– Машина? – Черноусов удивился. – У меня нет никакой машины. Мы поедем на такси.
Она недовольно поморщилась.
– Где стоянка?
– Справа от выхода из перрона.
Девушка решительно пошла в указанном направлении. Черноусов с трудом догнал ее.
– Послушайте, – сердито сказал он. – Вы не могли бы демонстрировать свое недовольство чуть позже? Хотя бы не с первых минут знакомства?
– А мы и не знакомились, – отрезала она. – И я вовсе не горела желанием знакомиться. Григорий Николаевич дал вам поручение меня сопровождать – сопровождайте. Я согласилась, только потому что иначе он не желал меня отпускать.
Тут уж Черноусов разозлился по-настоящему.
«Кукла столичная, – мысленно выругался он, – мало того, что из-за тебя мой отпуск накрылся, мало того, что я поссорился с Натальей, так теперь я еще буду выслушивать вздорный тон какой-то московской девчонки…» Он остановился и поставил сумку. На этот раз она тоже остановилась и недовольно взглянула на сопровождающего.
– В чем дело?
– В том, уважаемая Светлана Григорьевна, что я вовсе не выполняю ничьих поручений, – сказал Виктор, с трудом удерживая на губах вежливую улыбку. – Ни вашего отца, ни кого-либо другого. Григорий Николаевич не поручил, а попросил меня. И я согласился пожертвовать своим собственным законным отпуском. Теперь думаю, что зря. Если вы собираетесь вести себя так же, как ведете, пойдемте в кассу, купим вам билет и вы сегодня же вернетесь в Москву. А я позвоню вашему отцу, извинюсь перед ним и скажу, что сломал себе ногу. За пять минут нашего знакомства вы ухитрились оскорбить меня примерно пятнадцать раз. То есть, каждой своей фразой.
Светлана смотрела на Черноусова несколько озадаченно.
– Вы инструктор обкома? – спросила она.
Теперь пришла очередь удивляться Черноусову:
– С чего вы так решили?
– А кто вы? Где работаете?
– Журналист. Работаю в газете корреспондентом. Кстати, меня зовут Виктор. Виктор Черноусов. Вы можете обращаться ко мне по имени-отчеству: Виктор Михайлович. Поскольку я собираюсь обращаться к вам только по имени-отчеству, – сообщил он с некоторой язвительностью в голосе. – И на брудершафт пить тоже не собираюсь, можете не беспокоиться…
«Чего это меня занесло? – подумал он. – Все-таки начальство, наверное, нельзя так…» На самом деле его просто уязвило то, что красивая девушка разговаривает с ним как… «Как с лакеем,» – решил он и разозлился окончательно. Но Светлана вдруг сменила гнев на милость.
– Ладно, не обижайтесь, – сказала она. – Я думала… Ну, неважно. Пойдемте. У меня немного болит голова, – правда, ее лицо сохранило недовольное выражение, но теперь она, по крайней мере, не убегала вперед, а шла рядом.
Когда они вышли на стоянку такси, там уже не было ни одной машины. Черноусов вспомнил о давешних леваках и завертел головой, надеясь увидеть их. Но и те, очевидно, отчаялись ждать пассажиров. Минуты через две к стоянке подкатило такси с желтой крышей. Пассажиры вышли, водитель скользнул взглядом по парочке.
– Далеко? – спросил он.
– В Лазурное, – ответил Черноусов со слабой надеждой. – Едем?
– Сколько кидаешь?
– Червонец.
– Клади четвертак, поедем. Или ищи еще пару пассажиров.
Искать лишних пассажиров Виктор не хотел. Сошлись на двадцати. Водитель попался неразговорчивый. Так что можно было спокойно подумать, чем Виктор и занялся. Перспектива целую неделю сопровождать человека, с трудом терпящего твое присутствие, мало улыбалось. Хотя и жаль. Он покосился на Светлану. Безупречный профиль. И никаких перспектив. От первоначального плана – поселиться вместе в доме верещагинских знакомых («Как их, Земляникины, что ли?») – Черноусов уже отказался. Оставался пансионат «Прибой», Виктор хорошо знал замдиректора. Оптимальный вариант, хотя придется раскошелиться. Впрочем, товарищ Василенко обещал возместить расходы.
Он снова взглянул на девушку. Профиль не изменился ни на йоту. И выражение лица (сколько можно было судить по правой его половине) тоже. Черноусов вздохнул. Кто, интересно, муштрует этих детей? Главное, для чего? Ну, у дворян положение было наследственным (до семнадцатого года, во всяком случае). А наши-то господа-товарищи аристократы-феодалы дальше пенсионных льгот ни на какое положение не имеют шансов.
