Схема казалась очень удачной. А Борька был громогласным, самодовольным и хвастливым. Олега это немного раздражало. Можно было бы позлить Борьку и сказать, что ничего особо путного он не придумал. Но схемка вправду казалась очень красивой. Наверное, Борька даже не понимал, как она объединяла все то, над чем сейчас работали.
– А как она интегрируется легко! Все сразу объединит! Да? – Борька ткнул пальцем в свой листок.
Олег не удержался и ответил:
– Все это можно решать по-другому и радикально. Подвергать жидкость сильному облучению, чтобы в ней пузырьки газа формировались, а их измерять. – И тут же пожалел, что проболтался.
– А облучение куда пойдет? – Борька сразу ухватил самое трудное. – Если люди рядом будут?
– Ну, вот тут думать надо.
– Ты про это пока никому не говори. – Борька прошелся по комнате. А то они нам сейчас прибор зарубят. И неизвестно, получится ли то, о чем ты говоришь. Подумать надо.
Константин Михайлович был на совещании. Им пришлось его ждать. Борька звонил в Москву какой-то приятельнице и говорил:
– Вот еще! Что тут врать! Правда, в командировке! На острове. Обитаемом! Не могу сказать, где. В каком океане. Что значит «трепло»? Зачем так говорить! А если наш разговор слушают? Как кто? Спецслужбы! И я по твоей милости прослыву у них вруном! Хи-и!
После обеда они пошли в лес за поселком. За деревьями, совсем близко синело озеро. Но оказалось, что к нему не подойти, – вдоль берега тянулись бетонные столбы с колючей проволокой.
Светлый сосновый лес кончился. Открылся косогор с кустарником у подножья. Они поднялись по высокой траве на его макушку.
– Место какое благодатное, – сказал Олег.
– Скит здесь когда-то стоял. Вон там, внизу часовня осталась. – Борька сел на траву и вытянул ноги. – Все-таки схемка получилась удивительно удачной. В таких случаях главное – голову зря не ломать. Хоть по комнате ходи, хоть руки заламывай, – все бесполезно. А если просто взять да послушать, может иной раз и услышишь. Нет, я правду говорю.
– А чего ты мне это объясняешь? Я и без тебя знаю, – ответил Олег.
С косогора они спустились к заросшей камышом мелкой речушке. Стояли на бревнышках моста и смотрели, как вода треплет длинные, темно-зеленые водоросли.
– Конечно, хорошо здесь поселиться, – говорил Борька. – Но города будет не хватать. Ни конференций тебе, ни прочего трепа. Обалдеть от этой секретности!
– А много ты на конференции ходишь?
– Потому что неинтересно. Было бы интересно – ходил. Куда-нибудь за кордон махнул бы с лекциями выступать.
– Там своих хватает.
– Для ученого признание очень важно. Да и вообще – глупость какая-то эти представления, что мы в осажденной крепости. Надоело это уже. Рано или поздно, а придется с миром замириться.
– А кто его обижает?
– Вот ты! Человек вроде вменяемый, – говорил Борька. – А чуть что – сразу империалист. Ну, может и не империалист, а так… Вот, мол, мое и никому не отдам.
– Всякий нормальный человек свое абы кому не отдаст.
– А кто у вас забирает? Кто? Все живут тихо-мирно. Никакие свои особенности не выпячивают. Вот тебе скажи: никаких особенностей у вас нет, ты первый заорешь: «Как бы не так!».
– Что ты хочешь сказать? Что никто ни от кого не отличается?
– Послушай, ты знаешь, что я – парень из деревни, – быстро заговорил Борька. – Простецки – некуда. Вот и объясни мне: в чем мои особенности?
– Тебе? Про особенности? Пожалуйста! Ты не любишь всякую меру. Не любишь бить в одну точку. Зато обожаешь вопросы задавать. Себе самому!
Борька скривил физиономию и спросил:
– В каком это смысле я не люблю меру?
– В прямом. И еще ты, хоть недолго злишься, но надолго обижаешься.
– Это все словеса! И только!
Ирина стояла у входа в Дом дружбы народов на Калининском и выглядела даже важнее обычного. Билеты на концерт достала ее мать, и кроме Олега были приглашены Вика и Артамонов.
– Если эти змеи опоздают, мы их ждать не будем, – объявила Ирина.
– А что за певица? – спросил Олег.
– С Ямайки. Очень длинное имя. Я не запомнила.
Подошли Вика и Артамонов. Она заулыбалась и чмокнула Ирину в щеку, а он молча кивнул и протянул Олегу руку.
В буфете Вика громко сказала:
– Шампанское есть!
Артамонов принял задумчивый вид и, как подобает поэту, стал сосредоточенно разглядывать лепнину на потолке. Олег отстоял в очереди и принес бокалы с вином и шоколадку.
