– Разве его не отменили? – удивилась дама из Борькиной лаборатории.
– Нет. Всех, небось, завтра в приказ по институту запишут.
– А вас?
– Я скажу, что участвовал, но неохотно.
– Все эти приказы надо отменить, как противоречащие традициям коллектива, – заявил Борька. – А то, что получается? Отметить ничего нельзя!
Людмила Даниловна из профкома объявила:
– Ребята! Кому нужен ковер, записывайтесь завтра у меня.
– Запиши меня, – попросил Борька. – Мне как раз новый ковер нужен. Так плохо было после одного юбилея! А ковер внизу у дивана лежал. Ну, повезли мы его потом к теще на дачу. Два дня чистили. Так его чистеньким там и украли.
Одна из сотрудниц рассказывала:
– Я так нервничала из-за этих схем, которые Борис Петрович представлял на совете. Переживала, как бы мы в них чего не проглядели. Из-за этих схем мне всю ночь кошмары снились.
– Мне на днях вообще приснилась нечистая сила, – перебил ее Борька. – Гляжу – обложила, окружила. Не вырваться от нее. Как быть? Что делать? Ну, думаю: креститься надо. Свят! Свят! Проснулся, лоб вытер и говорю себе: «Уф! Все-таки отбился! Нас, комсомольцев, голыми руками не возьмешь!»
Слева от Олега кого-то вполголоса обсуждали две дамы.
– Не знаю, чего она так к нему привязалась, – говорила одна.
– Может, он как любовник… – предположила другая.
– Она сказала, что как любовник он очень необязательный.
По дороге домой Олег подумал, что можно было бы зайти в ДК и послушать выступление той девчонки. Но сразу возникло опасение, что там может оказаться Вика. Пришлось бы городить какую-нибудь глупость, вроде: шел мимо и вспомнил про концерт.
Ничего не решив, он сел у метро в троллейбус. Проехал одну остановку и подумал: «А с какой стати я должен думать о Вике?» И начал протискиваться к выходу.
Билетерша скучала у входа. В фойе никого не было. В приоткрытую дверь была видна освещенная сцена. Пел под гитару долговязый парень в куцем светлом пиджаке. Зрители занимали только первые ряды.
Олег сел в конце зала и сразу заметил Вику. Надо было потихоньку сматываться. Ситуация – глупее не придумаешь. Все, как нарочно. Но прежде, чем уйти, пересел поближе, и понял, что обознался. Девчонка просто немного напоминала Вику.
На сцену вышел Артамонов. С правой стороны включили сильный юпитер, и Олег увидел, что впереди, у прохода сидит Аня. Девушка с длинной челкой на лбу и пучком волос на затылке повернулась к ней и что-то спросила.
Он сел за ними, немного подождал и прошептал:
– Привет шлюпочным магнатам!
Аня чуть повела плечами, но не повернулась. Подружка с длинной челкой посмотрела сначала на него, потом на Аню, но промолчала.
– Что же вы сегодня не выступаете? – спросил Олег.
Аня прижалась к спинке кресла, повернула голову и тихо сказала:
– А, это вы!
– Разумеется! – ответил он. – Я думал, вы будете на сцене.
– Сегодня не буду.
Ее подружка обернулась и взглянула на Олега.
– Мы тоже решили приобщиться, – прошептал он. – Стихи написали.
– И что? Будете читать? – спросила Аня.
– Если только вам.
– Прямо сейчас?
– Извольте! – ответил он: – «Начало всех начал в конце концов хорошее начало».
Она повернула голову:
– А дальше?
– Вы от меня слишком многого ждете. Дальше пока не сложилось.
После концерта они вышли на улицу. Подруга сделала серьезный вид и громко сказала:
– Тебя, я так понимаю, молодой человек возьмется провожать. А мне – к метро.
– Я вместе с тобой! – ответила Аня.
– А как же молодой человек? – удивилась подруга.
– Я с вами, – отозвался Олег.
Они перебежали улицу и трамвайные пути и пошли по скверу. Подруга разговорилась. Ругала одних выступавших и хвалила других. Рассказывала, что раньше тоже писала стихи. Но вдруг загрустила и замолчала.
– А как Артамонов пишет, вам нравится? – спросил Олег.
– Уж очень вычурно, – ответила Аня. – Одно подражание.
– Ну, почему же? – не согласилась подруга.
– Неестественное в нем что-то есть.
Подруга распрощалась с ними у перехода к метро:
– Меня Леной зовут. Наверное, еще увидимся.
Ане это не понравилось, и она отвернулась.
Они перешли улицу у Краснопресненского универмага. Олег предложил:
– Пойдем в кафе-мороженое на площадь Восстания?
– Ты знаешь, я сегодня очень устала, – ответила она.
– А телефон не просить?
– Просить. Давай по скверу погуляем. Хочешь?
Ему очень захотелось взять ее за руку. Дотронулся, будто невзначай до ее ладони и почувствовал, как она едва заметно отстранилась от него.
