Как раз-таки это и не смешно!..
(Фрэнк, затаив обиду, возвращается на свое место.
Внезапная тишина.)
АЛАН. Это все, что я помню.
ДАЙЗЕРТ. Что ж, не так уж мало. Спасибо… Знаешь, я никогда в жизни не садился на коня.
АЛАН (не глядя на него). И я.
ДАЙЗЕРТ. Ты хочешь сказать, после того случая?
АЛАН. Да.
ДАЙЗЕРТ. Но как же? Ты ведь работал в конюшне?
АЛАН. Ну и что?
ДАЙЗЕРТ. Что, никогда?
АЛАН. Нет.
ДАЙЗЕРТ. Как ты это объяснишь?
АЛАН. Просто не возникало желания.
ДАЙЗЕРТ. Это никак не связано с тем падением с лошади тогда, несколько лет назад?
АЛАН (сухо). У меня просто не возникало желания, вот и все.
ДАЙЗЕРТ. Ты часто вспоминаешь эту историю?
АЛАН. Полагаю, да.
ДАЙЗЕРТ. Почему, как думаешь?
АЛАН. Потому что это забавно.
ДАЙЗЕРТ. И все?
АЛАН. А что еще? Моя очередь… Я открыл вам тайну. Теперь вы откройте свою.
ДАЙЗЕРТ. Хорошо. У меня есть пациенты, которые стыдятся говорить мне некоторые вещи глаза в глаза. Угадаешь, что я придумал для решения этой проблемы?
АЛАН. Что?
ДАЙЗЕРТ. Я даю им вот это маленькое чудо техники. (Он достает из кармана небольшой диктофон.) Они уходят в другую комнату, а потом передают мне пленку через Медсестру. А прослушиваю я один, без них.
АЛАН. Это глупо.
ДАЙЗЕРТ. Тебе нужно только нажать на кнопку и говорить вот сюда. Проще не придумаешь. Кстати, на сегодня твое время истекло. Увидимся завтра.
АЛАН. Может быть.
ДАЙЗЕРТ. Может быть?
АЛАН. Если возникнет желание.
(Он собирается уйти. Но вдруг поворачивается к Дайзерту и берет у него диктофон.)
Это глупо.
(Он покидает площадку и возвращается к своей кровати.)
11
ДОРА (зовет). Доктор!
(Дора возвращается на свое место, а потом вновь идет на площадку. Она одета в пальто и нервно сжимает в руках хозяйственную сумку.)
ДАЙЗЕРТ. В тот же самый вечер появилась его мать.
ДОРА. Здравствуйте, доктор.
ДАЙЗЕРТ. Миссис Стрэнг!
ДОРА. Я была в магазине здесь неподалеку и подумала, что могу заглянуть на минутку.
ДАЙЗЕРТ. Вы хотите повидать Алана?
ДОРА (чувствуя себя неуютно). Нет, нет… Только не сейчас. По правде говоря, мне больше хотелось увидеться с вами.
ДАЙЗЕРТ. Да?
ДОРА. Видите ли, я вспомнила один конфликт с Мистером Стрэнгом и подумала, что вам будет интересно узнать. Мы обсуждали это, и оно, может быть, окажется важным, хотя это…
ДАЙЗЕРТ. Хорошо, проходите, садитесь.
ДОРА. Я только на минуту. Я и так опаздываю. Нужно приготовить обед Мистеру Стрэнгу…
ДАЙЗЕРТ. Ах. (Поощрительно.) Так что вы хотели мне рассказать?
(Она садится на дальнюю скамейку.)
ДОРА. Ну вот… Вы помните ту фотографию, о которой я тогда говорила? Ту, которую Мистер Стрэнг несколько лет назад подарил Алану, чтобы тот украсил свою спальню?
ДАЙЗЕРТ. Да. Конь, выглядывающий в ворота, если не ошибаюсь?
ДОРА. Совершенно верно. До нее у него была картинка совсем другого рода.
ДАЙЗЕРТ. Какого рода?
ДОРА. То была репродукция с изображением Господа Нашего, когда его ведут на Голгофу. Алан обнаружил ее в магазине художественной литературы и совершенно влюбился. Он настоял на ее покупке в счет своих карманных денег и повесил над кроватью, в полутора футах от себя, чтобы она всегда оказывалась последней, что он мог увидеть, засыпая. Муж, конечно, отнесся к этому с недовольством.
ДАЙЗЕРТ. Потому что картинка была религиозного содержания?
ДОРА. По правде говоря, должна признать, что это была маленькая крайность с моей стороны. Христос был закован в цепи, и воины жестоко избивали его. [7] Безусловно, сама бы я не стала делать такой выбор, но не посчитала возможным вмешиваться в жизнь ребенка, и не возражала.
ДАЙЗЕРТ. Но Мистер Стрэнг возражал?
ДОРА. До поры до времени — нет, но однажды, когда у нас возникла очередная размолвка на почве религии, он пошел прямо наверх, в комнату мальчика, сорвал со стены картинку и бросил в мусорное ведро. С Аланом случилась настоящая истерика. Целыми днями он кричал и плакал — хотя вообще-то он тихий мальчик, вы же знаете.
ДАЙЗЕРТ. Но когда отец дал ему фотографию лошади, он успокоился?
ДОРА. Определенно, казалось, что так. По крайней мере, он повесил ее на то же самое место, и мы больше не слышали подобных ужасных рыданий.
