на вкус, его тяжело глотать, и бесит, что язык становится неповоротливым. Тренер говорит Райану, что, если его еще раз поймают с алкоголем, ему грозит отстранение от национальных соревнований. Надеюсь, пиво он принес для Дага.
– Райан, – приветствует его Кэти, когда он подходит и кладет загорелые локти на открытое окно у пассажирского сиденья.
– Кэти! Ты тоже идешь? – удивленно спрашивает он.
– Увы, у меня репетиция. – Кэти не опускает рук с имитации коровьей кожи, обтягивающей руль. – Просто встретилась с этой красоткой, чтобы утопить свои печали в замороженном йогурте и сходить в магазин.
– Точно? Даг сделал бир-бонг[9]. Джесс обещала попробовать.
Он усмехается. Я выхожу из машины и закатываю глаза:
– Это мы еще посмотрим.
Вряд ли Райану приходило в голову, что он не нравится Кэти, что он вообще может кому-то не нравиться. Интересно, каково это – иметь такую уверенность в себе?
– я неподалеку, если тебя надо будет подвезти. – Кэти демонстративно заглядывает мне в лицо.
– Спасибо, мам.
Она закатывает глаза.
– Безопасность прежде всего… Напиши мне потом.
Я соглашаюсь, и Кэти отъезжает, барабаня пальцами по рулю.
Передача прошла успешно…
– Будешь светлое?
Лайла болтает влажной банкой пива у меня перед носом, пока мы ждем остальных гостей в игровой Дага. «Гости» – это школьная футбольная команда, где Даг второй капитан, и несколько хоккеистов, «для разнообразия», как сказал Даг, но нельзя было понять, шутит он или нет. Пока рано, но орда уже в пути.
Кап. Капля конденсата приземляется мне на ногу.
– Спасибо.
Я беру пиво, готовая прикинуться, что делаю несколько глотков, и с чистой совестью отставить банку.
– Рай? – говорит Лайла Райану, который играет в бильярд с Дагом, и склоняется над столом, касаясь розовыми кончиками волос бархатного покрытия.
Райан готовится к удару.
– Нельзя, тренируюсь, – отвечает он.
– У-у, точно. – Лайла надувает губки. – Ну ладно, мне больше достанется!
Она плюхается на глубокое кожаное кресло, и я замечаю с уколом зависти, как подскакивает ее грудь в черном лифчике под белой майкой. Мама уверяет, что однажды я буду благодарна плоской груди, но первый лифчик, который она мне купила, был с подкладками.
Удар, к которому Райан так усердно готовился, оканчивается промахом. Даг наносит последний удар и, празднуя победу, бросается плашмя на зеленый стол и начинает тереться об него бедрами.
Райан передает кий Джошу и плюхается рядом со мной.
– Ну и ладно, – говорит он Дагу, продолжающему валять дурака. – Наслаждайтесь занозами, а я побуду с моей прекрасной девушкой.
Он театрально падает на меня, и я чувствую, как во мне поднимается маленький шарик счастья. Он назвал меня «прекрасной» – не «горячей», а «пре-красной». Разница есть.
Вообще, я обычно против публичного проявления чувств, но, когда Райан дотрагивается до меня при друзьях, гордиев узел у меня в груди отпускает. Прикосновение Райана будто говорит: вот эта, она, – ей здесь место.
В школе у меня все не так плохо – есть Кэти и Тайлер, а через дружбу с ними весь театральный клуб, плюс несколько девочек из футбольной команды, но я не Лайла Крейг, и надо мной постоянно висит страх, что однажды Райан тоже это поймет.
Мы не учимся вместе уже три года, но, даже находясь в «Маунтенвейле», Райан остается одним из королей старшей школы Кина – из всеми любимого новичка в восьмом классе к одиннадцатому он превратился в загадочного спортсмена, будущего олимпийца. Когда стало известно, что я – девушка Райана Харта, со мной стали здороваться в коридорах, причем и те, с кем я едва ли обмолвилась парой слов. В прошлом году по вторникам и четвергам, когда обед Кэти и Райана стоял в другое время по расписанию, я стала обедать за столиком с «Бетти»[10] – группой девочек, которую неофициально возглавляла Лайла; эти девчонки густо красили глаза черной подводкой и проводили свободное время в скейт-парке на Гилбо-авеню. Обед с ними дается мне нелегко. Я мало говорю и иногда переживаю, что Лайла рассказывает об этом Райану, типа: «Зачем мы ее приглашаем, если она только молча сидит в углу?»
Беда в том, что я хочу нравиться Лайле или хотя бы дать ей понять, почему я нравлюсь Райану. Почему он выбрал именно меня, хотя в школе как минимум полдюжины девочек, в том числе некоторые «Бетти», которые были готовы убить даже маленькую пушистую зверушку в обмен на возможность стать девушкой Райана. Может, дело в том, что я сама еще не нашла ответ на этот вопрос.
– Черт! – вскрикивает Даг, перекрывая музыку. – Забыл вам рассказать. Угадайте, кого я вчера увидел в «Волмарте» у стойки с презервативами?
Лайла рядом со мной трясется под песню Fall Out Boy – эмо-музыка, которую слушают ребята и над которой она раньше смеялась, а теперь делает вид, что открыла весь жанр.
– А что ты забыл у стойки с презервативами, Даг? – кокетливо спрашивает она.
У меня возник тот же вопрос. Если Дагу Ренфрю и надо купить презервативы, то только потому, что у тех, которые он носит в кошельке уже три года, истек срок годности.
– Ну представь, Лайла.
Она ухмыляется.
– Что-то не хочется.
Джош загоняет шар в угловую лузу. Интересно, как он относится к тому, что Лайла со всеми заигрывает?
– Мистера Остина, – продолжает Даг.
– Серьезно? – удивляется Лайла.
Даг зажимает кий между ног и принимается водить по нему руками вверх-вниз. Не сомневаюсь, это действие хорошо ему знакомо.
– Фу, Даг! – озвучивает Лайла мои мысли, пока Райан рядом со мной трясется от смеха. – Постой-ка. – Она поворачивается ко мне с уже поплывшими глазами; они выглядят так всегда, когда она напивается и начинает противно себя вести. – Джесс, ты же была у него в этом, ну, в про-двинутом классе, да? – Она щурится.
– Да, – осторожно говорю я. У меня почти все предметы по углубленной программе, но я стараюсь это не афишировать. – Чуть не завалила его предмет.
Это неправда. На самом деле я получила четыре с минусом по углубленной истории Европы и тройку на экзамене – это, конечно, не неуд, но для отличницы, стремящейся попасть в университет лиги плюща, немногим лучше. Мама настояла, чтобы я поговорила с мистером Остином, и он согласился подправить мою оценку – при условии, что я за лето напишу дополнительную работу: пять тысяч слов, как минимум два основных источника, комментарии и библиография. Уже август, у меня шестнадцать страниц заметок о Реформации и ни слова самой работы. Я думала, бунтарь вроде Мартина Лютера даст мне интересный материал, но он оказался жутко скучным (к тому же антисемитом).