Пятнадцать минут спустя кутаюсь в свой шарф, исподлобья осматривая автомобильную стоянку перед зданием главного корпуса. Понятия не имею, что ищу, ведь я не знаю, какая у него машина…
Заканчивай, Калинина!
До прошлой недели я даже не знала о его существовании, а теперь только о нем и думаю.
— Чайку бы погонять. — Предлагает мне дедуля свой локоть. — С вареньем.
На нем пальто и норковая шапка на пару десятилетий старше меня самой, но любить ее меньше от этого он не стал. Он любит свои старые костюмы, и у него в кармане всегда есть носовой платок.
— Варенье кончилось, — замечаю рассеянно.
Просовываю руку под его локоть. Стараясь не поскользнуться, осторожно спускаемся по расчищенным от снега ступенькам.
Кучка парней курит рядом с урной, поток людей направляется к автобусной остановке, среди них вижу красную куртку Алёны.
— Непорядок, — цокает дед.
Ловлю варежкой снежинку и оглядываюсь через плечо.
— Что у нас на ужин?
— Сосиски, — вздыхаю я.
— Одобряю, — благодушно отмечает он.
Медленно бредем по парковой дорожке, видя где-то впереди группу бегунов. Синхронно оборачиваемся, когда сзади раздается ехидное:
— Здрасти.
Пульнув в снег сигаретный бычок, на нас трусцой надвигается какой-то невысокий парень в черной шапке.
— А, — тянет дед, выпуская мою руку. — Свиридов. Какая честь…
Лицо парня кривит усмешка. Я вижу его первый раз в жизни, но с уверенностью могу сказать — он мне не нравится.
Бросив на меня быстрый взгляд, нахально заявляет:
— Можно васссс? Это… успеваемость обсудить.
Дед подкидывает пальцем очки. Таким знакомым мне жестом. И знакомым добродушным голосом посылает того куда подальше:
— Ну, так приходите на кафедру, молодой человек. Хоть завтра. Все обсудим.
— А я работаю, — бросает Свиридов. — Занятой.
— Это я заметил, — качает головой дед. — Что ж делать будем?
Осмотрев полупустой, подсвеченный фонарями парк, парень с ехидной ухмылкой говорит:
— Цена вопроса?
Покосившись на деда, переступаю с ноги на ногу.
Пожав плечом, он отвечает:
— Работа работой, а знания бесценны. Вы учите билеты, на экзамене поговорим.
— Не парь меня, — с угрозой тянет хам. — Цена вопроса, и разойдемся по-хорошему.
Седые брови деда встречаются на переносице. От возмущения мои брови делают тоже самое.
Агрессия в голосе этого придурка учащает мое сердцебиение. Потянув за рукав старомодного серого пальто, тихо прошу:
— Дедуль, пошли…
— Захлопнись, — рявкает этот Свиридов, переводя на меня злые глаза.
— Вы как с девушкой разговариваете? — возмущается дед.
В ответ на это парень хватает его за лацкан пальто, дергая на себя, как игрушечного.
Кожаный дедов портфель падает на снег. Из моего горло вырывается крик, а сердце в панике подскакивает к горлу.
— Не парь меня! — рычит урод в лицо ошарашенного дедули. — Иначе зачетку мою сожрешь!
— Отпусти! — визжу, мечась глазами по сторонам.
Как на зло парк будто вымер! Именно в эту минуту, когда нужна помощь!
В ответ он встряхивает деда так, что с его головы слетает шапка.
В ужасе прикрываю руками рот, расширяя глаза так, что им становится холодно.
— Ты что творишь, дегенерат? — хрипло требует дед, но против этой грубой силы ему противопоставить нечего.
— Че сказал? — снова трясет его псих.
С криком срываюсь с места. Обеими руками толкаю придурка в плечо, пытаясь вклиниться между ними.
— Анна! — в ужасе кричит дедуля.
— Пошла на хрен!
От сильного толчка в грудь с криком лечу на землю. Прямо в сугроб, который расходится подо мной, как перина. Глаза и рот засыпает снегом. Тряся головой, пытаюсь сесть, но только глубже увязаю! Сорвав с головы съехавшую на глаза шапку, встаю на колени и швыряю ею в напавшего на нас психопата.
Дед не сопротивляется. Он щуплый и ему почти семьдесят пять…
— Урод! — кричу сквозь слезы. — Отпусти его!
