Калка (В лето 6733)
Всех сосчитать, что заснули мертвецки,Я не берусь.Станы татарские, тьмы половецкие,Храбрая Русь.
Тем смельчакам, что остались живыми,Смерть на пиру.Утром под страшный настил положилиПленную Русь.
С этими кончили. Завтра продолжатЗлую игру.Завтра всю Русь под копыта положат,Гордую Русь.
Плач (В лето 6743)
Над степью недобрые тучи — недобрые люди…Ой, что ж это будет?Стрелою летучей по нашим дорогамПросвищет тревога.
Недобрые люди —недобрые тучи над степью,Останется пепел.Ой, нет тебе, Русь, ни победы, ни клича, ни князя.В раздорах завязнешь.
Недобрые люди — над степью недобрые тучи.За грех наказанье.Я плачу. Я плачу слезою горючейО Киеве стольном, о Суздале славном, о ярой Рязани.
Взятие Киева (В лето 6749)
За Диким полем множились костры их,Тянуло к городу тяжелым, смрадным чадом,Татары сабли у костров острилиИ наполняли стрелами колчаны.Потоп копыт и конских морд лавина.На саблю — сто. По двадцать пик на пику.И русский клич у церкви ДесятиннойЗвучит последним лебединым кликом.Земля дрожит от страха и от зноя.Сражаться больше некому и нечем.Повис над окровавленной землеюШирокоскулый желтый вечер.
Отступница (В лето 6809)
Наши избы — дымные конуры,И грустны чахоточные нивы.Край наш сирый, пасмурный и хмурый,Наши парни хилы и трусливы.
Некому сказать здесь нежно: «Милый…»Над избою звоном звонят сосны,Непокорной девичьею силойЛишь они подруги мне и сестры.
Не боясь людской и божьей кары,В степь уйду, где вольный ветер веет.Уноси меня, степняк-татарин, —Быть хочу наложницей твоею.
Иван Калита (В лето 6839)
Татарин любит льстивые слова,Он саблею гордится да конями…Он силою силен, а я силен рублями,И будет властвовать моя Москва.
Тверская покатилась головаПод черной тяжестью моих наветов.Он поднял меч, и он казнен за это.И будет властвовать моя Москва.
Из рук татарских принял я ярлык.Да, на коленях полз в Орду за ним я,Но над моей Москвой теперь взлетят орлы,Как над могучей Византией.
Девичья песня
Ой ударь, кузнец, молотом, молотом —Откуй, кузнец, щит булатный,Чтоб мой милый, мой сокол, мой молодецВернулся обратно.
Ой ударь, кузнец, молотом, молотом —Сталь огнем и водой изведай,Чтоб мой милый, мой сокол, мой молодецВернулся с победой.
Ой ударь, кузнец, молотом, молотом —Цепь достань из горнила,Чтоб сердца наши с юности, смолодуНавсегда скрепило.
Предгрозье (В лето 6888)
Русь нашу топчут конями кургузыми.Нивы заброшены, села в огне…— Что же вы терпите, храбрые русичи?— Русичи копят гнев.
Зимы сплетаются косами русыми.Вьюга тревогу по папертям мчит…— Что ж вы затеяли, храбрые русичи?— Русичи точат мечи.
Немощно сгорбились осени грустные.Плещется слабость в потоках дождя.— Что же вы медлите, храбрые русичи?— Русичи ждут вождя.
Дмитрий Донской (В лето 6889)
Полками стояли над самой Москвой мыПред княжеским домом.Князь вышел навстречу. Сказал нам: — О русские воины,Татарин за Доном.
Полками стояли над сонной рекой мы,Над тихой Непрядвой.Князь вышел вперед и сказал нам: — О русские воины,Поляжем за правду!Мы в смертную сечу пошли, не жалеяНи силы, ни жизни.И сами легли и — что было еще тяжелее —Врага положили.
Победа
Попы — звоните! Села — бейте в била!Пляшите, скоморохи! Русь, упейся!От ига проклятых земля освободилась.Боян, прославь победу песней.
