я даже посочувствовала. Вот я какая добрая! – Ты, главное, прядильную науку скорее осваивай. А то у меня времени мало – некогда по гостям-то больно рассиживаться, меня суженый ждет!
9
Ужинали в молчании. На стол Варвара собрала остатки пирогов из Ганькиного мешка, а Егор, что-то бурча себе под нос, от своих щедрот разносолов добавил.
Ну как – разносолов… окорок копченый приволок да круг сыра.
А после и ко сну собираться стали.
Спать я ложилась, все еще посмеиваясь. А все потому, что эта парочка ненормальных – Ганька с Варварой – поспорили, кто из них станет спать… на печи! Да-да, в той самой крохотной и пыльной комнатенке, что служила Егору “приемным залом” для гостей, чтоб сильно в гостях не засиживались.
Уже, правда, стараниями Варвары, не такой уж и пыльной. Рыжая там и прибрать успела, и подмести, и даже затеялась, по-моему, горшки начищать, хоть и видно, что ими никто не пользуется.
В битве за печь победила, конечно, Варвара – потому как девица. Приладила себе там занавеску не пойми из чего – чтобы, значит, девичью красу кому не надо не показывать.
А Ганька покрутился-покрутился, да и устроился… там же, на узкой лавке. Места ему на той лавке ни в ширину, ни в длину не хватало, но разве настоящего богатыря такие мелочи остановят!
И это при том, что в доме вообще-то отличные диваны имеются. И не один! А только в те “хоромы господские” оба селянина в один голос отказались ночевать идти.
Могу поспорить, перед сном оба в разные стороны до ветру по кустикам побежали – при том, что тут отличная уборная имеется. Егор только бормотал что-то про дикарей, однако смотрел осуждающе отчего-то на меня. Что, мне тоже надо было за печь с Варварой подраться? Сам дурак, в общем.
Я-то стесняться не стала – перед сном и в ванне с пеной понежилась с большим удовольствием. А что? Авось, не обеднеет Егор. В его же чистую рубаху на ночь и облачилась – аккурат мне по колено вышло. А кому что не нравится – тот пусть поскорее с судьбой смиряется да прясть учится! Мне без путеводного клубочка только за первого встречного идти и останется.
С такими мыслями устроилась я на широкой постели да одеялом пуховым укрылась. Хорошо!
– Ложусь на новом месте, – это вслух сказала, как полагается, – приснись уже, поганец, невесте, чтоб я тебя признала хоть, как встретимся…
…Во сне жуткая патлатая старуха с бородавкой на носу деловито заталкивала меня в огромную деревянную ступу. Я молча отбивалась. Только старуха оказалась силушки немеряной, а мне чары отчего-то не поддавались.
А затолкав кое-как меня – так, что руки и ноги кверху торчали – бабка лихо вспрыгнула в ступу сама, чиркнула по земле неизвестно откуда взявшимся помелом – и ступа с места резко взмыла в воздух. Завизжала я, признаться, так, что у самой аж уши заложило. А старуха знай себе хохочет скрипуче.
– А ты говоришь – феррари, феррари… ужо я с ветерком прокачу-у-у!
*
Тьфу ты, пакость! Лишь бы сон не в руку.
…Проснулась я от ощущения, что на меня навалилась могильная плита. Или что-то такое же тяжкое, неподъемное – что и вздохнуть не выходит.
Распахнув глаза, я попервой ничего, кроме потолка, над собой не увидала. А потом скосила глаза вниз – и обнаружила его.
На груди у меня с самым царственным видом возлежал здоровенный черный кот. Вчера, помнится, как из избы вылетел, так и не вернулся – а теперь вон, разлегся, точно так и надо. И морда у него пренаглейшая!
Я шевельнулась, чтобы скинуть с себя нахала.
– У-у-уа-а-ууу! – кот издал тихий, но угрожающий утробный звук и вытянул вперед одну лапу, демонстрируя выпущенные на всю длину лезвия когтей. И сааамым кончиком одного когтя легонечко к моей щеке прикоснулся. Тут же лапу чуть отдодвинул, однако на виду оставил – чтоб, значит, помнила.
Я осторожно попыталась выпростать руки из-под одеяла. Кот ощерился. Вид при этом у него был такой, точно он каждое утро по ведьме съедает, никак не меньше.
То-то и тяжеленный такой – отожрался на безвинных колдуньях, пакость меховая!
И в этот самый миг где-то совсем рядом мне почудилось движение. А потом и вовсе будто кто-то фыркнул весело.
Осторожно, медленно, стараясь не потревожить чудище на своей груди, я повернула голову.
И завизжала – точно, как во сне.
10
У меня! В постели! Лежит посторонний мужик!
Вполне, конечно, знакомый, но от этого не менее посторонний!
Не переставая визжать, я дернула на себя одеяло, стараясь укутаться до подбородка – даже кот с истошным мявом скатился, на него я уж внимания не обращала. Не до котов тут!
Зря это сделала, в общем. Потому что Егор лежал, как выяснилось, под одним со мной одеялом – да как только совести хватило, к девице незамужней!
В общем, стоило мне дернуть одеяло на себя, как с парня оно благополучно сползло. И выяснилось, что лежит он там в чем мать родила! Ну… я так думаю. Без рубахи-то точно – а ниже я смотреть не стала, пуще прежнего завопила.
