Всё дышало покоем. Ветерок распушивал маки, волнами колебал спелые хлеба, увязая в кронах олив. Ни дымных столбов на месте подожжённых деревень, ни клубов пыли, взбитой тысячами подошв и копыт. На земле мир, в человеках благоволение.
— Придут, — буркнул Шарп.
— Почему вы не вызовете помощь из Саламанки?
И правда, почему? Вызвать подмогу в случае угрозы форту — прямой долг капитана Шарпа, почему же он не спешил свой долг исполнить? Стыдно признаться, боялся. Инстинкт инстинктом, но что, если чутьё обманывает Шарпа? Полубатальон красных мундиров в сопровождении эскадрона драгун и батареи полевых орудий приволочётся из Саламанки по этой дьявольской жаре, а тревога окажется ложной. И что скажут? Скажут, что капитан Шарп, да, тот, что из рядовых выслужился, — паникёр и перестраховщик.
— Нет необходимости оповещать Саламанку, — твёрдо заявил Таббзу Шарп, — Справимся сами.
— А справитесь? — спросил Таббз недоверчиво.
Шарп окрысился:
— Считаете, у вас выйдет лучше?
Тот испуганно вскинул ладони:
— Что вы, что вы, мой дорогой друг! Я ни в коей мере не пытаюсь ставить под сомнение вашу компетентность! Вы меня неправильно поняли! Нервничаю, вот и болтаю невесть что. Я же не солдат, как вы. Раз вы полагаете, что справитесь, значит, так оно и есть. Я в это верю.
Шарпу тоже очень хотелось в это верить. Но не верилось. А, может, плюнуть на гордость и послать гонца в Саламанку?
— Справимся, — произнёс он с уверенностью, которой на самом деле не испытывал, — Пусть только сунутся.
— Уж лучше бы не совались, — вздохнул Таббз.
И Шарп был с ним согласен.
Три сотни посланных на заклание пехотинцев выполнили предназначение. Гверильясы со всех концов Сьерра-де-Гредос мчали к авильской дороге. Каждый из них готовился костьми лечь, но не пустить проклятых захватчиков к святилищам Авилы, а тут судьба преподнесла им на блюдечке с голубой каёмочкой подарок: французский авангард, по глупости далеко оторвавшийся от своих. Убедившись, что остальная часть отряда, не подозревая о грозящей товарищам опасности, разбила лагерь внизу, на равнине, партизаны ринулись на зажатую скалами пехоту.
Когда стемнело, а отдалённый треск ответного огня гибнущих бедняг начал стихать, Эру повёл кавалерию полями на запад. Добравшись до точки, откуда звук пальбы был едва различим, Эру вновь повернул. К северу, на глухой просёлок, пронизывающий западную сьерру. Гусары, драгуны, уланы послушно следовали за командиром. Не было в Европе уголка, где бы они не отметились. Не было в Европе уголка, где бы их не боялись. Увы, кто-кто, а Эру лучше других знал, что золотые дни наполеоновской кавалерии давно позади. Не из-за недостатка храбрецов. Из-за лошадей.
Никудышная кормёжка и стёртые частыми разъездами спины животных сказались очень скоро. Колонна безобразно растянулась. Эру на своём великолепном жеребчике, не ведавшем лишений, выпавших на долю его собратьев, принадлежавших менее чиновным хозяевам, птицей вспорхнул на вершину ближайшего холма и окинул отряд оценивающим взглядом. М-да. Удручающее зрелище. Слава Богу, хоть партизан нет. Эру рассчитывал ворваться в Сан-Мигель на рассвете, ослепив сонного врага яркостью формы и блеском стали. Теперь же генерал с горечью констатировал, что две тысячи его всадников никак не успеют достичь моста в заданный срок. Кони не выдюжат. Некоторые охромели, другие дышали со свистом, а большинство животных низко свесили головы. Что ж, то, чего не потянут две тысячи, способна проделать сотня. Старая рота Эру, гусары в меховых шапках на лучших конях, каких только смог достать генерал. Расстарался Эру не из сентиментальной привязанности к бывшим подчинённым, просто хотел иметь под рукой хоть один эскадрон, не уступающий в скорости и выносливости вражеской коннице. Как знал. Продумывая рейд, он выпустил из вида измотанность коней подавляющей массы кавалеристов, исходя почему-то из того, что по силе и неутомимости они не уступят Буцефалу Александра Македонского. К сожалению, Буцефалов среди лошадей отыскалось мало, и настал черёд вводить в дело бывшую роту Эру.
Генерал вызвал к себе её теперешнего командира и указал вниз, на еле двигающуюся по освещённой луной дороге колонну:
— Видишь?
Капитан Пеллетери, чьи белокурые каденетты и усы казались в мёртвенном свете месяца седыми, понимающе кивнул:
— Вижу, мой генерал.
— Тогда ты знаешь, что делать.
Пеллетери извлёк саблю и отсалютовал:
— Когда нам ждать вас?
— К полудню.
— Вас встретит накрытый стол и горячий обед, мой генерал.
Эру потянулся из седла и сжал рукой плечо старого товарища, годом младшего, чем сам:
— Бон шанс, мон браве!
— Кому нужна удача, чтобы разогнать роту испанцев? — ухмыльнулся Пеллетери, пришпоривая скакуна.
Упаси их, Господи, от гверильясов, не клюнувших на авильскую наживку, мысленно взмолился Эру. Лучшие из лучших, отряженные схватить победу за хвост, скрылись во тьме впереди колонны.
— Шевелись! — заорал Эру оставшимся, — Шевелись!
Из трёх сотен пехотинцев повезло тем, кого убили сразу. Не повезло тем, кого взяли в плен. Этих ожидало поджаривание на медленном огне, сдирание кожи заживо, и прочие казни, на кои в отношении проклятых захватчиков были так горазды испанцы. Эру сожалел о печальной участи солдат авангарда, тем не менее, погибли они не напрасно. Кавалерия затерялась в горах, обведя партизан вокруг пальца. И оставшаяся пехота, три тысячи семьсот душ, шла следом. Уловка ценой в три сотни жизней удалась, и дверь чёрного хода в Кастилию была распахнута настежь.
За белыми стенами фермы засели два десятка стрелков Шарпа. Они удержат наступающего по тракту противника минут десять, после чего Харпер отведёт их к реке под прикрытием огня остальных стрелков и красномундирников со стен форта и из-за импровизированной баррикады на мосту. Шарпа так и подмывало усилить заграждение телегами и мебелью из деревни, но у него хватило благоразумия не восстанавливать против себя местных, и без того обездоленных войной. К тому же деревенские по доброй воле снабжали людей Шарпа оливками, свежими яйцами, рыбой. Чем были сами богаты. Фургона достаточно, успокоил себя Шарп.
— Зачем французам идти сюда? — спросила Тереза мужа.
Они стояли у парапета на стене форта.
— Отобьют Саламанку, — объяснил Шарп, — отрежут Веллингтона от баз снабжения. А, вообще, им для этого даже Саламанку брать необязательно. Достаточно перехватить дорогу на Сьюдад-Родриго и день-другой громить обозы. Носачу, хочешь-не хочешь, придётся разворачиваться и что-то делать с гадёнышами. Его это не обрадует.