– У меня друзья погибли, – сказала вдруг она, ни к кому конкретно не обращалась. Голос ее был бесцветен, что никак не вязалось ни с яркой внешностью Светланы, ни с трагическим смыслом сказанного; точно теми же интонациями можно было в автобусе произнести: «Передайте пятачок водителю.» Черноусов вспомнил слова Лисицкого о нервном срыве. И букет, видимо, предназначен для погибших друзей. Виктор почувствовал легкий укол вины.
– Простите, – сказал он. – Я не знал… И кто же эти друзья?
– Муж и жена Левины. Сеня и Тамара.
– А… Э… Да, – промямлил Виктор. Собственно говоря, он никогда не отличался душевной отзывчивостью и тонкостью чувств. Ну, погибли и погибли. Жаль, конечно, но он-то их не знал, совсем незнакомые люди. Абстрактное горе – это уже не горе, а повод поупражняться в философии. – Молодые? – спросил он – просто, чтобы что-нибудь спросить. И машинально отметил крохотную паузу, предшествующую ответу:
– Чуть больше тридцати.
– Совсем молодые, – заметил он. Просто, чтобы что-то сказать. – Как они погибли? Автокатастрофа?
– Перевернулась лодка. Сеня любил рыбачить с лодки. Поехали вместе, и вот… – она замолчала и отвернулась.
– Извините, – сказал Виктор чуть растерянно. – Я вовсе не…
Светлана чуть отодвинулась вглубь, а он наоборот – подвинулся вперед.
– Тут по дороге есть кладбище, – сказала вдруг она, ни к кому конкретно не обращалась.
Водитель кивнул.
– Вы не могли бы остановиться на пару минут?
– Пожалуйста, – ответил таксист.
– Здесь они похоронены, – на этот раз Светлана обратилась к опекуну. – Я никогда не видела их могилы.
Машина подъехала к кладбищенской ограде. Светлана вышла, не дожидаясь, пока спутник ей поможет. Черноусов потащился следом. Она делала вид, что не замечает. А может быть, и в самом деле не замечала.
Искомая могила оказалась на другом конце кладбища. Большая черная плита, увенчанная стелой. На отполированной грани были два портрета, сделанные, вероятно, с фотографии и надпись: «Левин Семен Израилевич, 5.11.1945 – 12.04.1982. Левина Тамара Геннадиевна, 6.3.1952 – 12.04.1982. Трагически погибшим дорогим детям от мамы».
Светлана молча положила букет на плиту.
– А почему – от мамы? – спросил Черноусов. – Только одна мама?
– Тамара была сиротой, – сухо ответила Светлана. – Памятник поставила Сенина мама… Послушайте, Виктор Михайлович, вы не могли бы оставить меня одну? – спросила она с плохо скрытым раздражением. – В конце концов, это мои друзья. Вы их не знали.
– Да, конечно, – ответил Виктор, чувствуя все большую неловкость. – Конечно, я подожду вас в машине.
– Откуда? – спросил водитель, когда Виктор вернулся.
– Я из Симферополя, она из Москвы. Родственница, – Черноусов вытащил из кармана сигареты, предложил таксисту. Пока они курили, тучи разошлись, появилось солнце. Сразу же стало жарко. Виктор снял с себя куртку.
– Слава Богу, – сказал он. – А то уж подумал, весь отпуск насмарку.
– Да ну, – сказал водитель. – Сейчас самое время. Дождей больше не будет, увидишь.
– Хорошо бы, – Черноусов вздохнул.
– А в Лазурном куда? – спросил таксист.
– Улица Парковая, – назвал Виктор. – Знаете?
Он кивнул.
– Пансионат «Прибой» далеко от нее?
– На той же улице, – ответил водитель.
Появилась Светлана. Оставшуюся часть дороги проделали в полном молчании.
– Парковая, какой номер? – спросил таксист.
Черноусов вытащил из кармана ключи, посмотрел на привязанную к ним бирку.
– Парковая, четыре, – прочитал он.
– Приехали, – сообщил таксист, останавливаясь рядом с одноэтажным домиком абрикосового цвета. – Вот четвертый номер.
– Спасибо, – Черноусов рассчитался, они вышли из машины. – Прошу, – сказал он Светлане. – Вот этот дворец будет вашим прибежищем на ближайшие семь дней. Хозяева уехали в Питер, ключи оставили мне, – он поднялся по четырем ступеням крыльца и отпер дверь. – Входите, не надо стоять на улице.
Войдя в прихожую Светлана осмотрелась и с возмущением сказала:
– Здесь же только одна комната!
Черноусов вошел следом. Да, внутренность абрикосового дома представляла собой одну-единственную комнату. Она была бы очень просторной, если бы не обилие разных художественных диковин: от древних амфор до авангардных статуй.
– Ваши друзья художники? – спросила Светлана.
«Черт их знает, – подумал Черноусов, – может, и художники…» Вслух уклончиво ответил:
– Что-то вроде. Что же до количества комнат, то пусть вас это не смущает. Я отнюдь не собираюсь стеснять вас своим присутствием.
