– Ваше хозяйство остается, – громко рассмеявшись, подтвердил Андрей, но поспешил уточнить: – Пока живете в моей вотчине, только оброк платить будете да повинности исполнять по старине, принятой у нас на Руси: подводы давать с возницами, ну и еще чего по мелочи. Вздумаете уйти – вернете все или деньгой рассчитаетесь, и скатертью дорога.
После разговора с ливонскими хлебопашцами к Андрею подошел воевода и сообщил, что крестьяне просятся отпустить их до деревенек сбегать – забрать то, что впопыхах бросили.
– А не убегут? – выразил сомнение Андрей.
– Да от них теперь не отвяжешься. Если только порубить их всех, а так сами прибегут следом за нами, – усмехнулся Лука. – Одно плохо, баб их забрать в холопки не по-людски получится.
– Да ладно тебе переживать, Лука Фомич. – Андрей дружески похлопал по плечу своего воеводу. – Баб купим у татар. Хочу купца в Орду отправить торговать, вот он нам и сторгует красавиц. Наших – русских, а не этих чухонок. Ты посмотри на них: ни кожи, ни рожи.
– Ну, если так… Тогда да, оно будет лучше, – успокоился воевода, но чувствовалось, что сама мысль покупать то, что можно взять на саблю, Луке Фомичу претила. Что поделать – нравы такие.
Были и такие, кто отказался возвращаться, в основном это зажиточные крестьяне. Таких не неволили. Не хочешь – не надо. Оставайся и живи тут. Правда, Лука отобрал у оставшихся все теплые вещи. Андрей на корню пресек все попытки боярских детей опротестовать свое решение оставить крестьянам право выбора и не забирать их силой в полон.
Интересно, что многие перебиравшиеся на Русь семьи оказались смешанными. Русская баба, пригнанная из разбойничьего набега на Литву, а мужик у нее местный чухонец или такой же полоняник-поляк. Или наоборот – мужик поляк, а баба его – чухонка. Андрею без разницы, кто крестьяне по национальности, собственно и национальностей еще как таковых нет, лишь бы работали в поте лица, обрабатывали землю. А при дефиците людских ресурсов на Руси, чьих ты кровей будешь, то никому дела нет, а Андрею и подавно безразлично. Обрабатываешь землю в русском княжестве – значит, ты русский, точно так же служишь русскому князю – опять русский.
Андрей огорчался очень медленной скорости передвижения. Перед обозом гнали молодых лошадей, которые торили дорогу, за ними шли длинной вереницей возки в три ряда. Замыкали обоз стада скотины.
Вскоре колонну догнал Лука Фомич, задержавшийся в замке. Андрей догадывался, что он там делал, но предпочел сделать вид, что ничего не произошло. В замке под замком осталась прислуга, старые вояки и крестьяне, не пожелавшие перебираться на Русь. Лука сделал грязную работу, но необходимую. Свидетели разбоя Андрею ни к чему.
Шли очень осторожно, вестимо, богатый обоз – лакомая добыча для разбойников. Порядочный рыцарь всегда готов выйти на большую дорогу. Разумеется, желающие поживиться чужим добром нашлись, и не раз.
Первый раз, несмотря все меры предосторожности, чуть было не попались. Они шли по льду реки. Высокий берег закрывал обзор, поэтому на фланге шла сторожа. Старшим в дозоре шел Левка Литвин, княжеский холоп, приведенный из набега на Литву. Вместе с ним напросился Елисейка, другой холоп князя.
Головной дозор попал в засаду, ливонцы по праву считались хорошими воинами. Левка пискнуть не успел, как был спешен и качественно связан. Елисейка успел среагировать на опасность, молниеносно обнажив саблю. Он зарубил первого поднявшегося из снега противника, но второй рубанул мечом Елисея по ноге, до кости рассекая плоть. Парень, наплевав на боль, вздохнул полной грудью морозный воздух, собираясь громким криком предупредить своих об опасности, но арбалетная стрела, вонзившаяся в лицо, оборвала его короткую жизнь. Последнее, что увидел Елисейка, было солнце, вдруг превратившееся в огромных размеров ярко пылающий шар.
Ничего не подозревающий Андрей ехал в голове колонны, с высокого берега реки пролился железный дождь из арбалетных стрел. Сразу четыре стрелы ударили по доспеху князя. Сталь выдержала, но Андрей не удержался в седле, от неожиданности кулем свалился на мягкий снег. Головные всадники оказались выбитыми из седла вместе с Андреем. Конское ржание, крики раненых, предсмертные хрипы убитых, и среди этого невообразимого шума – звонкое пение трубы. Андрей приподнял голову, оглядываясь по сторонам. Арбалетчики прекратили стрелять, перезаряжая арбалеты. По льду реки от места, где в реку впадал небольшой ручей, на лед выезжали латные всадники. Выстроившись для атаки, они пустили коней наметом, возглавлял атаку самый настоящий рыцарь. Пускай всадников было немного, около двух десятков, но все равно страшно стоять на пути железного катка, нервы Андрея словно натянутый трос, готовый вот-вот лопнуть, и главное, что он, к сожалению, ничего не успевает сделать, чтобы остановить этот каток.
