— О, дьявол,— сказал он.— Ведь это тот, что… бедняжка — она, верно, ревновала и отомстила ему за аргентинку…— Тирен попытался прервать его, однако посол, сердито сопя, продолжал: — Повадился кувшин… Ненавижу скандалы. Сколько времени мы можем скрывать это? Нам необходимо подготовить какое-то…
Наконец Тирену удалось его перебить:
— Это не жена. Видимо, кто-то посторонний. Пока, по крайней мере, все представляется так, однако у меня еще слишком мало сведений. Я связался с МИД, но Зеттерхольм уже ушел,— он должен перезвонить мне, как только его найдут. Если к тому времени меня уже не будет на месте — мне надо немедленно кое-что предпринять,— он свяжется с тобой. Хорошо?
— Да, конечно. Все верно. Но, черт возьми…
Тирен, отбросив приличия, вновь перебил его:
— Вот именно, черт возьми. Но теперь — у меня все. Буду держать тебя в курсе.
Не дожидаясь ответа, он нажал на рычаг и приготовился вновь набрать номер. 18.36. Трубку сняли сразу же, и он понял, что попал как раз на того человека, который был ему сейчас нужен. Комиссар Бурье был работягой и даже вечером не отрывался от письменного стола в квартирке на бульваре Сен-Жермен, как раз на полпути между шведским посольством и местом своей службы на Кэ-д'Орфевр. Как только Бурье услышал, кто говорит, его угрюмый голос тотчас же потеплел.
— А, Джон, что-то ты сегодня зачастил,— сказал он.— Ну что, дружище, звонишь договориться по поводу тенниса? Да, кстати, мы посылали машину, но она вернулась ни с чем — так что мадам Сторм может быть спокойна…
Тирену наконец удалось вставить слово.
— Речь идет об убийстве,— сказал он.
Бурье сразу же умолк.
— В посольстве? — выдохнул он немного погодя.
— Нет. Я сейчас расскажу тебе все, что знаю сам.— И он в сжатой форме пересказал, что сообщила ему о случившемся Эльза Вульф. Закончил он вопросом: — Делом, по-видимому, займется местная полиция, я правильно понимаю?
— Да. Это входит в их компетенцию…— Комиссар слегка помедлил.— Однако в данном случае — учитывая, кем являлся убитый и мою обязанность поддерживать связь с посольством,— я мог бы, если тебе это надо, некоторым образом оказывать кое-какое влияние на ход следствия. Ты, вероятно, сам хотел бы подключиться к работе?
— Да,— сказал Тирен,— непременно. Я бы хотел знать все о ходе расследования — желательно, даже мелкие детали. Пока это все.— Он немного помолчал и добавил: — Ведь мы еще не знаем, кто преступник — или преступники,— не знаем, каковы мотивы убийства. И могут возникнуть различного рода затруднения, связанные с дипломатическим иммунитетом.
— Разумеется. Ты хочешь, чтобы я сообщил обо всем в полицию Шату, или ты сделаешь это сам?
Тирен несколько секунд подумал.
— Вообще-то, я должен был бы сам. С другой стороны, дел у меня сейчас по горло, а времени — в обрез. Вечер мне, по-видимому, придется провести в доме Вульфа — там сегодня будут происходить довольно-таки жутковатые события.— Наконец, он все взвесил и принял решение: — Будь добр, позвони в полицию сам. Скажи, что если им это понадобится — я всегда к их услугам.
— Ясно.— Он уже, видимо, хотел положить трубку, но вдруг что-то вспомнил: — Адрес, черт возьми…
— Авеню де Потен, 23.
— Потен — фу, черт знает что, а не название улицы. Авеню де Путан — куда лучше. А раньше она называлась Авеню де Петен — потому и подобрали такое название, чтобы поменьше изменений. Типично во французском стиле, верно?
Кладя трубку, Тирен все еще слышал раскатистый смех комиссара. 18.42. Он снова набрал номер.
— Кэ-д'Орсей[7], дежурный.
Тирен попросил соединить его с начальником соответствующего отдела. Ему показалось, что прошла целая вечность, прежде чем в трубке наконец послышался грубый металлический голос, но Тирен тем не менее обрадовался, что застал на месте в это время именно того человека, который был ему сейчас нужен. Он в третий раз за последнее время вкратце рассказал о случившемся и о тех мерах, которые уже успел предпринять. Коллега из службы безопасности французского министерства иностранных дел удовлетворенно хмыкнул и сказал, что полностью уяснил себе суть дела.
— Вы согласуете все с префектурой?
— Разумеется.— Он помолчал.— Я попрошу ДСТ связаться с вами — думаю, это будет буквально через несколько минут,— они, вероятно, захотят задать вам пару вопросов.
