он провинциально.
— Смотри, запечатаю и ваш приемник! — пригрозил околийский начальник. — Чтоб сплетни не разносили…
Студент заботливо подул на гребенку.
— В том-то и дело, что это не сплетня, а чистая правда! — сказал он и спрятал гребешок в карман. — Что-то у твоих друзей дела не клеятся…
— А кто твои друзья? Скажи! — взъерепенился околийский.
— Речь идет не о друзьях, а об интересах! — заявил запальчиво студент. — Если хотите знать, то англичане куда более культурная нация…
Его самоуверенность и спесь раздражали капитана.
— Эй, ты, ворона мануфактурная! От кого ты слыхал эти глупости? От отца?
— Почему? У самого есть голова на плечах…
Киселов сжал челюсти.
— Ты скажи своему отцу — пусть понапрасну не надеется. Если немцы проиграют войну, за спиной у них останутся только змеи да пепелища…
— И у нас? — с вызовом спросил студент.
— И у нас! И везде!
— Нет уж, дудки! — вспылил Сурдолов. — Для нас еще не все потеряно…
С круглого откормленного лица студента долго еще не сходили пятна возбуждения и злости. Не рассеял его даже приход зубного врача Досева. Этот низенький, толстый человек был в неряшливых белых брюках и потрепанном пиджачке, хотя, все это знали, за последние годы он загребал деньги как никогда. Досев предпочитал отмалчиваться при спорах. Его невзрачное, серое лицо обычно ничего не выражало, и все-таки Киселов, чувствуя его жадную, слабую и трусливую душу, глубоко его презирал. Врач ощутил накаленную атмосферу и неуверенно спросил:
— Ну, как? Будем играть?
Стол выдвинули на середину комнаты, достали новую колоду карт и начали игру. Время от времени капитан Мирковский вытаскивал из-под стола бутылку мастики и разливал по рюмкам. Окна были распахнуты, но капитан очень скоро вспотел и расстегнул воротничок голубого мундира. Из-под мундира виднелась белая, противно-веснушчатая кожа с редкими рыжими волосками на груди. Все увлеклись игрой, зеленое сукно покрылось разноцветными фишками. В этот вечер околийский начальник против обыкновения проигрывал. Он все не мог придти в себя после неприятного разговора и сообщения о Харькове. Поведение наглого студентишки да и Мирковского угнетало его. «Нескладный день! — повторял про себя околийский, рассеянно сдавая карты. — С какой стати этот глупый пижон и этот пьяница со мной фамильярничают? Тоже нашли приятеля!» Кровь снова хлынула ему в лицо, он допустил грубую ошибку — и сразу крупно проиграл.
Часов около десяти раздался длинный и нервозный звонок. Киселов вышел, а Мирковский, дожидаясь его, нетерпеливо сжимал свои три валета в руках. Банк был крупный, а остальным карты, судя по всему, попались неважные. Бросив алчный, собственнический взгляд на кучку фишек, Мирковский крикнул:
— Давай, Киселов! До каких пор тебя тут ждать?!
Начальник вернулся чем-то расстроенный. Кивнув капитану, он сказал хрипловатым, изменившимся голосом:
— Мирковский, выйди на минутку!
Оба вышли в темный коридор.
— Что случилось? — тревожно спросил Мирковский.
— У нас появились партизаны! — приглушенно произнес Киселов. — Сообщили из околийского управления…
— Не может быть! — опешил капитан. — Где их видели? Когда?
— У Белосела… Я пойду — надо все разузнать подробно…
Мирковский непристойно выругался.
— Тише! — одернул его капитан и посмотрел на дверь. — Лети быстрей к поручику Черкезову. Поднимите части по тревоге…
— А после?
— После приходите ко мне, в околийское управление. Ну, не задерживайся, иди…
Он вернулся в комнату. Гости в тревожном недоумении все еще сидели за столом.
