— Нет, Джим, не годится все время быть гостями грудного младенца. Что мы, сами не можем о себе позаботиться?
— Ты думаешь, нам надо еще раз испробовать Эмму в качестве карусели? — усомнился Джим.
Лукас выпустил несколько колец дыма.
— Я придумал кое-что получше, — сказал он. — Послушай-ка, Джим!
И он плюнул двойной петлей, но маленькой, так что никто, кроме Джима, и не заметил этого.
— Сообразил? — спросил он, довольно подмигнув.
— Нет, — с недоумением ответил Джим.
— А помнишь вчерашних акробатов, которых мы видели на улице? Ну, мы ведь тоже кое-что умеем. Дадим цирковое представление!
— Ух ты! — воодушевился Джим. Но тут же сник, вспомнив, что сам ничего не умеет. — А что же буду делать я?
— Ты будешь валять дурака и помогать мне, — сказал Лукас.
— Сейчас увидишь, как это важно — обладать каким-нибудь талантом!
Они взобрались на крышу Эммы и принялись, как и накануне, выкрикивать попеременке:
— Почтеннейшая публика! Мы бродячие циркачи из Ласкании и сейчас дадим представление, какого вы еще никогда не видели! Сюда, спешите скорее сюда, почтеннейшая публика! Представление сейчас начнется!
Люди с любопытством подходили поближе.
Для начала Лукас, «самый сильный в мире человек», под восхищенные возгласы публики завязал кочергу бантиком. Зрители громко захлопали в ладоши.
Следующим номером Джим высоко поднял зажженную спичку, а Лукас искусным плевком потушил ее на расстоянии в три с половиной метра. При этом Джим, которому по роли полагалось валять дурака, притворился, что боится, как бы Лукас не попал плевком в него.
Потом Лукас просвистел прелестную песенку на два голоса с Эммой. Публика восторженно аплодировала, потому что ничего подобного они действительно никогда не видели и не слышали.
И наконец Джим призвал почтеннейшую публику к полной тишине для единственного в мире неповторимого номера.
И тут, в воцарившейся тишине, Лукас совершил причудливый фигурный плевок мертвой петлей, какого и Джим никогда не видел.
Тишина взорвалась аплодисментами, ландайцы требовали повторить все сначала. Но прежде чем начать новое представление, Джим обошел зрителей и собрал деньги. Толпа любопытных все прибывала, и Джим набрал целую кучу денег. Это были крохотные монетки с дырочкой посередине, чтобы можно было нанизывать их на нитку. Джим нашел это очень удобным, иначе с такой кучей монет было бы не управиться.
Так проходил час за часом, а желтое лицо в окошечке все не показывалось.
Это было связано вот с чем. За большой черной дверью располагалась императорская канцелярия. Первый привратник сначала все доложил старшему привратнику, старший побежал к главному привратнику. Тот пошел к писарю, писарь — к младшему конторщику, младший — к старшему, старший пошел в совет канцелярии, и так — снизу доверху через весь аппарат. Можно представить, сколько это длилось, пока сообщение дошло до бонзы.
Бонзами называют в Ландае министров. Самый главный министр носит титул главбонзы. Нынешнего главбонзу звали господин Пи Па По.
Про господина Пи Па По можно, к сожалению, сказать только то, что никого не порадует. Он был страшно честолюбив и ревнив и не терпел в других людях ничего выдающегося. Когда он услышал, что нашлись два чужеземца, готовые освободить принцессу Ли Зи, он тотчас воспылал к ним лютой завистью.
— Если кто во всем свете и достоин получить принцессу в жены, — сказал он сам себе, — так это я.
Конечно, он струсил бы отправиться в драконий город, чтобы освободить принцессу. Но раз уж он, главбонза Пи Па По, недостаточно храбр для этого подвига, никто другой тоже не посмеет отважиться на такое. Уж об этом он позаботится.
— Ну, я этим чужеземцам подсыплю соли! — потирал он руки. — Я арестую их как шпионов и брошу в тюрьму. Надо только проследить, чтобы император ничего про это не узнал, иначе мне придется худо.
И он вызвал к себе начальника стражи. Тот встал навытяжку и отдал честь своей кривой саблей. Это был старый вояка, иссеченный шрамами битв. Он привык слушаться и подчиняться, не задумываясь.
— Господин начальник стражи, — сказал главбонза, — приведите сюда обоих чужеземцев, что ожидают у входа во дворец. Но только никому про это ни слова, понятно?
— Конечно! — ответил начальник стражи, снова отдал честь и вышел, чтобы кликнуть стражников.