— Прекрасно.— На всякий случай, чтобы сэкономить время, Тирен дал ему свой прямой номер.
Расслабившись, он откинулся на спинку кресла и несколько секунд размышлял. Да, несомненно, поехать в Шату — сейчас самое правильное. По крайней мере, если потребуется его присутствие, он всегда будет под рукой. Кроме того, что гораздо более важно, он сможет контролировать развитие событий. Вдохновленный последним разговором, он все больше укреплялся в своем первоначальном довольно смутном намерении принять участие в расследовании. Вдобавок ко всему, это входило в его проклятые обязанности. Ведь неизвестно, кто убийца, где он скрывается, зачем совершил это преступление… Как ни неприятно, но следы могут привести и в посольство.
Раздумья прервал телефонный звонок. Звонили по прямому проводу из Стокгольма. Это был Зеттерхольм.
— Какого дьявола, что за спешка,— гремел советник канцелярии.— Я только собирался засесть, как обычно, за бридж…
— Что ж, сейчас получишь полную руку козырей,-раздраженно прервал его Тирен.— Если звонишь из министерства, можешь включить магнитофон, хотя нет, наверное, после пяти там ничего не работает.
— Ладно, выкладывай и постарайся покороче.— Зеттерхольм, по-видимому, также был не в лучшем настроении.
Тирен начал рассказывать. Поскольку сегодня ему пришлось повторять все это уже несколько раз, формулировки выходили четкими и ясными. Одновременно он автоматически пометил в блокноте: «Звонок в МИД Зеттерхольму, 18.46. Подтвердить телексом». Он все еще говорил, когда зазвонил другой телефон. Подняв трубку, он, сделав паузу в рассказе, ответил: «Тирен слушает, будьте любезны подождать», и отложил трубку на стол. Закончив разговор со Стокгольмом, он снова взял ее и поднес к уху. Звонили из ДСТ.
— Мсье советник, есть ли у вас какие-нибудь основания считать, что убийство вашего коллеги в той или иной степени носит политический характер?
— Не знаю. Мне не известно ничего сверх того, что я уже сообщил. Однако, мне кажется, вы сможете получить более полную информацию, если пошлете кого-нибудь из своих людей в Шату, когда начнется расследование. Те, кто уже принюхался, лучше различают запахи…
Человек на том конце провода рассмеялся:
— Прекрасно сказано, мсье. Обещаю вам, что кто-нибудь из нас обязательно будет там и — ха-ха — поработает носом. Да, прекрасно сказано…— Он повесил трубку.
18.54. Тирен задумался. Насколько он мог судить, он сделал почти все, что необходимо было сделать в подобном случае. Остался еще один формальный и несколько неформальных звонков. Он решил начать с неформальных, заглянул в телефонный справочник и отыскал домашний номер Стена Винге. Ответил ему женский голос с типично французской повышающейся интонацией:
— Алл-о-о.
Несмотря на это, чисто интуитивно он почувствовал, что это не француженка,— да и кто бы мог всерьез подумать, что Стену Винге наносят визиты дамы. Поэтому он сразу же перешел на шведский:
— Добрый вечер. Говорит Джон Тирен из посольства. Можно попросить Стена Винге?
— Это его мама,— ответил голос.— Как это мило, что вы звоните — да еще так поздно. Он что-нибудь должен был сделать?
— Как это…? То есть, я имею в виду, в каком смысле — что-то сделать?
— Видите ли, он постоянно жалуется, что не может брать работу на дом, ну, знаете, как домашнее задание, что ли? А он так бы этого хотел! Он рассказывает, что работает целыми днями, но вечером, к сожалению, его услугами никогда не пользуются. А вы же должны знать — он честолюбив, очень честолюбив.
Тирен уже несколько раз тщетно пытался прервать ее. Теперь это ему наконец удалось.
— Мы очень ценим Стена,— сказал он.
— Как это мило!
— Однако сейчас мне бы хотелось сказать ему пару слов — речь идет об очень важном… домашнем задании.
— Да-да,— захлопотала она.— Конечно. Подумайте, как удачно, он только что вошел. Я сейчас, быстренько…— Он услышал, как она крикнула куда-то в глубь дома или квартиры: — Стен, тебя зовут, Сте-ен…
Послышались приближающиеся шаги и шорох пальцев, берущих трубку.
— Да-а, Стен Винте слушает.
— Стен, это Джон Тирен. Слушай, ты сидишь?
— Не-ет, но я могу сесть — уже сижу.
— Стен, твой начальник мертв; почти час назад Виктора убили.
В трубке. прямо в ухо ему тяжело задышали — довольно долгое время ничего, кроме этого пыхтения, не было слышно. Наконец Тирену это надоело, и он продолжал:
