Бол’демник был лишь одним из множества их прибежищ. Столь же часто их можно было встретить на Вестрале, на Сиккеме IV или на Безумстве Карликса. Но все планеты были одинаковы для капитана Ла и ее спутников, ибо всякий раз они уходили за пределы космопорта не далее чем на пять километров, а их контакты с аборигенами ограничивались портовыми служащими, торговцами, информационными брокерами и теми, чей удел – развлекать клиентов.
Бизнес команды «Скорбного» был ненадежен: внутрисистемные торговые пути были наводнены пиратами, гиперпространственные маяки встречались редко, а любая ошибка в расчетах могла стоить жизни. Цена на топливо была заоблачной, продажных чиновников приходилось подкупать непомерными взятками, а налоги на импорт и экспорт менялись в хаотичном порядке. Задержки вели к тому, что грузы пищевых продуктов теряли свою свежесть, а то и вовсе портились до состояния непотребства. Помехи множились с каждым днем, а заработок был скуден. Чтобы жить такой жизнью, нужно было очень любить свою работу – или, вероятно, находиться в бегах: от закона, от себя самого или кого бы то ни было.
Должно быть, из-за чрезмерного количества выпитого грога, а также потом и кровью заработанных кредитов, просаженных за игровым столом, – а еще, возможно, в качестве расплаты за бесконечные кутежи – тревоги о предстоящем полете всплыли на поверхность разума капитана Ла подобно воздушному шару, надутому под водой, а затем отпущенному на свободу.
– Чтобы никаких оплошностей в полете, – мягко предостерегла она команду, пока они шли по посадочной площадке к ожидавшему их кораблю.
Услышав знакомый эвфемизм, который Блир’ частенько использовал, желая сообщить о надвигающейся катастрофе, ее спутники расхохотались – все, за исключением балосара: тот в притворной стыдливости понурил голову, а его двойные усики-антенны приобрели насыщенный цвет.
– Вас понял, капитан, – сказал Маа Каап. – Никаких неуместных недосмотров…
– Непоправимых ошибок, – вставил калиш, ПеПе Рош.
– Дурацких выходок, – завершил Ду Зуто, чьи близко посаженные, загнутые внутрь бивни нуждались в тщательной полировке.
Капитан дала им вдосталь насмеяться.
– Я вовсе не шучу, – сказала она, когда они подошли к трапу «Скорбного». – И повторю снова: у нас на корабле полная демократия. Я ваш капитан лишь потому, что лучше других знаю, кто из вас в чем силен. – Она покосилась на Блир’а. – Разве я учу тебя пилотировать? – Затем на Семасалли: – Разве оспариваю курс, который ты проложил?
– Нет, капитан, – отчеканили оба.
– Вот я и прошу вас не как командир, а как член команды, которая пока еще видится мне компетентной в своей области. – Тогрута выдохнула, и три ее полосатых головных отростка затрепетали. – Либо мы хорошенько заработаем на этом рейсе, либо опять побредем к хаттам за ссудой.
Даже Вандау, который чаще других имел дела с хаттами, застонал от этих слов.
– Вот именно. – Ла повернулась к высокому клатуинцу. – И даже не думайте, что нам удастся выбить ссуду законным путем. Ни один банк, дорожащий своими деньгами, не примет «Скорбного» в залог.
Маа Каап и Блир’ обменялись быстрыми взглядами, и забрак проронил:
– Прости, что поднимаю эту тему, капитан, но прошлым вечером кредитки тебя не больно-то заботили…
– Следи за своим языком, – гаркнула Ла на первого помощника, с трудом сдерживая улыбку.
– А я уж подумал, ты и корабль готова отдать тому писаному красавцу, – встрял ПеПе, тоже решивший подразнить капитана.
Ла отмахнулась:
– Я просто дурачилась. Играла с ним.
– В игрушки, не иначе, – прыснул Маа Каап. – Малец был как раз в том возрасте, когда без них никуда.
Капитан уперла руки в бока:
– Я могу быть весьма убедительной, когда захочу.
– О да, а вчера – особенно, – вставил Зуто, вызвав очередной хор смешков.
Они вошли в кают-компанию «Скорбного», где их ожидал 11-4Д.
– Все в порядке? – спросила тогрута дроида.
Тот поднял три манипулятора, изобразив нечто похожее на приветствие:
– Тип-топ, капитан.
– Груз на борту? Все на месте?
– На борту и на месте, капитан.
– Ты проверил температуру?
– В каждом трюме, капитан.
Она удовлетворенно кивнула:
– Ну тогда хорошо.
