– Ты слишком умна для тринадцати лет…
– А вы слишком молодо выглядите… для своих трехсот.
В парке стрекотали сверчки. Сейчас в особняке шумно – девочки приводят в порядок бальные платья, готовятся к сегодняшней Игре.
– Ты мне льстишь, – сухо сказал он.
– Простите… Я неудачно пошутила.
Элиза вытащила из кармана свой мячик. За дни ее тренировок он совсем облез, от краски почти ничего не осталось, одна черная резина.
– Я научилась играть. Лучше всех.
– Знаю.
– Позвольте мне сегодня…
– Как ты думаешь, такой богатый человек, подарил симпатичному и обездоленному ребенку старый, облезлый мячик. Спроси, кому он принадлежал раньше!
Она молчала.
– Ты уже догадалась. Это мячик другой девочки. Она, как и ты, была очень умна, а главное, умела гениально ОШИБАТЬСЯ. Я нахожу вас и собираю на Троне, потому что вы умеете играть. Не стучать мячом о стенку – Играть! С каждой из вас судьба когда-то сыграла злую шутку. Вы отвечаете ей…
На аллее показалась госпожа Кормилица. Поймала взгляд попечителя – и быстро, даже поспешно, удалилась прочь.
– А что случилось с той девочкой? – спросила Элиза, вздрогнув.
– Что, страшно? Я не убил ее и на закопал на пляже. Она выросла. Ей исполнилось восемнадцать, и она поступила в хороший университет, стала адвокатом. Но когда-то давным-давно ее отец случайно застрелил свою жену из охотничьей винтовки. Он сошел с ума и попал в больницу. Так вот, всякий раз, принимаясь за Игру, девочка хотела изменить ЭТО. Тот момент, когда винтовка…
– А она тоже ПОНИМАЛА? – быстро спросила Элиза.
– Да, – отозвался попечитель после паузы. – Обычно дети не осознают, что делают. Но иногда попадаются…
Он поднял руку с часами – на циферблате сверкнул камушек; господин попечитель легко поднялся:
– Нам пора.
– Ей удалось изменить свою судьбу?!
– Нет.
– Но почему?! ВЫ этого не захотели? Вам нужна была в тот день… совсем другая ошибка?
На его лице впервые проступило раздражение:
– Какая чепуха! Ты меня разочаровываешь…
* * *
…Когда все мячи в зале вдруг замолчали – у нее перехватило дыхание. Единственный мяч в мире – ее мяч на долю секунды задержался, прежде чем упасть в ладонь – и она увидела его бок в странном, невесть откуда идущем свете. Смутные очертания континентов… Светящаяся пленка атмосферы… Голубая дымка, призрак, мираж…
Она засмеялась от счастья и что-то закричала – а в следующую секунду оказалось, что девчонки вокруг галдят и весело толкаются, что их мячики летят вяло и беспорядочно, что из распахнутой двери павильона веет вечерним сквозняком, а господина попечителя нигде не видно…
– Что, уже все?! – вскрикнула она.
Игра окончилась, оставив после себя пустоту и усталость. – Даниэлла, что я сказал, что?!
Толстушка повертела пальцем у виска. Элиза с усилием взяла себя в руки:
– Я играла. Что я сказала… в самом конце?!
– Ерунду какую-то, – хихикнула Даниэлла, – словно из газеты прочитала. «О налогах»… «Об ответности» или «Об ответственности». Я не поняла, потому что господин попечитель иногда любит такие слова заворачивать…
Элиза не помнила, как добрела до постели. Легла лицом к стене и не вставала целые сутки.
* * *
Наступила осень. Элиза училась, как прилежная восковая кукла. Ей ставили «хорошо» по всем предметам. Ее мяч лежал под кустом. Несколько крупных облетевших листьев прикрыли его от посторонних глаз; Элиза знала, что никогда больше не возьмет его в руки.
…Рокот вертолета раздался, когда девочки сидели на уроке. Все, кроме Элизы, вскочили с мест и прилипли к окнам – хотя из-за стены кипарисов ничего не было видно. Учительница выждала минутку, прежде чем призвать пансионерок к порядку, но ученицы ерзали, дожидаясь конца занятий.
* * *
– Ты что, больная?! – Даниэлла была вне себя. – Это же Игра!
Элиза лежала на кровати, закинув ноги на спинку:
– А что, есть такой закон, обязывающий меня играть? Передай господину попечителю, что у меня болит живот. Нет, лучше скажи, что я должна делать уроки…
Даниэлла стояла над ней с раскрытым ртом.
– Ничего говори, я скажу сама, решила Элиза.
После того, как испуганная Даниэлла ушла, Элиза укрылась пледом и заплакала. В рваном полусне ей виделся мячик – неясные линии, голубая пелена…Голос из репродуктора объявлял посадку на рейс одиннадцать ноль пять, Элиза чуть сжимала пальцы – пелена атмосферы исчезала, очертания материков стирались, металлический вежливый голос запинался – и номер рейса оборачивался перечнем бессмысленных цифр.
Потом вернулся давно забытый сон. Ей снилось, что она плетет ковер. Она видела бесконечное множество нитей, тянущихся откуда-то сверху, со станка. Нити переплетались, стягивались в узелки, она расплетала их и связывала снова, натруженные пальцы болели…
«Я плету свою судьбу». Нити путались. Элиза распускала и стягивала узелки, и плакала, потому что узор не складывался…
Слезы высохли на ресницах. В соседней кровати мирно сопела Даниэлла. Глухая ночь. Элиза села на постели – она так и спала, не раздеваясь. Рывком поднялась, открыла дверь в лоджию. Под темной стелой кипариса неподвижно стоял мужчина в светлой рубашка и светлых брюках.
– Ты напрасно злишься на меня, Элиза…
– Я не злюсь… Я вас ненавижу. Вы – хозяин марионеток. Мы Играем для вас. А для себя имеем права. Мы переиначиваем мир для вас, а для себя не смеем исправить ничего…
В особняке было тихо. И в парке было тихо. Элиза вцепилась в решетку, отделявшую лоджию от парка. Медленно сползла по ней на холодный пол.
– Пусть они просто опоздают на самолет. Пусть опоздают…
Пусть…
– Это невозможно. Здесь Трон и ты не меняешься. Если исполнить твое желание, ты исчезнешь отсюда, не будет причин оказаться здесь… Может возникнуть самопроизвольное измененение, что бы не рухнуло равновесие… И твои родители все равно погибнут, чтобы ты появилась здесь. Иначе… Я даже боюсь представить себе, в какой ступор впдает мироздание…
– Отвезите меня на материк!
– Это невозможно! Мир меняется, и теперь там, на материке, ты была бы на два месяца старше, тебя звали бы Ксенией, и твои волосы… Впрочем, в любом случае это была бы не ты.
В комнате, за прикрытой дверью, громко дышала спящая Даниэлла.
– Мы в тюрьме? Никто из девочек никогда не покидает остров?!
– Глупости. Все вырастают и уезжают. Но никто из вас не в силах переиграть свою судьбу. Даже если бы я это разрешил.
* * *
Выпал снег и тут же растаял. Элиза знала, что на Троне снега – большая редкость. Пансионерки не то чтобы сторонились ее – не замечали. Она была непонятным существом, ибо кто же сам откажется от Игры, умея так играть?!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
