— Простите, но куда пошёл ваш командир, — спросила девушка, — я рассчитывала поговорить и с ним тоже.
— Он… ему надо помедитировать в лесу, — нашёлся я.
— С телегой для дров? — недоверчиво спросила девушка.
— Пока тело работает, ум отдыхает, — уже с большей уверенностью сказал я, — а ему есть, над чем поразмыслить, ведь ночью мы видели…
Она тут же прижала ладонь к моим губам. Надо же, не побоялась, чай, не человеку рот закрывает; будь ситуация не такой серьёзной — щёлкнул бы зубами, дабы неповадно было. От пальцев девушки шёл едва уловимый аромат мяты.
— Ни слова больше здесь, — прошептала она, — ступайте со мной.
Мы двинулись вдоль деревни. Улицы снова были полны играющих детей и идущих по своим делам взрослых. На улице стояла ясная погода, и солнце было в самом зените.
— Вот мы и на месте, — она толкнула узорчатую деревянную калитку, ведущую во двор. Во дворе стояла изба, которой, судя по пыльным окнам, ещё предстояло пройти весеннюю уборку. Пустив меня, она юркнула следом и захлопнула дверь.
Я внимательно уставился на девушку, но она никак не могла заставить себя сказать хоть слово. После чего, открыв рот, всё же неловко спросила:
— Может… чаю?
Чая мне не хотелось, но отказываться я не стал. Надо же было хоть как-то начать разговор. Хотя я почти уверен: с травяными настоями из моей деревни её чай даже рядом стоять не будет. С другой стороны, вдоль стены висели засушенные венички из разных трав. Значит, в травах девушка всё же разбирается, что позволяло надеяться на то, что напиток будет не совсем уж гадкий.
Девушка ловко поставила глиняный чайничек в ещё горячую печь, после чего взяла две кружки и налила в них немного заварки.
— Так что же вы хотели нам рассказать? — спросил я.
Вместо ответа она подошла к окну и проверила, нет ли кого за ним. Мне все эти меры предосторожности порядком надоели, но я проявлял терпение, понимая, что на то должны быть веские причины. К тому же, вспомнив рассказ Дэмиена о странной собаке Павлова, следует радоваться тому, что хоть кто-то вообще решился нарушить привычный ход вещей и довериться нам.
— Когда-то нас оберегал речной дух, — грустно начала она, — и все беды обходили нашу деревню стороной. Разлив рек, наводнения, разбойники, пожары, засухи — дух защищал нас от всего. Мы же изредка молились ему, да раз в год устраивали праздник у реки в его честь. Это был единственный день, когда он приходил к нам, говорил с нами, он даже играл с маленькими детьми, и они очень любили его. И те, вырастая, помнили его ласку и любовь, и оттого жители деревни ещё более почтительно относились к нему. Не одно поколение защищал нас этот дух. И я, — наливая мне чай в чашку, она не выдержала и заплакала, — одна их последних, с кем он играл, кого баловал и ласкал.
Она протянула мне чашку. Я сделал глоток и поразился: девчонка крепко знала своё ремесло. Для напитка, приготовленного руками человека, чай был очень и очень хорош. Не травяные настои из родной деревни, конечно, но твёрдую четвёрку девушка однозначно заслужила. Я с удовольствием отхлебнул ещё.
— А потом… потом появился он. Квазиус, — всхлипывая, продолжала девушка, — чародей — самоучка. Он долгое время наблюдал за духом. Он… завидовал его власти и почитанию. Он считал унизительным нашу зависимость от духа. Его милость переменчива, как потоки воды — говорил он. Нельзя всё время полагаться на него. Его не слушали, пытались переубедить — бесполезно. И во время последней церемонии речной дух, почувствовав неприязнь Квазиуса, унизил его. Как — значения уже не имеет.
— Но это стало последней каплей, — печально продолжала она, не поднимая взгляда, — он вызвал его на поединок. Мы все были в ужасе — как же так? Как можно было сотворить такое святотатство? Но дух принял его вызов. А потом — потом была схватка. И оказалось, что Квазиус подготовился к ней значительно лучше, чем мы думали. В ярости он колдовал Дезинтеграцию — магию огня, должную полностью уничтожить свою жертву. Казалось бы — что речному духу такая магия, когда он может воссоздать себя из ничего? Как оказалось — опасна, да ещё как! Квазиус творил чары раз за разом. И в конце концов дух отступил, пообещав уйти, коль скоро ему тут не рады. Больше мы его не видели.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Девушка, не тронув свой чай, осела на пол и зарыдала. Меня же охватило какое-то странное безразличие.