Десятая глава, в которой Лукас и Джим попадают в беду
Цирк Ласкании только что закончил очередное представление, и над площадью гремели аплодисменты.
— Ну вот, — сказал Лукас Джиму. — А теперь идем спокойно позавтракаем. Деньги есть. — И, повернувшись к зрителям, объявил: — Небольшой антракт!
В это мгновение распахнулись черные двери дворца, и по лестнице маршем сошли тридцать стражников. Толпа стихла и расступилась. Стражники чеканным шагом прошли к Джиму и Лукасу.
— Не угодно ли будет досточтимым иноземцам последовать за мной во дворец! — отрывисто приказал начальник стражи.
Лукас достал из кармана трубку, тщательно набил ее и закурил. Когда она разгорелась, он обернулся к начальнику стражи и степенно произнес:
— Нет, сейчас нам это не будет угодно. Мы как раз хотели позавтракать. Вы не спешили, теперь и нам некуда спешить.
Начальник стражи скривил свое изрезанное шрамами лицо, что должно было означать улыбку, и пролаял:
— Я здесь по высочайшему приказанию и должен привести вас обоих. Я только исполняю приказ. Такова моя профессия.
— А моя — нет, — ответил Лукас и выпустил несколько колец дыма. — Вас послал император?
— Нет, мы явились от господина Пи Па По, главбонзы.
— Как ты полагаешь, Джим, — повернулся Лукас к своему другу. — Позавтракать нам сперва или отправиться к господину Пи Па По?
— Не знаю, — робко ответил Джим, чувствуя неладное.
— Ну хорошо, — решил Лукас. — Будем более вежливы, чем он, и не станем заставлять его ждать. Идем, Джим!
Дворцовая стража сопровождала их вверх по девяносто девяти серебряным ступеням. Черная дверь распахнулась, и они очутились в просторном вестибюле. Повсюду висели занавесы из красного бархата и цветного шелка. Налево и направо расходились коридоры со множеством дверей.
— Здесь располагается императорская канцелярия, — пояснил начальник стражи. — Следуйте за мной, я отведу вас к его светлости господину Пи Па По.
— Его светлость господин главбонза безусловно проводит вас к великому императору, — начальник стражи опять скривил лицо в улыбку.
И они еще долго шагали по бесконечным коридорам дворца, пока не остановились перед одной дверью.
Лукас небрежно постучался и вошел с Джимом в комнату. В просторном помещении на тронах восседали трое бонз. Средний, в золотом одеянии, сидел на самом высоком троне. Это и был господин Пи Па По. Все трое обмахивались шелковыми веерами. Перед каждым на полу сидел писец с тушью, кисточкой и бумагой, потому что в Ландае пишут кисточками.
— Доброе утро, господа! — приветливо сказал Лукас, дотронувшись до своей кепки. — Не вы ли есть господин Пи Па По, главбонза? Дело в том, что нам надо к императору.
— Доброе утро! — ответил с улыбкой главбонза. — К императору вы попадете несколько позже.
— Может быть! — внес поправку второй бонза, обменявшись взглядом с главбонзой.
— Не исключено! — уточнил третий бонза.
И все трое закивали друг другу, а писцы довольно заулыбались и стали записывать глубокомысленные слова бонз, чтобы сохранить их для потомков.
— Позвольте для начала задать вам несколько вопросов, — сказал главбонза. — Кто вы такие?
— И откуда вы? — добавил второй бонза.
— И что делаете здесь? — осведомился третий.
— Я Лукас-машинист, а это мой друг Джим Пуговица, — сказал Лукас. — Мы прибыли из Ласкании и хотим попасть к императору, чтобы сообщить ему, что мы освободим его дочь из драконьего города.
— Весьма похвально! — сказал улыбаясь главбонза. — Но это всякий может сказать.
— А есть ли у вас на это подтверждение? — спросил второй бонза.
— Или разрешение? — добавил третий.
И снова писцы заулыбались и записали все для истории, а бонзы в это время обмахивались веерами и любезно кивали ДРУГ другу.
— Послушайте-ка, господа бонзы! — сказал Лукас, сдвинул кепку на затылок и вынул трубку изо рта. — Что вы, собственно, хотите? Я полагаю, император не похвалит вас, когда узнает, как вы здесь важничаете.
— Этого, — ответил главбонза улыбаясь, — он, по-видимому, не узнает никогда.
— Без нас, — услужливо разъяснил второй бонза, — высокочтимые господа иноземцы вообще никогда не попадут к императору.
— А мы пропустим вас к нему лишь после того, как все проверим, — завершил третий.
И снова бонзы закивали, а писцы записали, любезно улыбаясь.
