Джастина скинула с кровати покрывало, и по комнате разлился аромат ее духов с нотками
меда, лаванды и морского бриза. Она убрала старую протертую ткань с книги в кожаном
переплете и страницами с неровными краями. Кожа мерцала цветом слив и черешни. В
обложку был вставлен циферблат с маленькой медной замочной скважиной в центре.
Она провела подушечкой пальца по единственному слову, вытесненному на корешке
книги: Triodecad. Это слово означало группу в тринадцать человек; число, которое
объединяло разнообразие в единство. Эта древняя книга, которой более двух веков,
содержала в себе заклинания, ритуалы и магические секреты.
Обычно книгу заклинаний сжигали со смертью ее владельца, но некоторые книги, такие
как Triodecad, были слишком могущественные – их нельзя было уничтожить. Такие редкие
и почитаемы тома передавались от поколения к поколению. Так как книга заклинаний сама
предпочитала оставаться с ее владельцем, ее невозможно было украсть. Но даже если кто-
то когда-нибудь совершил бы такой подвиг, он все равно не смог бы ее открыть без ключа.
– Никогда не читай тринадцатую страницу, – предупредила Джастину ее мама, когда
отдала ей эту книгу.
– А что на этой странице?
– Каждый видит свое. Там рассказывается, как достичь того, что желает твое сердце.
– А что в этом плохого?
– Никогда не получается так, как хочешь ты, – сказала Мериголд. – Тринадцатая страница
преподает только один урок: будь осторожна со своими желаниями.
Джастина с улыбкой посмотрела на книгу заклинаний и спросила:
– Из-за тебя я попаду в неприятности, да?
И она почувствовала, как под ее пальцами деформируется обложка: будто книга улыбалась
ей в ответ.
Теперь, когда она виновато осмотрела книгу заклинаний, она поняла, что то, что она
делала, было неправильно. Но она никому не хотела причинить боль. Она не просила
ничего экстраординарного. Неужели хотеть поменять свое собственное сердце – это так
ужасно?
«Мне нужно побыть одной, и тогда все наладится», - тревожно подумала она.
Но в случае Джастины это бесполезно. Пока она не начнет действовать, ничего не
наладится.
Она потянула за цепочку на шее и вытащила из-под футболки медный ключ.
Наклонившись, она открыла книгу заклинаний. Тут же книга щелкнула, оторвалась от
пола и зашелестела, распространяя по комнате запах пергамента и чернил. Бумажные
потертые страницы запестрели разнообразными цветами: ярко-желтым, глубоким синим,
средневековым красным, угольно-черным, изумрудно-зеленым.
Книга резко упала на пол – открылась тринадцатая страница. В отличие от остальных
страниц, эта была пустой. Но под пристальным взглядом Джастины на бумаге начали
появляться символы, как пузырики шампанского на поверхности. Джастина уставилась на
страницу; ее пульс участился.
Последняя строчка, написанная старинными и витиеватыми буквами, озадачила ее.
«Снять гейс».
Джастина не так много знала о гейсе, за исключением его правильного произношения.
Гейс – пожизненное заклятие, а чаще всего проклятие. Попытки снять его были такими
трудными и опасными, что результаты могли быть еще хуже, чем само проклятие.
Невезучей жертве гейса лучше было свыкнуться с ним и попытаться жить дальше.
– Это не то, – в замешательстве пробормотала Джастина. – Это не поможет мне. Как
вообще это ко мне относится?
Страница немного поколебалась, как бы пытаясь сказать: «Посмотри на меня». Медленно
на ней появились новые буквы: «Это и был ответ».
Джастина несколько раз повторила эти слова про себя. Это и был ответ... Это и был ответ...
– Меня прокляли? – спросила она спустя несколько долгих минут. – Это невозможно.
Но она ошибалась.
Кто-то проклял ее на целую жизнь в одиночестве. Кто бы смог с ней сделать такое? И
почему? Она никогда и никому не сделала ничего плохого. Она не заслуживала этого. И
никто не заслуживал.
Ее захватили эмоции. Ее грудная клетка была слишком маленькой, чтобы противостоять
их напору изнутри. Она задрожала, вздохнула и ждала... пока шок и боль не сгорели дотла, раскалив до бела ярость.
Требуются знания и опыт, чтобы наложить пожизненное проклятие. Скорее всего, ведьме
пришлось пожертвовать частью своих сил, чтобы сделать это.
И все это означало, что тот, кто сделал это с Джастиной, жутко ее ненавидел.