– Хочешь пломбир или эскимо? – спросил он.
Она посмотрела на него, улыбнулась и закивала головой.
Две маленькие девочки остановились посередине улицы на разделительной полосе, пропуская транспорт. Но одна вдруг рванулась вперед и оказалась перед желтой «Волгой». Раздался резкий и визгливый скрежет тормозов. Девочку бросило на асфальт, а машина заюзила и ударилась об ограду сквера.
Олег подбежал к ребёнку, подставил ладони под голову, смотрел в большущие, ничего не понимающие глаза.
Шофер распахнул дверцу машины и выкрикнул:
– Эй, помоги! Выбраться помоги!
Олег посмотрел в его сторону. Шофер кричал:
– Чего там с ней возишься! У… ё… Мне помоги!
Рядом оказались две женщины. Одна из них подняла девочку на руки.
Олег постоял еще немного и огляделся по сторонам. Ани рядом не было.
Месяца через два пришло письмо. Обратный адрес на конверте был написан красивым, ровным почерком: «ул. Заморенова». На тетрадном листке он прочил: «Прости, но тогда стало очень страшно за все. Ничего, что я взяла твой адрес в справочном бюро? Да?»
Он пожал плечами и разорвал письмо вместе с конвертом.
Глава вторая
Утром в квартиру Олега позвонили. На пороге стоял Пашка из соседнего подъезда. Никогда не дружили, но и не ссорились. В школьные времена играли в хоккей на дворовой площадке, а потом Олег время от времени останавливался возле Пашкиного гаража поболтать о рыбалке.
Пашка как всегда ухмылялся, и оставалось только гадать отчего – то ли собирался разозлиться, то ли, наоборот, развеселился.
– Ты ко мне? – удивленно спросил Олег.
– Слушай, надо ящик вниз стащить, – ответил Пашка.
Олег не понял и пожал плечами. Отказать было неудобно. Пашка никогда ни с какими просьбами не обращался, и значит на этот раз ему было очень нужно.
– Отец помер, – объяснил Пашка. – Хороню сегодня.
– Гроб в дом внести? – спросил Олег.
– Не, вчера с мужиками втащили. Теперь надо из подъезда выволакивать. До машины.
– Раз такое дело, могу и на кладбище поехать, – предложил Олег.
– Не надо, – ответил Пашка. – У них там каталки. Только вниз снести.
У подъезда стоял автобус с черными полосами по бокам. Шофер сидел на переднем сидении и курил.
– Этому хорьку заплатить обещал, чтобы помог. – Пашка кивнул на шофера. – Такую морду скосорылил…
Поднялись по лестнице на четвертый этаж. В дверях их встретил парень в белой футболке с засученными рукавами и спросил:
– Что? Нашел? Ну, вчетвером кое-как спустим. С передыхом.
Гроб стоял на столе в небольшой комнате. Пашка сказал, что надо закрыть его крышкой. Парень в футболке ответил, что так не дотащить. Спорили они громко и недовольно. Пашка все же согласился нести без крышки.
В прихожей гроб застрял. Пришлось держать покойного за плечи и поворачивать гроб немного набок. Ободрали обои на стене.
– Ой, шкаф осторожнее! – выкрикнула Пашкина мать.
– Хватит! Замолчи! – гаркнул на нее Пашка и сам схватился за гроб.
– Не, нельзя тебе, – попытался остановить его кто-то из соседей.
– А, подумаешь! – отмахнулся Пашка.
Вынесли гроб из подъезда. Пашка зло крикнул шоферу:
– Эй, спишь там, что ли? Открывай!
– Надо на табуретки. Здесь попрощаться, – предложила старушка-соседка.
– Не, хватит! Поехали! – оборвал ее Пашка.
Вечером Пашка опять зашел к Олегу. Ухмыльнулся и показал на поллитровку в кармане:
– Давай у тебя. А там – бабы. Надоели до смерти со своим оранием. Полдня орут и жрут. Всю ночь студень варили.
Олег достал из холодильника остатки колбасы и рыбные консервы. Пашка посмотрел на рюмки:
– Маленькие они у тебя какие-то… Ну, ладно.
– От чего отец умер? – спросил Олег.
– Поболел да помер. И не объяснили толком.
– Разве не написали? – спросил Олег.
– Нацарапали что-то в бумаге. Хрен разберешь.
– Да-а, жил человек и вдруг – нет его.
– Пожил да помер. – Пашка поморщился, давая понять, что разговор с сетованиями и соболезнованиями ему ни к чему.
– В какой крематорий ездили? – спросил Олег.
– Не помню, как называется. У кольцевой дороги. Там, в крематории все раз-два и готово. И поезжай поминать. А все равно житья мне спокойного не будет. У нас – видел? Комнаты – смежные. Даже если я в дальнюю перееду, а мать – в большую. Как толкотня была, так и останется. Это у тебя – хоромы. Вы тут с матерью вдвоем жили. Я помню, когда ее хоронили. Народу у вас много было.