Андрей пошарил рукой, нащупывая тохтуй. Достать лук и натянуть тетиву минутное дело, но у него нет этой минуты. Андрей, пересиливая страх, заставил себя подняться на ноги. Сразу же по мисюрке ударила арбалетная стрела, отозвавшаяся в ушах колокольным звоном.
Вдруг над его головой полетели стрелы, позади раздалось конское ржание и топот копыт, и уже русские всадники, стреляя на ходу из коротких луков, летят навстречу атакующим немцам. До сшибки дело не дошло. Стрельцы резко повернули коней, беря круто влево и обходя всадников с фланга, не прекращая обстрел. Странно, но никто из стрельцов не стрелял по всадникам, их целью были лошади. Один за другим латники лишились своих скакунов, но почти все смогли подняться на ноги, лишь двое остались обездвиженно лежать на снегу. С берега раздался гром выстрела. Андрей обернулся: с высокого берега на лед реки сыпались вражеские воины. Повсюду завязалась сеча. Сервы, нужно отдать им должное, в стороне не остались, дорого продавая свои жизни. Терять надежду на получение свободы они не собирались. Они защищали свои семьи с яростью смертельно раненного льва. Они уже знали со слов этих странных россов, что князь не оставит осиротевшие семьи. Пускай они простые крестьяне, но топором рубить они умели.
Андрей отчетливо слышал могучий рев разъяренного Данилы, который вселял ужас врагу, и никто не решался подойти близко к урману. Арбалетчики осыпали викинга тучей стрел, но урман, словно заговоренный, метался по снежному полю, сея смерть. Вот на берегу раздались испуганные крики, выстрелы резко прекратились. Кто-то из сержантов пытался организовать оборону. Вскоре крики усилились, яростные вопли перемежались со звоном железа. Потом все резко стихло. На берегу показался Митяй в изрубленном доспехе. В руках новгородец держал взведенный самострел, выцеливая под берегом жертву. Ей стал пехотинец, отрубивший руку серву. Вогнав меч в живот раненого крестьянина, кнехт с наслаждением повернул клинок, делая рану еще ужасней. В этот момент тяжелый арбалетный болт впился ему в ногу выше колена.
Рыцарь остался верхом на коне, защищенном от стрел стальными пластинами. Следом за конницей, утопая по колено в снегу, бежала пехота. К Андрею подскакал Лука с рогатиной наизготовку. Кивнув князю, воевода помчался навстречу рыцарю. Андрей уже успел натянуть тетиву на лук и изготовился к стрельбе, наложив на тетиву стрелу с граненым наконечником. Но выстрелить он не успел, всадники сошлись в лобовой атаке. Лука от удара рыцарского копья не удержался в седле, немец же легко отвел в сторону рогатину русского витязя, но сам лишь смог выбить противника из седла. Осаживая коня, закованный в железо рыцарь, торжествуя, высоко поднял копье. Развернув коня, он опустил тяжелое копье, собираясь добить поднявшегося на ноги русского поединщика. Лука, шатаясь, ожидал врага с мечом в руке. В этот момент Андрей спустил стрелу. Бронебойная стрелка пробила бацинет[12] насквозь. Ну да, это вам не европейские игрушки, это настоящий монгольский лук. Для него сталь бацинета, что твоя бумага. Рыцарь продолжал нестись на Луку, будучи уже мертвым. Воевода в последний момент успел отпрыгнуть в сторону, увертываясь от копыт боевого рыцарского коня. Тело всадника выпало из седла, лошадь утащила мертвеца, волоча его по снегу.
Конные стрельцы тем временем согнали горе-вояк в одну кучу. Прискакавшие из хвоста обоза Кузьма с Прохором первым делом бросились к воеводе, но Лука оказался даже не ранен, подаренный князем доспех выдержал могучий удар рыцарского копья, но кожаные ремешки, соединявшие доски, не выдержали – порвались.
Будь рыцарь поумнее и не торопись он двинуть в бой конницу, то у него были все шансы на победу. Можно считать, что опять повезло, Андрей отделался несколькими синяками. Впрочем, синяки на его теле – уже дело привычное. Сервов жалко, немцы порубили их с дюжину да ранили с десятка два. Елисейку нашли мертвым на берегу, присыпанным снегом. Помимо княжеского холопа, были еще двое тяжело раненных, остальные отделались ушибами и неглубокими порезами.
