Все время шла непонятная для Филиппа субстанция, даже никакого намека на кварц, верного спутника долгожданного золота.
Раскопав яму примерно до трех метров, Филипп уперся во что-то очень твердое. Кирка тоже отказывалась дробить, и он понял, что дошел до «плотика» - коренного ложа, которое не позволяло золоту уйти на другой уровень.
Филипп уныло постучал по самому нижнему пласту - самородками даже не пахло. Эх, стало быть, сразу нельзя оседлать удачу!
Он насыпал полное ведро самой, как ему показалось, подходящей породы и, надев резиновые перчатки, зашагал к берегу, где дед Макар уже вовсю собирал «проходнушку» - этакий сборный металлический шлюз длиной в несколько метров, приспособление для промывки золота. С ним процесс шел быстрее, чем волокита с лотком. Внешне устройство напоминало ленту с двумя бортами, на дно которой укладывались специальные коврики, а сверху становился грохот, чтобы сразу отсеять плохой материал.
«Ух ты ж, как все схвачено!» - удивился Филипп, но останавливаться, чтобы получше разглядеть это чудо техники, не стал, а сразу приступил к делу, которое, к слову сказать, оказалось чрезвычайно муторным и кропотливым.
Битые два часа Филипп бадяжил содержимое ведра вместе с водой, болтал, сливая полученную взвесь, вздыхал и шипел от боли в натруженной спине, когда наконец-то увидел свою первую золотинку - «знак» - словно солнце ему подмигнуло!
Филипп звонко рассмеялся, двумя пальцами подцепил эту песчинку и побежал к деду Макару, чтобы точно удостовериться в своей удаче.
Опытный старатель деловито закряхтел, извлек из кармана какой-то оптический прибор, небольшой и портативный, вставил себе в правый глаз наподобие монокля и важно изрек:
- Оно самое!
Оно самое! Филипп буквально подпрыгнул от радости. Пошло! Пошло золотишко!
Родион с Глебом, тусовавшиеся тут же, недоуменно переглянулись:
- С маковое зернышко нашел, а уже скачет!
- Да это шут гороховый! Что с него взять!
Филипп не обратил на эти колкости никакого внимания, а сохатым лосем ломанулся на свой участок снова вгрызаться в породу, мотаться к речке и мыть, мыть и смотреть на мутную взвесь да разноцветные минералы.
Обеда не было. Точнее, он был, если сухпаек можно называть таковым. Артель еще с утра решила работать до самого вечера, не возвращаясь в лагерь. И вольные старатели довольствовались хлебом с солониной да водой из этой самой реки. Благо последняя была пригодной для питья.
За целый день Филипп нашел еще две золотинки. У других было больше, если не считать, конечно, Славика. Тот вообще мало работал, все больше курил да мотался от участка к участку, надоедая всем глупыми вопросами.
Вечером после ужина все разбрелись по своим делам: кто-то отлеживался на кровати, отдыхая после тяжелой работы, кто-то разгадывал кроссворд, предусмотрительно прихваченный из дома. Тихо пела ночная птица, и в общей сложности вечер протекал размеренно и спокойно.
Филипп разговорился со Степаном по поводу того, где лучше будет сдать добытое сокровище: на ближайшем пункте приема или в каком-нибудь крупном городе, ведь цена по всей стране была одинаковая. Они покинули палатку и, по-заправски засунув руки в карманы, прогуливались по обочине леса, пиная носками ботинок прошлогодние шишки и наперебой споря о магазинной накрутке ювелирных штучек, когда подозрительный свет возле речки привлек их внимание.
Они вышли на берег, ступая осторожно, чтобы ни один камень не хрустнул под их подошвами.
Дед Макар сидел на раскладном стульчике и занимался нехитрым делом: подливал ртуть в лоток с золотой взвесью и медленно покачивал емкость, заставляя серебристые шарики поглощать как можно больше драгоценного металла. В том, что в пол-литровой банке, стоявшей тут же, была действительно ртуть, ни Степан, ни Филипп даже не усомнились.
Макар до такой степени был увлечен процессом, что даже и ухом не повел, когда Степан нарочито громко закашлялся.
Рядом со стульчиком потрескивал небольшой костер, над которым висел котелок, а в котелке - мама дорогая! - выпаривалась ртуть, чтобы на выходе получилось золото, ради которого Макар так усердствовал, то самое золото, которое должно было ускорить встречу Макара с Индией и белым слоном вместе взятыми.
- Дед, ну ты и маньячила, - забасил Степан угрюмо. - Ты хоть бы перчатки и намордник надел, траванешься ведь так, даже жалко будет.
- Не боись, - отозвался Макар, с вожделением глядя на то, как на глазах растет металлическая капля. Да, она не просто ела золото - ела без рта, боком, раком, по-всякому ела, толстела и становилась все менее подвижной. - Да я так всю жизнь делаю, как видите, жив-здоров, и может быть, даже женюсь на старости лет! - Он хохотнул и, привстав и не выпуская корытца из рук, проверил содержимое котелка - ни одна крупица не должна была пропасть, ни одна.
- Ну и жадюга ты, Макар, - усмехнулся Степан, - за щепотку золотой пыли удавишься.
- Мил человек, за золотую пыль и удавить не грешно, веришь ли? - Дед Макар всем корпусом крутанул в сторону молодых людей, а потом снова вернулся к своему занятию. Глазки его сердито блеснули при свете костра: золото будоражило душу и распаляло воображение.
Филипп присел на корточки и, приподняв банку за горлышко, внимательно посмотрел на нее:
- Тяжелая, блин. Дед Макар, а где ты нарыл эту гадость? Ты тут сейчас амальгаму штампуешь, а потом в речке рыба передохнет.
- Где нарыл, там еще немерено. Наркес знает. Наркес в курсе. Наркес сам мне это дал. Все, не мешайте. - Макар раздраженно мотнул головой, давая понять, что разговор на этом закончен.
Товарищи молча отошли от берега и неторопливо побрели в сторону своего логова.