Но и гейс можно было снять. И неважно, что потребуется от Джастины, она рассеет эти
чары.
Глава 4
Джастине было плевать, чего ей будет стоить снятие гейс. Она бы сделала для этого все, что от нее бы потребовалось. Так тому и быть. Огонь несправедливости воспламенил ее.
Прошедшие годы она провела в ожидании того, что никогда бы не произошло. Потому что
за нее уже сделали выбор, независимо от того, о чем она мечтала и что она хотела.
Она узнает, кто это сделал. Она сделает так, что этот гейс вернется к нему или к ней. Она...
Ее планы по поводу мести были забыты, когда ей прямо в глаза попал луч солнца. Она
прижала ладони к глазам. Головная боль запульсировала в ее висках - именно тот вид
боли, с которым никакие лекарства не справлялись. Она мельком подумала о том, чтобы
позвонить матери, хотя она и Мериголд уже несколько лет не общались. Но в любом
случае, лучше бы не стало. Мериголд не могла сочувствовать. Даже если бы она что-то
знала о гейсе, она бы не призналась в этом.
Некоторые женщины дарили своим детям безусловную любовь. Но Мериголд относилась
к знакам внимания к своей дочери как к дорогим подаркам. И отказывала в них каждый
раз, когда Джастина с ней не соглашалась. Так как традиционное образование не
интересовало Мериголд, она делала все возможное, чтобы отговорить Джастину поступать
в колледж. Она высмеяла и раскритиковала Джастину, когда та стала регистратором отеля.
Это и была последняя соломинка, которая повлияла на решение Джастины купить
гостиницу.
– Почему ты всегда такая невыносимая? – заявила Мериголд. – Ты никогда не хотела
делать то, к чему у тебя есть способности. Неужели ты и правда говоришь мне, что твоя
самая большая мечта – это работа по дому? Мытье туалетов и стирка грязных простыней?
– Извини, – ответила Джастина. – Я знаю, что нам обеим было бы легче, если бы я
занималась тем, чем должна. Мне нигде нет места... Ни в обычном мире, ни в магическом.
Но находясь между этими мирами, я чувствую себя счастливой. Мне нравится заботиться
о людях. Я не против того, чтобы принимать после них душ. И я хочу место, свое
собственное место, которое мне никогда не придется бросить.
– Есть нечто большее, чем твои желания, – сказала Мериголд. – Наш клан – самый
старинный и с самой богатой родословной на Западном побережье. Как только ты в него
вступишь, нас будет как раз тринадцать. Ты знаешь, что это значит.
Да, Джастина знала. Тринадцать ведьм в клане равняется силе, которая в сто раз
превышает ту, что у них есть. И Джастина чувствовала себя отвратительной эгоисткой из-
за своего нежелания присоединяться к клану. Но она точно знала, что никогда не будет
такой же, как они. Целая жизнь – слишком долгое время, чтобы быть несчастной.
– Проблема заключается в том, что я не хочу больше знать о волшебстве, чем знаю сейчас,
– произнесла Джатсина и поймала презрительный взгляд матери.
– Ты удовлетворена знанием горстки мелких заклинаний и кристаллических рун? Ты
довольна способностями, которые только и могут что развлечь детишек на празднике?
– Не забывай, что я еще и зверей могу сделать из воздушных шариков, – сказала
Джастина, надеясь вызвать на губах матери улыбку.
Но ее лицо оставалось каменным.
– У меня никогда бы тебя не было, если бы я знала, что есть шанс, что ты не станешь
частью клана. Я никогда не слышала о прирожденной ведьме, которая бы отворачивалась
от магии.
Ситуация была безнадежной. Мериголд была убеждена, что ее планы относительно жизни
Джастины намного лучше, чем то, что хочет ее дочь. Джастина пыталась заставить ее
понять, что принятие того или иного решения – право каждого человека; но в конечном
счете она поняла лишь то, что Мериголд не способна принять то, что выходило из-под ее
контроля.
И если Мериголд не могла иметь дочь, которую хочет, значит, она не хотела ее совсем.
И как следствие у Джастины сложилось двойственное впечатление о магии: либо все, либо
ничего. Попытка остаться ведьмой-дилетантом была похожа на попытку быть немного
беременной.
Она снова повторила заклинание. Если она все сделала правильно, то заклинание должно
было сработать в полночь при убывающей луне. В этом был смысл: последняя фаза перед
новолунием служила отличным временем для изгнания, освобождения и изменения.