А потом я слышу топот ног, и на дорожке возникают два бегуна в шапках и спортивных шарфах, которые скрывают их лица до самого носа. Один из них оказывается рядом с дедом быстрее, чем успеваю моргнуть, и так же быстро, без заминок, раздумий и оценки ситуации, кулак этого пришельца впечатывается в челюсть нашего обидчика. Так естественно, будто он пробегал мимо единственно для того, чтобы заехать по лицу этому уроду и отправить его в противоположный от меня сугроб!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Твою мать… — Со стоном наш спаситель начинает трясти кистью, которая секунду назад была кулаком.
Растопырив пальцы в полиэстеровой перчатке и обхватив второй рукой свое запястье, он чертыхается и постанывает, пиная кроссовком снег.
Несмотря на слезы, которые вдруг фонтаном брызжут из моих глаз… Несмотря на то, что его лицо до самого носа закрыто спортивным шарфом, несмотря на шок, который все еще не отпускает мои конечности, я понимаю, что передо мной сын декана!
Он же герой моих снов, он же Кирилл Дубцов собственной персоной…
Глава 8
Я никогда не видела драк в живую, и хоть это сложно назвать дракой, но когда один человек дает по лицу другому прямо на твоих глазах — это стресс…
Прижав руку к груди, дед слегка пошатывается.
Напарник Дубцова, уже не сомневаюсь в том, кто он такой, подбирает с земли дедов портфель и шапку. Двухметровый блондин с манерами бешеного питбуля, и это никто иной, как Никита Барков — ужасный сводный брат Алёны. Сын известного в городе предпринимателя и мажор, каких поискать. Я с ним в жизни ни разу не общалась, но после всего, что от нее о нем слышала, мне не хотелось бы и начинать.
— Ты попал, придурок… — отрывисто бросает он нашему обидчику.
Усевшись на задницу, тот матерится.
Отклонившись, Барков заглядывает в лицо дедули, спрашивая:
— Может скорую?
Оххх…
— Да какую скорую… — отмахивается дед, а я думаю о том, чтобы и правда ее вызвать!
От страха за его сердечное давление всхлипываю, неловкой кучей пытаясь выбраться из сугроба.
— Знаете его? — снова обращается к деду Барков.
Кивнув, дед стряхивает с шапки снег.
Передо мной вырастает Дубцов и резко ставит на ноги, подхватив подмышками, как ребенка.
Кусая до боли губу и глядя в его склоненное надо мной лицо, пытаюсь не реветь на весь парк. В свете фонарей я вижу, что его черные глаза мечут молнии, а когда отодвигает с лица шарф, вижу, как сжаты его красивые губы.
— Он тебя ударил? — спрашивает, метнув взгляд на урода в соседнем сугробе.
Сглотнув застрявший в горле комок, отрицательно мотаю головой.
Его рука сжимает мое плечо через пуховик. Сам он одет в легкую куртку и спортивные штаны. На его щеках красные пятна от мороза и бега. Мои щеки тоже горят, только это от приступа паники… Он дал по лицу этому отбитому дегенерату не задумываясь ни на секунду. Я бы тоже дала, если бы могла.
— Спасибо, — выдавливаю хрипло.
Дубцов не двигается с места, отгородив меня своим высоким жилистым телом от остальных. Поднеся к губам запястье, дергает зубами липучку на перчатке, и через секунду моей мокрой щеки касаются его тёплые пальцы.
Перестаю дышать, застигнутая врасплох!
— Испугалась? — спрашивает тихо.
Большим пальцем очень осторожно стирает влагу с моей щеки. Осторожно и… нежно… Вздрогнув, медленно опускаю веки и приоткрываю губы, чтобы выпустить из себя воздух вместе с облаком пара.
— Угу… — отвечаю так же тихо, как и он, будто этот разговор принадлежит только нам двоим и больше никому.
Его палец обводит контур моего подбородка и задевает нижнюю губу.
Распахнув глаза, смотрю на него исподлобья. С напряжением смотрю в его глаза, пытаясь понять — случайность это или нет. Глаза напротив моих неподвижные и непроницаемые, как это чёрное небо над головой…
Убрав от моего лица руку, Дубцов вдруг всем видом изображает «ни в чем не бывало». Это настораживает, потому что я… понятия не имею, верить этому или нет. Ведь я вижу его четвертый раз в жизни, но моя кожа, там, где он ее касался, покалывает даже после того, как он делает шаг назад и бросает:
