пригрозил девушке дубинкой.
— Какое еще «нет ой, нет!»? Мне домой надо. — не понимала Йена.
— Это наш душевный протест, тебя задержали с нами. Ты с нами. — сказал ей парень с белыми длинными волосами, сидящий рядом с синеволосой девушкой.
— Какой протест??? Я шла домой. Мне к ребенку надо, я родила неделю назад. Вы обалдели что ли??? — прокричала Йена.
— О, да у нас тут мать. Опомнилась. Думать надо было, когда шла на митинг! Таким рожать вообще нельзя. — пригрозил ей полицейский.
— Выпустите меня, у меня грудной ребенок дома. Я не участвовала ни в каких митингах! Я шла домой! — протестовала Йена.
— Спокойно, мамаша. Щас приедем, разберемся кто куда шел и где участвовал.
— А где мой муж?
— В соседнем отеле. Заселяется, — засмеялся полицейский.
— Да вы издеваетесь???
— Успокойся, если мы выясним, что ты не врешь, будешь дома через пару часов.
— Принимай щеглов! — сказал полицейский проводя Йену и еще несколько человек в какой-то старый кабинет, похожий на полицейский участок с зелеными стенами и прокуренным тамбуром.
На лавочке у дежурной части сидели еще люди, там же Йена увидела Элгея.
— Эээлгей! — крикнула она и ринулась к нему, но полицейский быстро осек ее и направил в кабинет.
Элгей грустно проводил ее тревожным взглядом.
— Так, вы у нас тут мамаша? — спросил старший лейтенант милиции, сидящий за столом в кабинете, куда ее и еще несколько человек завел полицейский, что сопровождал их.
— Я мать грудного ребенка, мне домой кормить его надо.
— Что вы делали на Тверской сегодня с 19:00 до 21:00?
— Я здесь живу. Шла мимо.
— А как вы оказались в толпе?
— Мы зашли в бар, вышли и пошли домой, а нас как каких-то преступников скрутили и отправили сюда.
— Вы шли в толпе людей, нарушающих общественный порядок.
— Я шла домой к ребенку. В толпе у меня кто-то вытащил его медицинскую карту.
— Карту, говорите…
— А зачем вы ее взяли с собой?
— Чтобы прикрепить его к поликлинике. Он родился неделю назад.
— Так вы, стало быть, шли в поликлинику? А как же вы оказались в баре?
— Нам не хватило документов для прикрепления. На обратном пути мы зашли выпить чая в бар. Ждали там официантку 30 минут, не дождались, вышли на улицу, чтобы пойти домой, попали в толпу, карту выронили…
— Понятно, — полицейский стучал зажигалкой по столу.
— А почему именно в бар? Ни в кафе, ни куда-то еще.
— Он был ближе, муж хотел зайти туда.
— Муж? А где ваш муж?
— Он в коридоре сидит.
— Позовите мужа!
Полицейский попросил Йену показать, кто из сидящих на скамейке ее муж, и позвали его в кабинет.
— Вы муж?
— Чей? — Элгей как всегда тупил.
— Мой, блядь! — крикнула Йена, злобно посмотрев на него.
— Да, это моя жена.
— Ясно, — старший лейтенант оперся руками о стол и встал, пристально глядя на Элгея.
— И что вы делали на улице?
— Мы домой шли.
— А где вы живете?
— На Тверской.
— А документы есть?
— Есть, вот, пожалуйста. — Элгей протянул паспрт и договор аренды.
Допрашивающий их полицейский внимательно изучил документы и вернул их Элгею.
— А что вы делали в баре?
— Да зашли чая выпить! — сказала Йена.
— Мамаша, я вас не спрашивал.
— Зашли выпить чая, — повторил Элгей.
— И как чай? Это он заставил вас пойти на митинг? — продолжал допытываться полицейский.
— Какой митинг? — Элгей был спокоен, но плохо соображал.
— Ясно. Так. Сейчас я составлю протокол, а вас пока отведут в приемник. Посидите до утра, а там видно будет.
— Какой до утра??? Мне ребенка кормить надо! — запротестовала Йена.
Элгей с недоумением посмотрел на нее. В этот момент полицейский прищурился.
— Это ваш ребенок? — спросил он у Элгея.
— Наш.
— Как зовут?
— Рюрик, — ответила за Элгея Йена.
— Мамаша! Я вас не спрашивал!
— Мой сын, Рюрик. — ответил Элгей.
— В приемник их!
Йена пыталась протестовать, но ее и Элгея вывели и развели по разным кабинетам, точнее спецприемникам, а которых сидели молодые люди. Вместо одной из стен в которых была решетка.
Йена сидела на корточках, прижавшись к стене. Рядом с ней оказалась та самая девушка с синими волосами, что угощала ее водой в автозаке.
Она достала из-за пазухи папку и протянула Йене.
— Держи, это кажется, твое. Выпало у тебя, когда нас крутили.
Это оказалась медицинская карта.
— Спасибо! — радостно воскликнула Йена и прижала карту к себе.
— Как ты? Наверно беспокоишься о малыше? У тебя грудь не течет?
— Да… Что??? — Йена на секунду забыла, что она неделю назад стала матерью и от стресса не могла сообразить про какую грудь говорит девушка.
— Нет, спасибо. Все в порядке.
— Покажи ментам карту, тебя должны выпустить. — участливо сказала синеволосая.
— Ээээй!!! — крикнула Йена проходящему мимо полицейскому.
— Не орите, а то в одиночку посажу на 15 суток.
— Да подойдите! Мне к ребенк грудному надо.
Полицейский подошел, Йена вытянула карту через решетку и трясла ею.
— Что это за безобразие? — не понимал полицейский.
— Позовите главного, мне нужно показать ему карту ребенка. Я шла домой, а меня скрутили и увели сюда. А я просто мимо проходила.
— Дамочка, это вам не ресторан. Вы думаете, можно так просто вызывать кого захотите? Вы за решеткой.
— Вообще-то мне адвокат полагается.
— Пф… вот сидите и ждите.
— И как же мне ему позвонить?
— Никак.
В этот момент по коридору проходил старший лейтенант, который допрашивал их.
— ЭЭЭЭЭЙ!!! — крикнула ему Йена. Он обернулся, потом посмотрел на полицейского, который стоял рядом с решеткой, из которой виднелась рука Йены с картой.
— В чем дело? — наконец подошел он.
— Карта! Вот карта моего ребенка. Мы шли из поликлиники… отпустите меня! Вот же! Возьмите! — она трясла картой перед ним.
Полицейский взял карту, покрутил в руках и отдал старшему лейтенанту.
Тот взял ее, полистал и спросил:
— А что же вы раньше ее не показали?
— Так я выронила ее и мне скрутили руки! Я сознание потеряла! Отпустите меня к ребенку!
— Хм… похоже, что вы не врете.
— Можно мне домой? Я ни в чем не виновата!
Старший лейтенант постучал картой по решетке, пристально посмотрел на Йену, потом на полицейского, подумал и ответил:
— Можете быть свободны. — он вернул карту Йене. — Но впредь, не гуляйте во время беспорядков и будьте аккуратны. Гена, открой и выпусти гражданку.
— Хорошо. А мужа моего можно отпустить?
— Да, он тоже может идти.
Был рассвет. Йена и Элгей сидели на кухне и курили. На столе лежала карта. Грязная, потрепанная. Как будто будто вымышленного, едва