Экипаж разбрелся по рабочим местам, и каждый приступил к своим обязанностям. Блир’ и Семасалли отправились в рубку, Зуто, Вандау и ПеПе – проверить, надежно ли закреплен груз, Маа Каап и 11-4Д – задраить входной люк, а капитан Ла – получить разрешение на отлет у диспетчеров Бол’демника.
Без каких-либо фанфар корабль покинул гостеприимную планету и совершил прыжок из холодных небес в преисподнюю гиперпространства. Ла все еще сидела у панели связи, когда Блир’ вызвал ее из рубки:
– Нам нужно твое мнение по одному вопросу.
– С каких это пор? – удивилась она.
– Я серьезно.
Она прошла по коридору и нырнула в люк кабины, где Семасалли уже тыкал пальцем в мигающий огонек на приборной панели. Небольшая металлическая табличка под ним гласила: «ТЕМПЕРАТУРА В ГРУЗОВОМ ТРЮМЕ №4».
– Слишком жарко или слишком холодно? – уточнила Ла у дресселианца.
– Слишком холодно.
Ла ткнула указательным пальцем в огонек, но тот продолжил мигать.
– Забавно, а раньше срабатывало. – Она заметила, как Семасалли хмурится. – Что думаешь?
Он шмыгнул носом и провел рукой по безволосой, покрытой глубокими бороздами голове, имевшей ту же форму, что и мозг, который в ней содержался.
– Возможно, термостат барахлит.
– Или?
– Или один из грузовых контейнеров открылся.
– Сам по себе?
– Может, из-за тряски во время гиперпрыжка, – подал голос Блир’ с пилотского кресла.
– Ладно, сходим проверить. – Она перевела взгляд с Блир’а на Семасалли и непонимающе встряхнула головой. – Вы чего-то недоговариваете, парни…
Блир’ ответил за обоих:
– Помнишь того забрака, с которым Маа говорил в кантине?
– В которой хоть кантине? – уточнила капитан. И тут же нашлась: – А, да, помню. Он напрашивался в пассажиры.
Семасалли кивнул:
– Ему дали пинок под зад на предыдущем грузовозе. Он не объяснил, почему, но Маа учуял неприятности и сказал, что мы не можем взять его на борт.
Тогрута поняла, куда клонит штурман, и кивнула:
– Ты считаешь, у нас безбилетник.
– Закралась такая мыслишка, да, – ответил дресселианец.
– И поэтому ты вызвал меня, а не потопал на корму сам.
– Именно.
Капитан поморщилась, и ее лицо стало похожим на физиономию Семасалли.
– Если бы кто-то баловался с системой защиты от проникновения, мы бы тут же узнали.
– Если только наш гость не явился вместе с грузом, – предположил Блир’.
– Хочешь сказать, в одном из контейнеров?
Пилот кивнул.
– Тогда он сейчас не мягче сосульки. – Ла повернулась к Семасалли. – В четвертом трюме есть камеры наблюдения?
– Смотри сюда, – указал штурман, повернувшись к статусной панели.
Ла уперлась руками в панель и наклонилась, пока дресселианец выводил на экран зернистые изображения трюма. Наконец он нашел ракурс, который искал: открытый грузовой контейнер в клубах пара от хладагента и партия дорогостоящей рыбы, которая уже начала портиться.
– Вот хаттов… – Ла замолкла, потому что следующий ракурс ошарашил ее еще больше.
Часто заморгав, Блир’ спросил:
– Это то, о чем я думаю?
Ла нервно сглотнула и наконец обрела голос:
– Что ж, это определенно не забрак.
* * *
Плэгас восседал на крышке одного из меньших по размеру грузовых контейнеров, когда входной люк начал открываться. Пробудившись в тот момент, когда «Скорбный» совершил прыжок на сверхсветовую, он сидел без движения все то время, пока члены экипажа проверяли груз, но сейчас наконец решил откинуть капюшон своего пропитанного кровью плаща. У входного люка стояла тогрута – капитан корабля, а рядом с ней – мускулистый забрак, пятнистый клатуинец ростом со среднего мууна, аквалиш двуглазой разновидности и чешуйчатый кроваво-красный калиш; лицо последнего напоминало морду одной из летучих мышей, которыми Плэгас питался на Бол’демнике, и от него исходили мощные феромоны. У всех пятерых имелись бластеры, но лишь клатуинец нацелил свой на Плэгаса.
– Ты не числишься в грузовом манифесте, незнакомец, – бросила капитан Ла, шагнув в трюм. Изо рта у нее вырвалось облачко пара.
Плэгас простодушно развел руками:
– Вынужден признать, я здесь без билета, капитан.
С опаской приблизившись, капитан указала на открытый контейнер, стоявший в нескольких метрах от него:
– Как ты ухитрился в нем выжить?
Плэгас повел рукой, подражая капитану:
– Из даров моря вышла вполне удобная постелька.
