Кира и остальные женщины беспокойно зашептались, один из охранников дал отмашку, и люди вдоль всего каравана начали занимать оборонительные позиции у саней.
Макс бросил беглый взгляд на Киру, и в этот момент за спиной у него раздался истошный вопль:
— Алчущие!!
Воздух распороли автоматные очереди и испуганные крики людей.
Шрайк передёрнул затвор, досылая патрон, и обернулся. Три кошмарных существа, выскочив из-под снега в двадцати метрах сбоку от наезженной дороги, пригнувшись, неслись прямо на него и на сани, в которых сидели женщины.
Алчущие воплощали в себе всё самое страшное, пугающее и отвратительное. Высокие, около центнера весящие пародии на приматов, которых Макс видел в книжках и старых фильмах, с гротескными красно-бурыми телами и конечностями, вооружёнными серповидными когтями, с полными мелких острых зубов ртами от уха до уха — ни дать ни взять выходцы из кошмара сумасшедшего. Стремительные и беспощадные хищники, обладающие сверхъестественной сопротивляемостью огнестрельному оружию, и Максу не раз приходилось слышать рассказы об особо крупных монстрах, утаскивающих свою жертву прочь под огнём десятков стволов или даже крупнокалиберного пулемёта. Конечно, в этом немало вымысла, но тот факт, что чем старее алчущий и чем больше пулевых отметин на шкуре, тем трудней его убить — неоспорим. Как сказал когда-то один опытный старый сталкер, если выпустить в тварь десять пуль и только половина срикошетит от багровой, покрытой роговыми наростами туши — это уже удача.
Дело приобретало, впрочем, неприятный для хищников поворот. Неизвестно зачем забравшиеся в такие холодные места, как это, они ослабели и потеряли былую стремительность. Длинные очереди многих автоматов сошлись на одном из них, и тварь, завизжав, кувыркнулась через голову. Двое других, сократив расстояние, разом прыгнули, совершив десятиметровый прыжок. Тот, что помельче, бросился на кого-то возле вторых саней, а самый большой из трёх в мгновение ока оказался возле Макса, его люди бросились врассыпную вместе с охранниками, а сам Шрайк нырнул вперёд, навстречу алчущему, и перекатился по снегу, таким образом разминувшись с ним: тварь приземлилась в том месте, где только что стоял наёмник, но промахнулась.
Макс вскочил на ноги, вскидывая оружие, и внезапно понял, что транспорт с вопящими от ужаса женщинами оказался на линии огня. Алчущий же, игнорируя несколько направленных на него автоматов, поднялся на задние ноги и взобрался на сани, неторопливо выбирая себе жертву. Кроваво-красные глаза остановились на парализованной страхом Кире.
«Только не её», мелькнула мысль, больше похожая на мольбу, «другую выбери, но не её!» Макс просто оцепенел от ужаса. Вот сейчас эта тварь растерзает Киру. Его Киру! Охрана, ублюдки, почему же вы не стреляете?!
В глубине сознания он отлично понимал, почему. Огромный алчущий — ходячий рикошет. Стоит открыть огонь — погибнет не одна женщина, а куда больше. И единственным правильным, рациональным решением, которое приняли, не сговариваясь, и парни Макса, и опытные охранники-заводчане, было позволить хищнику схватить добычу и немного отбежать, и только тогда открыть огонь на поражение. При этом существовал очень дохлый шанс, что жертву удастся отбить. И, что важнее, остальные не пострадают. Всё правильно, со статистической точки зрения на выживание человека как вида.
Но Макс Шрайк не разделял эту точку зрения, и статистика его волновала мало. Куда меньше, чем одна-единственная, вполне конкретная женщина.
Как-то раз, ожидая отправки на задание в одном посёлке возле Университета, он поделился тушёнкой со старым, изуродованным шрамами наёмником, который получил тот же контракт вместе с Максом, но был на мели. И после обеда старик поделился взамен своим опытом.
— Запомни, сынок. Эти твари настолько сильны и быстры, что нам не дано тягаться с ними. Когда за тобой гонится алчущий, а ты без ствола — тебе не уйти. Он нагонит тебя играючи, и ты разделишь участь всех тех, кто пытался убежать от алчущего. Но шанс всё-таки есть. У твари есть одна слабость. Она идеальная, безотказная машина смерти, против которой у человека шансов нет. Это и есть слабость алчущего. И твоя надежда.
— Как так? — не понял Макс.
— Всё просто. Люди не могут бороться с этими тварями, и потому бегут. Бегут, даже если знают, что всё равно не уйти. Их хватают и рвут на части, а они кричат и всё ещё пытаются вырваться. И вот как раз потому подавляющее большинство алчущих просто не знает, что такое сопротивление.