Коней полет и стягов клекот орлий,Седой ковыль — предутренний туман,И блеск мечей, подобный блеску молний,Славь звонкой песнею, Боян.
О русский княже! Дмитрий, сокол гордый,Чья слава возлелеяна в боях!В донских степях добытую свободуСлавь звонкой песнею, Боян!
Татарская степь
В воздухе синем рассвет голубой полосой.Ветер взметнулся да так и остался висеть.Кони в полете. Копыта бесшумны, как сон.Я прихожусь тебе сыном, татарская степь.
Годы, как грозы, — лиловым огнем налиты.Молнии крешут о кремни отцовских костей.Кони умчались,дороги прямы и чисты.Я прихожусь тебе сыном, татарская степь.
Сгинули кони… Укрыла роса ковыли.Только закаты легли в травяную постель.Пламя степное в моей неуемной крови, —Я прихожусь тебе сыном, татарская степь.
1939
Это может случиться… (Набросок)
Это может случиться в степи После долгих напрасных скитаний.Ни путей, Ни дорог, Мир просторен, враждебен, велик.Нет ни капли воды, И язык присыхает к гортани.Нету сил, чтобы встать. Надо мною звенят ковыли.
Это может случиться на море: Храпящая бестолочь шквала,Накреняется шхуна, Ломается хрупкая снасть…Волны сделали дело И ушли, как ни в чем не бывало.Над курчавой воронкой Спокойно вода улеглась.
Это может случиться в бою: Удила конь горячий закуситИ помчит на врага… Но бессильно повиснет рука,Рухнет всадник в траву И тугие поводья отпустит,Умный конь постоит, постоит И куда-то пойдет наугад.
1939
Призывнику
Отворяются двери судьбы.Ты выходишь из отчего дома.Ты пройдешь по пути молодомуИ устанешь от долгой ходьбы.
Ты суровый свой путь полюби,Приказаньям наркома послушный!Отворяются двери судьбы,Как скрипучие двери теплушки.
1939
Прощание
Мой товарищ, милый и смешной,Нынче отправляется в дорогу,Не спеша прощается со мной,Говорит негромко и немного…
Вот пройдут последние часыВ бесплацкартной суете вокзальной.Семафор взмахнет крылом косым,Ляжет путь — суровый путь и дальний.
Не тужи, товарищ, не тужи!Ближними тревожными ночамиПозовут и нас на рубежи…Может быть, и свидимся случайно.
1939
Смерть
Он вошел и сказал: «Командарм,Я сегодня вернулся один.Я сквозь фронт, сквозь огонь, сквозь ударЭтой ночью один проходил».Встал навстречу ему командарм.Он вошел и сказал: «Командарм,(Дрогнул голос… Ссутулились плечи…)Он погиб, он расстрелян вчера,Наш товарищ, поэт и разведчик…»Снял фуражку тогда командарм.Он вошел и сказал: «Командарм!Боль, как ненависть, в сердце суха…Он, как жил и как пел, умирал,Он пред смертью сюда передалЭту сводку частейИ последний набросок стиха…»Взял помятый листок командарм.Цифры сводки столбцом покрывали листок.И легла поперекВязь изломанных строк:«Командарм, за окном закачался рассвет.Он последний… глубокий… весенний…У тюремной стены дожидается смерть,Прячась в плюше столетних расселин.Командарм, у стены дожидается смерть…Нашей битве неделю назад дан был старт.Командарм! Я сражаться еще не устал,Но сейчас встречу смерть…Мне на мир не смотреть…Это страшно — не жить,— командарм!Но скажи всем друзьям,Передай всей стране:Если б жизнь еще раз вернулась ко мне(Хоть такой же конец был заведом),Я бы снова пришел к этой мшистой стенеЗа кусочком Великой Победы!»«Вы до ночи свободны, — сказал командарм.—Спать идите. Идите обедать».И на карте отметил, где ляжет удар:Штрих на контур грядущей Победы.
1937–1939