— Господа! — сказал он как можно спокойней. — К сожалению, придется прекратить игру. У нас служебные дела!
Врач и студент испуганно переглянулись. Околийский, поняв их мысли, добавил:
— Ничего особенного не произошло. Но я попросил бы не комментировать этот случай.
Околийское управление было от дома в двух шагах, и Киселов почти бежал. Но, приблизившись к зданию управления, он нарочно замедлил шаг и пошел со спокойным видом — ничего, мол, такого не случилось. У входа полицейский отдал ему честь, и Киселов стал подниматься по лестнице, чувствуя, что задыхается. Начальник участка из Белосела ждал в его кабинете — как всегда, подтянутый, но несколько взвинченный сегодня; он начал подробно рапортовать о том, что произошло.
— А сыровар? — нахмурился околийский.
— О сыроваре, господин начальник, ничего не могу сказать. Или убит, или прячется в виноградниках. Рассыльный общины не видал. Я думаю, и староста, может, только ранен…
— Как же! — процедил сквозь зубы околийский. — Так они его и оставят… раненым. Где, вы говорите, рассыльный?
— У дежурного.
Околийский начальник и Флоров перешли в кабинет дежурного. Рассыльный сидел понуро на табуретке и беззвучно зевал. На его морщинистой шее вздулись жилы, дубленая кожа, казалось, еще больше потемнела. Увидев околийского начальника, он стянул с головы фуражку, но в смущении забыл встать.
— В скольких примерно шагах от тебя прошли партизаны? — спросил околийский.
Слуга вздрогнул и задумался.
— Шагах в тридцати, господин начальник, — робко солгал он.
— Сколько их было?
— Не знаю, господин начальник. В темноте не разберешь.
Околийский подошел к рассыльному и, прищурившись, мягко спросил:
— Ну, подумай. Так-то уж не видел, десять человек или сто?..
— Не видал, господин начальник.
Околийский вдруг замахнулся и ударил тщедушного человека по сухой, ввалившейся щеке. Слуга, не ожидавший этого, упал. В глазах его промелькнули ужас и смятение. Щека его горела.
— Встать с полу! — рявкнул околийский.
Рассыльный испуганно поднялся и в растерянности стал натягивать шапку.
— Снять шапку! — гаркнул околийский, и лицо его побагровело. — Говори, сколько человек?
— С сотню будет, господин начальник, — дрожа пробормотал рассыльный.
— А какое у них оружие?
— Винтовки, господин начальник.
— А пулеметы?
— Не видал, господин начальник.
Новая пощечина обрушилась на небритое лицо рассыльного.
— Не было пулеметов, господин начальник, — сокрушенно проговорил рассыльный. — У всех были одни винтовки…
— А автоматы?
— Не было, господин начальник.
— Слушай, скотина! — прошипел околийский. — Если у них окажутся автоматы, я прикажу тебя повесить…
— Не было, господин начальник, — мертвым голосом, не думая, повторил рассыльный.
Околийский, сунув руки в карманы, прошелся взад-вперед по комнате.
— Когда ты слышал стрельбу на холме, что это было — единичные выстрелы или частые очереди?
Рассыльный вдруг вспомнил, но с перепугу не в состоянии был соображать.
— Он мне сказал, господин начальник, — вмешался начальник белосельского участка, — что слыхал стрельбу из автомата.
— Видал, сукин сын! — разъярился околийский.
В осторожно приоткрывшейся двери мелькнул синий полицейский мундир.
— К телефону, господин начальник!..
Киселов вышел. Пока он отсутствовал, по коридору прошли двое: капитан Мирковский, туго перетянутый поясом, с автоматическим пистолетом на боку, и командир жандармской роты, расквартированной в городке, поручик Черкезов, — худой, нескладный, с желтым, почти безбровым лицом. Мирковский без стука вошел в кабинет и пропустил поручика. Околийский только что положил трубку и с озабоченным лицом стоял у письменного стола. На Мирковского он бросил невидящий
