было, есть и будет.
Сидеть на крыше можно
До рассвета,
Бродить по холмам, обернувшись в туманы, как в шаль,
Реки касаясь голою ногой,
Цветов ночных вдыхать и аромат костров.
Спустившись в комнату по дереву во мху,
Где ждут меня друзья,
Где вся моя семья,
Где я….
Но все рассеялось к утру,
Вернув в реальность, как с прогулки в тюрьму.
Прощай, Тверской!
Прощай район
Тверской —
Истории
Вотчина.
Ты мне отцом не стал,
А отчимом.
Ты был загадкой,
Мистиком
Придуманной,
А стал хвостом
Селедки —
Игрушкой кошкиной.
Я переулка запах
Запомню,
Наверное,
У церкви с куполами синими
Публику
Скверную.
Рассвет на Пушкинской
Мне будет
Сниться,
Подростки пьяные
У дома Сытина
Колесо такси
дымится.
Мне не забыть
Осенней грусти
Ветреной.
Бульвар и пруд,
И в пятнах
Плитка вся.
Соседей милых
Улыбки
Короткие,
И депутатов крикливых
У ресторана
Томного.
Тепло я вспомню
Ночь
На Красной
площади,
И как бегу я
Прочь
Мимо веранды,
На почте
Очередь.
Благодарю за все,
Скучать не буду
Очень я,
Мне надо дальше
Жить,
А здесь не очень
Мне.
Часики не тикают
Затея
— Как же достали эти люди, — сказала высокая худая девушка и мотнула длинным тонким хвостом светло-русых волос.
— Ну мы в центре живем, чего ты хотела? — прищурился ее спутник высокий стройный кудрявый брюнет со стрижкой «шапочка».
— Я хотела бы квартиру с окном в ванной, двумя окнами в гостиной с видом на закат, белую спальню и тихий, почти безлюдный двор. Без ходящих туда-сюда посторонних во дворе.
Молодая пара гуляла в Ботаническом саду. Был май, все цвело и полные суетливые женщины по очереди делали фото на фоне цветов яблонь, слив, черемухи и сирени, чтобы потом оформить их в рамочку и выложить в Одноклассники. В лесу стоял сладкий запах сиреневых цветов, который из сладко-травяного превращался в дурманящий дымно-пьянящий. Я не знаю, как они называются, сходите сами посмотрите во второй половине мая, весь лес в Ботаническом в них.
Людей действительно было много, велосипедисты и подростки на самокатах жутко раздражали пару. Они 2 года жили в центре Москвы, со среды по воскресенье каждый вечер с 19:00 до 23:00 слушали дурно поющих и играющих музыкантов с одним и тем же репертуаром, а каждые выходные ночью слушали самую безобразную музыку из старых магнитол напротив своих окон.
Они очень хотели отдохнуть от людей, побыть на природе и послушать тишину.
— Слушай, вот было бы прикольно, если бы была такая штука: очки или линзы с наушниками, включаешь их и вместо людей видишь деревья, слышишь пение птиц или там шелест листьев. — Йена мечтательно провела рукой по хвосту и стала изучать его кончик.
— Ага, вон смотри! Старый клен пошел, а вон тополь недоумок на самокате проехал. — у Элгея плохо получалось шутить, и когда получалось, он ощущал некоторое превосходство и ребячью радость одновременно. Тем более, что Йену было не так-то просто развеселить. Ее смех был для него победой.
— Аахах! Рябина на роликах! — Йена сдержанно и как-то несуразно засмеялась.
— Можешь надеть наушники прямо сейчас, — хитро улыбнулся парень с карими, почти черными, в которых не видно зрачков, глазами
— А что там, кстати, с ипотекой, ты не узнавал? Ставки не упали?
— Неа, 20 %, есть военная — 16 %, — Элгей приложил руку ко лбу, имитируя то, как отдают честь военные, — ну и семейная — 0,1 %.
— Нам типа нужно быть семьей, чтобы платить долг до конца жизни? — недовольно скривила тонкие маленькие губы Йена.
— Семьей с ребенком. — не моргая посмотрел на нее Элгей.
— Слушай…
— Нет, спасибо, я не хочу детей.
— Да нет, я тоже не хочу… А если нам сделать ребенка, но не физически, а юридически.
— В смысле? — в этот момент ветер забавно приподнял волосы Элгея так, что он стал похож на попугая Карела, выражающего недоумение или страх с помощью поднятого хохолка и вытаращенных глаз.
— Ну в смысле вписать его в паспорт, типа у нас ребенок и взять семейную ипотеку. Семья же, ребеночек вот. — Йена сделала жест, будто качает ребенка на руках.
— А как ты его в паспорт впишешь?
— По свидетельству о рождении.
— А кто тебе его даст?
— ЗАГС.
— Не понятно.
— У меня у знакомой есть хороший знакомый врач, работает в роддоме. Может быть он бы и не отказался от подработки.
— Фиг знает… Попробуй узнать, конечно, но я фиг знает…
— А в ЗАГС-е у мамы знакомая работает. Будет мед. карта, будет и свидетельство о рождении. А с ним мы с тобой станем счастливыми родителями и купим квартиру мечты.
— С окном в ванной, ага. И с решеткой на окне.
— Ой, дурак!
— Ну узнай, конечно, но я думаю там либо сразу пошлют, либо денег надо миллион.
У Акушера
Чат в Телеграме:
«Привет. Ты говорила, что у тебя врач знакомый есть, акушер? Он очень хороший, надежный?»
«Ну да, мы учились вместе, дружим с первого класса.»
«Ему можно доверять?»
«Смотря что, но так я бы с ним в разведку пошла и могу поручиться за него.»
«Слушай, у нас дело деликатное, нужно точно знать, что он не подведет и не разболтает всем.»
«Не беспокойся, если вы его ни о чем незаконном просить не будите, все будет ок.»
«Ну как тебе сказать… Дело тонкое. Нет, убивать мы никого не будем, но хочу быть уверена, что ему можно доверять.»
«Тогда все ок. Он недавно зав. отделением стал. Я предупрежу, что ты от меня, если решишь встретиться с ним или позвонить.»
«Супер! Спасибо большое!»
«Все ок, написала ему.»
— Дорогой, мы идем в роддом! — деловито и довольно произнесла Йена, крася губы в коридоре. Удивительным делом красная помада не делала ее тонкие маленькие губы тоньше, а лицо с заостренными чертами злее.
— Чего? Куда??? — произнес Элгей из кухни, выходящей в коридор. Он сделал вид, что поперхнулся кофе и закашлялся от неожиданности. — Ты реально? — недоумевал он.
— Ну попробуем. Чего мы теряем? — ответила она, любуясь отражением в зеркале, крутясь и рассматривая свои узкие бедра.
— А что на ужин? А в тюрьме сейчас уууужин — ма-ка-ро-ны, — пытался шутить Элгей.
— Ой, сплюнь, все будет ок.
— Добрый день, мы к зав. отделения акушерства Раздвигайлову. Скажите, он у себя?
— А вы по какому вопросу? — спросила девушка на посту в
