- Разве ты не знаешь?
Мне хотелось, чтобы рассказала она. Она так интересно рассказывает. И всегда что-нибудь новенькое. Обожаю ее слушать.
У нее талант, а она его в землю зарывает. Могла бы деньги лопатой грести или, на худой конец, с трибуны речи толкать, а не торчать в этой своей лаборатории, где только и знают, что чаи гонять, еще вяжут крючком да про своих детей заливают, какие они у них умные. Вон Лида, тараторит без остановки, а толку-то, по десять раз все повторит. Хотя, вообще-то, она хорошая. С ней можно обо всем, она понимает. Когда мне было четыре года, я здорово в нее влюбился. Предлагал пожениться. Кстати, так до сих пор и не ответила.
Мария напевает.
И так хорошо. Оттого что все вот так. Как будто все знало, что мы придем. И лучше быть не может.
Мы сидели на скамейке, и я подумал, что бы такого подарить Марии? На Новый Год. Долго думал.
В теплые вечера мы выходили с Марией на балкон. Она включала музыку, или мы просто сидели в тишине. Со двора доносились обрывки разговоров, издалека, из-за домов, звонки трамваев.
- Что это? Вон там.
- Это телебашня.
А зачем она? Чтобы мы могли телевизор смотреть. Их там делают? Мария объясняла. Я слушал ее голос. Блаженствовал, слушая ее голос. Мурашки по коже. Она откусывала от яблока, показывала куда-то за черные во тьме крыши, называла звезды по именам или укладывала волосы, держа в зубах заколки, и была в халате или в платье, или в блузке (нежно розовой с белым), это всегда была она. Она рассказывала, мечтала или шутила. Она знала все на свете. Моя Мария.
(В комнате светло. Бледные розы на потолке. Красный торшер. Телевизор, который обычно работал без звука. Просто создавал обстановку.)
Ну конечно, я так и не придумал, что подарить ей. И в последний день бросился метаться по магазинам. Протискивался к прилавкам, терялся, а вокруг шумело, люди толкались, высматривали что-то. Кассирши с суровыми лицами. Гам. Автобусы фыркали, снег переливался как полярное сияние. И все торопились. Никто ничего не придумал заранее. Несли елки, задевали ими всех вокруг, пытались втиснуться с ними в автобусы, в машины или привязывали сверху, а изо рта валил пар. Морозно. От сверкания фольги шалели глаза. Я пытался приткнуться то к одной очереди, то к другой и все не знал, что же теперь делать. Наконец встал и решил стоять до конца, будь что будет. Нервное оживление, давка, болтовня. Я так устал, что перестал смотреть на часы. Пальцы не гнулись. Я чуть не плакал. Почему было не купить конфет? Стоять не хотел?
Кончилось тем, что я приехал на такси с бутылкой шампанского.
Подарил. Мария обрадовалась. Как удачно! А я с ног сбилась.
Я объяснил: "Это подарок".
Я ужасно гордился, что так здорово придумал.
Мария подарила мне Гофмана. И я погиб. Я перечитывал его бесконечно. После каждой новой книги.
Пришла Лида, и мы пировали вместе. Я заявил, что буду пить шампанское. Как-никак, это я его купил. Мария посомневалась для виду, - двенадцать лет все-таки, - но налила. А потом я отправился спать. Они остались вдвоем, и когда дверь приоткрывалась, я вдыхал табачный запах и запах елки и прислушивался к музыке и разговору.
Лида и в этот раз осталась на ночь, и мы завтракали втроем, доедая остатки торта и бутерброды, а на улице было еще совсем темно.
Через год Лида пришла уже не одна. С мужем. Правда, тогда он был еще женихом. Он с невозможно серьезным видом прилеплял шарики к потолку, потерев их предварительно об голову. Выглядело уморительно. Он спросил меня, кем я хочу стать.
Я сказал: "Пока не знаю. Чему понравится учиться".
Он промямлил: "Образование, это конечно..."
Кажется, я подумал: "Неужели у них с Лидой это серьезно?"
Вобщем-то он мне нравился. Фуфельный, конечно, тип, но зато не зануда. И не нытик. Может быть, что-нибудь и будет из него.
Лида хотела, чтобы я был на свадьбе. Мария спросила, пойду ли я.
- Скажи ей, что я хочу, но ты меня не взяла, потому что я еще маленький.
Она сказала: "Ладно".
Они принесли в подарок пластинку с джазом. Дрезденский фестиваль. Бегемот в котелке на конверте. Мы ее сразу же прослушали. Помню, как они болтали под "New Orlean's" и мешали мне слушать. Жених не курил. Он и теперь не курит. И все так же пытается шутить. Все так же.
Между прочим, я раскопал две катушки с "Роллинг Стоунз". Раньше я их не слышал. "As Tears Go By", "Angel". Я заболел. Мария удивлялась, как она могла про них забыть.
Она никогда не задавала этого дурацкого вопроса: "Что тебе подарить?"
Взрослые не могут понять, что этим вопросом они лишают подарок самой главной его прелести - неожиданности. Они боятся ошибиться и подарить что-нибудь не то, вот и стараются выяснить, чего бы тебе хотелось самому, а то еще идут дальше и просто дарят деньги. Купи себе сам что-нибудь. Но Мария всегда знала, что подарить мне, знала даже лучше, чем я сам. Она-то уж точно не стала бы дарить мне какую-нибудь муру или превращать выбор подарка в пытку.
И если это был фотоаппарат или магнитофон, Библия или японские гравюры, Гофман или Ремарк, то это был подарок на всю жизнь.
На четырнадцать лет она подарила мне гитару. Я тогда не знал толком, как ее брать-то надо, но она показала мне. Время от времени я бренчал на ней, но никогда не ставил целью научиться играть как следует. Просто со временем запоминал новые аккорды и учился брать некоторые пассажи. После того как я четыре года промучился со скрипкой, у меня появилось отвращение к регулярным занятиям.
Гитару эту я взял с собой в общежитие, и она почти всегда была со мной.
И вот я сидел на скамейке в саду и пытался сыграть один пассаж из Хендрикса, но у меня никак не получалось, а Мария вышла с веранды и спустилась по крыльцу. Она подошла ко мне со стаканом в руке.
- Я сделала тебе фруктовый коктейль.
Она села рядом и некоторое время наблюдала за мной. Наконец, мне надоело, я отложил гитару в сторону и стал пить коктейль.
- Пальцы как деревянные, нисколько не слушаются.
Дрожат. Это от допингов, наверное. Мария кивнула. Да, наверное.
- Вообще-то, я и раньше все время ошибался, - признался я.
А она вдруг сказала: "Я знала, что тебе не нужно было поступать туда".
- Что толку во всех наших знаниях, если вечно оказывается, что уже слишком поздно, чтобы ими воспользоваться!
- Да, наверное, - согласилась она.
- Я еще не встречал человека, который бы так умел делать коктейли.
Она расцвела.
- Нравится?
Я пойду, принесу еще. Она поднялась и пошла. Я смотрел на нее как когда-то, любуясь ее походкой.
Однажды в мае была гроза, и я открыл окно, чтобы впустить ее, и пахло свежестью, как пахнет только в мае, и только когда гроза, все шумело, а потом стихло, и было прохладно. И Мария пришла вся мокрая и сказала: "Под самый ливень попала!"
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