– Где эта Ямайка находится? – спросила Вика. – Где-то в Атлантике?
– У нас в классе девочка была, Люба Папкина, – сказал Олег. – Она всегда говорила: «Антрактический океан».
– В этом что-то есть, – заметил Артамонов и допил шампанское.
Вика долго и подробно рассказывала о новой приятельнице жене представителя какой-то фирмы в Москве.
– Они весь свет объездили! – уверяла Вика. – А дома у них прислуга обед готовит.
– Чужие люди в доме – я не представляю это как… – Ирину этот треп сильно раздражал.
– А что такого? – изумилась Вика.
– Ну, ведь наймиты! – объяснила Ирина. – Кто знает, что у них там на уме. Возьмут и плюнут в кастрюльку. В ходе классовой борьбы…
Певица с длинным именем была немолодой коренастой креолкой. Ведущий назвал ее «большим другом нашей страны». Она пела под гитару томным, красивым голосом.
После третьей песни возникла пауза, и ассистент стал возиться с микрофоном. Олег повернулся к Ирине:
– Понимаешь креольский диалект? А то я переведу. Вот, например, из последней песни: «Коварный идальго! Зачем ты проник этой темной ночью под кров несчастной женщины? Зачем ты схватил своими горячими руками ее смуглые плечи?»
После следующей песни в зале зааплодировали, а соседка слева – коротко стриженая дама средних лет – посмотрела на Олега и спросила:
– А эта песня, интересно, о чем?
– О чем? – переспросил Олег. – Ну, как же! «Ранним утром отплывали от родных берегов рыбаки. Долго махали им на прощание молодые рыбачки. Чайки несли их приветы любимым».
– Где эта Ямайка находится? – поинтересовалась дама.
– Ну, как же! В этом… в Антрактическом океане! – Олег широко раскрыл глаза и с удивлением взглянул на даму.
После концерта пошли мимо буфета к выходу.
– Шампанское у них очень вкусное, – напомнила Вика.
– Н-да, – согласилась Ирина.
Артамонов достал из нагрудного кармана книжечку и стал что-то записывать, а Олег пошел к очереди перед буфетной стойкой и подумал: «Что ж, в конце концов платить за все положено пассионариям!»
– Она неплохо поет, – сказала Вика. – Мне понравилось. Только туфли у нее уж очень задрипанные.
– А платье что, лучше? – усмехнулась Ирина.
Артамонов поставил на столик пустой бокал:
– Мы завтра в ДК «Красная Пресня» выступаем. Хотите, приходите.
Олег промолчал, а Ирина ответила:
– С удовольствием бы, но завтра я никак не успею.
В фойе Артамонов оказался рядом с Олегом и буркнул:
– Суетишься ты с этими рюмками.
В июне в приличном академическом журнале вышла Борькина статья. По этому поводу столы в его лаборатории были сдвинуты и накрыты белой бумагой, а сотрудницы увлеченно резали сало и любительскую колбасу. На подоконнике в литровой банке стоял большой букет гвоздик.
– Привет тебе, триумфатор! – сказал Олег, войдя в лабораторию.
– А ты чего не выступал на совете? – спросил Борька. – Я думал, ты выступишь, даже напоминать не стал.
– Там одни доктора к трибуне выстроились.
– Ты же в этом деле кумекаешь, – ответил Борька. – А то там началось и понеслось не в ту сторону.
Народу собралось много. Кое-как расселись на стульях, креслах и ящиках, разобрались со стаканами и вилками. Тарелок на всех не хватило.
Дамы из Борькиной лаборатории провозглашали тосты за начальника и старались поведать миру о неизбежности новых открытий.
– Тебя прям как Леонида Ильича чествуют, – сказал Олег.
– Не, я человек скромный. – Борька дожевывал кусок сала. – Но чего мне это стоит!
О статьях и открытиях скоро забыли и хором заговорили об отпусках.
– Все поехали на рыбалку! – орал Борька. – Знаете, каких я щук ловлю! Видели фотографии? Нигде так человек не раскрывается, как на рыбалке!
– Особенно, когда не клюет, – добавил Олег.
– Почему не клюет? – обиделся Борька. – У меня всегда клюет.
Пришел замдиректора Ляшко – большой и грузный человек. Сел на край стола, попросил:
– Мне водочки налейте. – И посмотрел на присутствующих: – Это вы чего? Очередную годовщину приказа о пьянках на рабочих местах отмечаете?
– Разве его не отменили? – удивилась дама из Борькиной лаборатории.
– Нет. Всех, небось, завтра в приказ по институту запишут.
– А вас?
– Я скажу, что участвовал, но неохотно.
– Все эти приказы надо отменить, как противоречащие традициям коллектива, – заявил Борька. – А то, что получается? Отметить ничего нельзя!