— Но за такую могучую магию он жестоко расплатился, — плакала она, — его волшебная сила полностью изменилась. Она… извратилась! Вместо того, чтобы дарить свет и тепло, он теперь может лишь порождать мрак и холод…
В этот момент я понял, что моё тело перестало меня слушаться. А ещё через секунду надо мной оказался потолок. И не единым мускулом я не мог пошевелить…
— А вместо того, чтобы дарить жизнь, — зарыдала девушка, уткнувшись лицом мне в живот, — он вынужден отнимать её, чтобы поддерживать своё существование. Вот почему вас просили уйти отсюда. Вот почему вы здесь в такой страшной опасности! Родных односельчан он не тронет, хотя мы и прячемся, едва наступает ночь. Но других…
— Достаточно, Инайя, — прошелестел чей-то голос. Из-за занавеса, отделявшего спальню от остальной части дома, вышел человек. Волосы его были белы, как снег, кожа без единой морщинки… но глаза полыхали багрецом, и в них светился неутолимый голод.
Странный человек подошёл к нам и взял девушку за волосы, поднимая её. Та покорно встала. Он же прижался своей щекой к её лицу, после чего потянул за волосы ещё выше, заставив приподнять подбородок. Когда несчастная девушка задрала горло, он лизнул ей шею, чуть надавив на кадык. После чего, отпустив волосы, зарылся лицом ей в грудь и сделал глубокий вдох. Девушка, едва слышно всхлипывая, терпеливо ожидала, когда он натешится.
— Ну что же ты, дорогая, — бледный оторвался, наконец, от её груди и улыбнулся, — чистая работа. Умница моя.
Девушка же продолжала беззвучно лить слёзы. Бледный же обратил внимание на меня.
— Вот ты где, ночной беглец, — он подошел и наклонился ко моему лицу. Его пальцы ласково взяли меня за горло, — рассчитывал перекусить вами, но, вот незадача, ускользнули вы от меня! Ну да это неважно, — его пальцы начали смыкаться, мне стало не хватать воздуха, — Так даже лучше! Не люблю, когда всё слишком просто. Вот и сейчас — рассчитывал поймать вашего командира — и он снова умудрился ускользнуть от меня! Ну, ничего, тем слаще будет момент, когда он, наконец, окажется в моей власти. Ну полно тебе заливаться слезами, Инайя, — он отпустил моё горло и повернулся к девушке, — распорядись, чтобы этого ящера убрали с глаз подальше, да уделили внимание прочим. Орка и, главное, командира! — взять живьём. Трапезу я начну с орка: они быстро и яростно умирают, это раззадорит мой аппетит. Командир пойдёт на основное блюдо — его полная магии душа прекрасно утолит мой голод. А эту чёрную ящерицу — на закуску. Они так отчаянно цепляются за свои жизни — я вдоволь с ним натешусь…
Уже теряя сознание, я расслышал последние его слова:
— Храмовника нужно убить, едва представится шанс. Он опасен…
Глава 5.7
Глава 7. Лес, пропажа и поединок.
Я со своим големом, покорно тянувшим тележку, продвигался по лесу, ища дерево, которое могло бы пойти на дрова. Рискну предположить, что обычные дровосеки решают эту проблему так: ищут первое попавшееся дерево, достаточно большое, чтобы больше не рубить, но не настолько, чтобы топор или пила застряли на полпути без малейшего шанса вытащить инструмент обратно, после чего со свистом или песней приступали к работе.
Мне же такая роскошь была недоступна. Едва я находил подходящее дерево, как непременно оказывалось, что оно занято духом. И они, понимая, что я могу их чувствовать и слышать, пищали, шипели, умоляли не трогать их дерево. Проходя мимо ели, на которую я даже и не думал покушаться, помимо уже привычного шипения мне вслед полетела ещё и шишка, которая больно стукнула меня по голове. Я озверел — уже больше получаса ищу хоть что-то, минуя столько отличных деревьев, а тут ещё и это…