ДАЙЗЕРТ. Благодарю вас, Миссис Стрэнг. Это очень интересно… Скажите, как давно это случилось? Вы не могли бы вспомнить?
ДОРА. Кажется, лет пять назад, доктор. Алану вот-вот должно было исполниться двенадцать. Кстати, как он?
ДАЙЗЕРТ. Держится молодцом.
(Она встает.)
ДОРА. Пожалуйста, передайте, что я его люблю.
ДАЙЗЕРТ. Вы же знаете, что можете увидеть его в любое время, когда захотите.
ДОРА. Возможно, я зайду как-нибудь днем, без Мистера Стрэнга. Он и Алан, как вы уже могли заметить, не слишком ладят сейчас.
ДАЙЗЕРТ. Как вам будет угодно, Миссис Стрэнг… Да, и еще…
ДОРА. Да?
ДАЙЗЕРТ. Не могли бы вы описать эту фотографию более детально? Я полагаю, она до сих пор в его спальне?
ДОРА. О, да. Это и вправду необыкновенная картинка. Когда вы смотрите на того коня, вам кажется, что это какое-то неземное животное, что это конь Архангела. Вот поэтому она так привлекательна.
ДАЙЗЕРТ. Но отчего? Отчего вам так кажется?
ДОРА. Ну, это труднообъяснимо. Это исходит из его глаз.
ДАЙЗЕРТ. Глядящих прямо на вас?
ДОРА. Да, совершенно верно…
(Неуютная пауза.)
Я как-нибудь на днях зайду повидать его, доктор. До свиданья.
(Она уходит и занимает место рядом с мужем.)
ДАЙЗЕРТ (аудитории анатомического театра). И после этого на какую-то долю секунды я вдруг ощутил непонятную тревогу. Что это было? Фантом огромной лошадиной головы, пронесшийся над моим столом?.. Но чем бы ни была вызвала эта тревога, с визитом владельца конюшни она усилилась еще больше.
12
(На площадку выходит Дэлтон, грузный мужчина пятидесяти лет.)
ДЭЛТОН. Доктор Дайзерт?
ДАЙЗЕРТ. Мистер Дэлтон! Очень хорошо, что вы пришли.
ДЭЛТОН. Ну и дела. По моему мнению, парню самое место в тюрьме. А не в больнице. Незачем на него тратить деньги налогоплательщиков.
ДАЙЗЕРТ. Садитесь, пожалуйста.
(Дэлтон садится.)
Это, должно быть, нелегкое испытание для вас?
ДЭЛТОН. Нелегкое? Я вообще сомневаюсь, что когда-нибудь от него оправлюсь. У меня и у Джилл натуральное нервное расстройство.
ДАЙЗЕРТ. Джилл?
ДЭЛТОН. Девушка, которая работала у меня. Конечно, она чувствует большую долю ответственности за случившееся. Поскольку именно она привела его в конюшни.
ДАЙЗЕРТ. Так, значит, эта девушка привела его в конюшни?
ДЭЛТОН. Джилл Мэйсон. Где-то он ее повстречал и попросил устроить его на работу. А она посоветовала повидаться со мной. Знал бы — Господу бы молился, чтоб она никогда с ним не встречалась.
ДАЙЗЕРТ. Когда вы впервые его увидели, не показался ли он вам странным?
ДЭЛТОН. Нет, он был дьявольски хорош. Он битый час возился с лошадьми, причесывая их и убирая навоз. Причем безо всяких понуканий с моей стороны. Я подумал, что он просто находка.
ДАЙЗЕРТ. И при этом, на протяжении всего того времени, что Алан работал у вас, он ни разу не ездил верхом.
ДЭЛТОН. Да, это так.
ДАЙЗЕРТ. Не казалось ли вам это странным?
ДЭЛТОН. Очень… Если он в самом деле не ездил.
ДАЙЗЕРТ. Что вы имеете в виду?
(Дэлтон порывисто встает.)
ДЭЛТОН. Потому что весь год меня не покидало чувство, что лошадей — голову даю на отсечение — куда-то забирали по ночам.
ДАЙЗЕРТ. По ночам?
ДЭЛТОН. Я стал замечать странные вещи. Иной раз поутру та или другая лошадь была очень потной, хотя и не казалась усталой. Да и стойло ее не было грязным, как если бы она находилась там всю ночь. Я никогда не уделял этому особого внимания. И лишь тогда стал уделять, когда сообразил, что нанял психа; так что теперь я бы очень удивился, если б узнал, что он втайне от нас не катался по ночам на лошадях.
ДАЙЗЕРТ. А если бы это не беспокоило вас, вы могли бы заметить еще что-нибудь странное?
ДЭЛТОН. Больше ничего. В остальном он был просто отменным работником. Ничем себя не компрометировал.
ДАЙЗЕРТ. Конюшни запирались на ночь?
ДЭЛТОН. Да.
ДАЙЗЕРТ. А кто-нибудь спал в смежных помещениях?
ДЭЛТОН. Я и мой сын.
ДАЙЗЕРТ. Два человека?
ДЭЛТОН. Прошу прощения, доктор. Это, возможно, всего лишь мои фантазии. Сказать по правде, случившееся так меня потрясло, что я теперь и сам могу соврать и поверить во что угодно. Если вам от меня больше ничего не нужно, я пойду.