Старый наёмник затянулся самокруткой и сказал:
— Если когда-нибудь за тобой будет гнаться алчущий, а у тебя нечем будет стрелять, ты сможешь спастись, но для этого тебе потребуется сделать три самые трудные в твоей жизни вещи. Первое — перестать бежать, остановиться. Второе — повернуться к нему лицом. И напасть первым. А дальше всё будет намного проще. Запомни! Всего три действия: остановиться, обернуться, напасть первым.
— А толку? — недоверчиво фыркнул Макс, — это всё бесполезно против его скорости и реакции. Что тут можно сделать?
— Посмотри на меня, — ухмыльнулся старик и ткнул пальцем в свои шрамы, — когда меня настиг алчущий, у меня был только нож в одной руке и камень в другой. До бункера оставалось всего сто метров, но я не побежал. Не добежал бы всё равно. Что было дальше, помню плохо. Но, как видишь, я тут — многие ли могут похвастаться тем, что отстояли свою жизнь в рукопашной против алчущего? Так-то. А вообще, сынок, запомни. Если ты не в состоянии даже представить, что сможешь защищаться — то твой противник тоже не в состоянии представить это. Ударь первым — он растеряется. И потому шансы сильно уравниваются, если ты одолеешь свой страх и будешь бороться до конца. Не думай о том, как спастись — думай о том, как убить. И тогда алчущий спасует.
Этот разговор мгновенно возник в памяти Макса, когда он увидел, как чудовище тянет когтистую лапу к Кире. Он был слабоват, чтобы схватить и уволочь взрослую женщину: холода, к которым алчущие непривычны, сделали своё дело. А ребёнка — запросто. И если годовалые малыши — скудный ужин для двуногого монстра, то четырехлетняя Линда — в самый раз. Девушка в ужасе вскрикнула, закрыла собой дочь и лягнула хищника ногой. В этот момент всегда хладнокровный и рассудительный наёмник, сохранявший самообладание даже в особо тяжёлых случаях, почувствовал, как его переполняет ярость.
— Сейчас я тебе покажу, твою мать! — Шрайк и не заметил, что выкрикнул свою мысль вслух.
Он рванулся вперёд, к саням, не слушая предостерегающих воплей Ворона, и оказался позади алчущего в тот момент, когда тот вцепился когтями в полушубок Киры. Стрелять в упор — безумие, и Макс со всего размаху врезал прикладом по сгорбленной, корявой спине. Пластмассовый приклад сломался с хрустом. Тварь, зашипев, оставила в покое девушку и молниеносно развернулась. Второй удар дулом пришёлся ей в морду, раскроив кожу и сбив с ног. Темно-красная кровь брызнула на Киру.
В этот миг сдали нервы у быка, и он, не разбирая дороги, понёсся вперёд, на мост. Женщины бросились врассыпную, падая с саней в снег, Кира снова лягнула алчущего каблуком в голову и скатилась следом, оберегая от удара захлёбывающуюся плачем Линду.
Сейчас было бы правильнее всего спрыгнуть за ней, но Макс продолжал бить, вкладывая в каждый удар всю свою ненависть к этим живым кошмарам. Алчущий же, лёжа на спине, в ответ толкнул человека в грудь ногой, и только толстая тёплая одежда спасла наёмника от страшных ран. Макс чудом удержался в санях, несущихся уже по мосту, и понял, что прыгать поздно — можно соскользнуть по льду вниз, на замёрзшую реку. Хищник же вскочил на ноги, с трудом удержав равновесие, и обрушил на него сокрушительный удар. Макс блокировал атаку автоматом и почувствовал, как неодолимая сила вырвала оружие из рук. В следующий миг алчущий навалился на него сверху и уже приготовился начать терзать когтями, но Шрайк, оттолкнувшись ногой, скатился с несущихся во весь опор саней на мост в обнимку с хищником.
Мир перевернулся, затем удар о насквозь проржавевшие поручни, треск ломающихся прутьев, рука в перчатке зацепилась за край моста, но не смогла выдержать дополнительный вес алчущего — тварь не желала падать на лёд в одиночку. Мир начал вращаться ещё сильнее, затем Макс почувствовал чудовищный удар и услышал противный хруст. Тело пронзила боль.
— Я прикончу тебя, ублюдок, всё равно прикончу! — прохрипел он и потянулся к ножу.
Он рухнул с десятиметровой высоты моста на лёд. Точнее, на лёд рухнул алчущий, а Макс оказался сверху. Чьи кости хрустели — тот ещё вопрос. Главное теперь откатиться в сторону, избежав смертельных объятий, и подняться на ноги быстрее, чем враг. Иначе — конец.
Они поднялись одновременно, буравя друг друга глазами, в которых читалось обещание быстрой, но мучительной смерти. Пальцы Шрайка сомкнулись на рукоятке старого боевого товарища. Человек и монстр на мгновение замерли — два непримиримых, смертельных врага. Добыча и хищник. Жертва и убийца. А затем человек, используя свой единственный в этом неравном бою шанс, атаковал первым.
