Мгновения просветления прошли и мой разум снова погрузился во мрак и отчаяние. Цвета мира потеряли для меня яркость. Жизнь окончательно утратила краски.
– После этой прогулки ты сама не своя, – пробился до меня голос Жанит. – Ты ничего не ешь. Не спишь. Не говоришь, – женщина села напротив меня. – Да что интересного в стене!? – вскричала она, вскакивая со скамьи, а я перевела на неё свой бессмысленный взгляд. – Тебе словно наплевать на мир. Тебя год не было. А вернувшись, ты изменилась до неузнаваемости, – она дотронулась до моих жирных волос, свисающих сосульками тёмного золота. – Волосы стала отращивать. Ни на кого не кидаешься как прежде, – женщина опустилась на лавку.
В нетерпении Жанит поднялась и прошлась по избе, а после уселась на краю лавки. Мой бездумный взгляд не отрывался от нее, следя за каждым ее движением, словно готовился к долгому расставанию. Она повернула ко мне голову. В её глазах стояли еле сдерживаемые слезы. Поджав губы, женщина накрыла своей рукой мою руку. Ее ладонь была теплой, как всегда. Ее тепло было приятным, не отталкивающим. Волнение выдавала легкая дрожь.
– Я хочу, чтобы это была ты, – решилась Жанит.
– Не проси об этом, – безжизненным голосом отказала я ей, догадываясь о смысле просьбы.
– Сдержи свое обещание! – вскричала женщина, опускаясь рядом со мной на колени и обнимая меня за талию. – Ты думаешь, что мне легко будет жить без тебя? – спросила она, поднимая свое лицо ко мне. – Последние месяцы ты сама не своя, – женщина схватила мои руки и расцеловала их. – Ты ведь не просто так спокойно отправляешься зимовку, я знаю это, – из ее глаз хлынули слезы. – Ты хочешь умереть. Ты зовёшь смерть, – она спрятала заплаканное лицо у меня на животе. – Прояви ко мне милосердие, я не хочу снова пережить то, что пережила после твоего ухода! Я не хочу умереть как собака, – ее голос срывался. – Я хочу умереть от рук человека, – Жанит пристально смотрела в мои глаза. – Я хочу умереть от твоих рук, – прошептала она свое заветное желание.
– А как же я!? – вскричала я, подскочив со своего места и освобождаясь из объятий моей подруги. Все же удалось подруге задеть замершие чувства. – Ты обо мне подумала? – я наклонилась к ней, взбешенная ее просьбой. – Как я буду жить, убив тебя? – из моих глаз брызнули слёзы злости и обиды. Я встала и отошла на середину комнаты.
– Вот теперь ты настоящая, – Жанит поднялась с колен. – Я думала, что никогда не увижу тебя настоящей, – она подошла ко мне и стерла с моего лица слезы. – Этот год изменил тебя, – женщина обняла меня. – Я рада, что узнала тебя такую, – подруга отступила от меня и вернулась на скамью. – Исполни мою просьбу. Не перебивай, – остановила она мои возражения. – Ты уйдёшь, а с кем останусь я? Я здесь никому не нужна. Моя жизнь мне не принадлежит. Я всё ещё жива только потому, что я твоя подруга. Я могу выбрать только свою смерть. Я бы убила себя еще раньше, – Жанит закусила нижнюю губу. – Но это грешно. А ты можешь меня убить.
– Я не хочу твоей крови, – я шмыгнула носом, а из глаз полились слёзы.
Я понимала свою подругу. Смерть – это единственное что оставалось смертнику. Более ничем он не мог распоряжаться. Это его свобода. Это всё на что он имел право. И более ни на что. Посмотрев на свои руки, которые лишили жизни тысячи людей. Убивать у меня получалось лучше всего. Даже детей я учила своему делу. Я горько улыбнулась. Не убивать, а выживать любой ценой…
Из моих глаз снова хлынули слёзы горечи и беспомощности. Вспомнились дети. Это я толкнула их на этот гиблый путь. Не будь меня, они бы, возможно, до сих пор были бы в академии.
– Вот и сейчас ты не обо мне думаешь. Ты думаешь о ком-то другом. И этот кто-то тебе очень дорог, – только конец фразы подруги долетел до меня. Я виновато опустила глаза. – Ты не монстр, – тихо произнесла Жанит. – Я хочу, чтобы именно ты убила меня, потому что ты не будешь гордиться этим. Ты станешь горевать, – она подняла на меня умоляющий взгляд. – Но ты станешь и радоваться тому, что освободила меня. А я буду вечно тебя благодарить, – она опустила глаза к полу.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– За смерть не благодарят, – возразила я ей.
– А я буду, – не согласилась она. – Ты не сможешь уйти, оставив меня здесь. Твоё тело здесь, но сердце, душа с кем-то другим. Где-то в другом месте. Для тебя я якорь, не дающий покинуть эту гавань. Ты сможешь двигаться дальше, только освободив меня.
А освободить ее означало убить.
Я шагнула к ней резко, но Жанит не испугалась. Она лишь ободряюще улыбнулась. Нам обеим было известно решение. Я прижала её голову к себе, а она обхватила меня за талию своими руками. Глаза щипало, но слезы уже не лились. Это было неизбежно. Когда-то давно я ей это пообещала. Настало время сдержать свое слово. Тянуть больше не имело смысла. Завтра утром я ухожу на зимовку. Она станет моей последней зимой.
– Я всегда буду с тобой, – тихо прошептала Жанит, и её голос прозвучал приглушенно.
Я ничего не ответила. Только сильнее сжала зубы, чтобы не закричать. Закрыла глаза, обхватывая руками голову подруги. Один резкий рывок, и противный хруст ломаемых костей в шее разнесся по избе. Её руки, только что обхватывавшие мою талию, безвольно опустились. Безжизненное тело стало оседать. Подхватив его подмышки, я потащила остывающее тело к кровати, на которой спала Жанит.
Положила тело на деревянную кровать. Омыла подругу. Надела на Жанит лучшее её платье. Сложила ей руки на животе и в последний раз посмотрела в уже помутневшие глаза моего последнего друга в этом мире. Я боялась увидеть в них боль и страдание, но даже смерть не смогла стереть выражение радости с лица женщины. Презрительная улыбка появилась на моем лице: хоть кому-то мое умение принесло радость.
Одну лучину я воткнула в руки Жанит. Похоронить мне её не удастся. Времени нет. Скоро начнется новый день, и мне придется покинуть лагерь смертников навсегда. Разлила по стенам, потолку и полу горючую жидкость из запасов Волопаса, которые он оставил мне. Зажгла спичку и бросила ее.
Выходя из избы, я не стала закрывать дверь. Пламя уже полыхало за моей спиной, распространяясь все быстрее и быстрее. Отойдя на небольшое расстояние, я обернулась посмотреть на горящий дом. Он уже весь был объят огнем в лучах восходящего солнца. Вскоре поднялся шум в лагере смертников, но меня уже не было там: я направлялась на место своей зимовки.
Находилось оно почти у самого Разлома. Шла я не торопясь, ничего не видя вокруг, ничего не чувствуя. Потеряла счет времени. Дойдя, села у каменной глыбы и облокотилась на нее. День, ночь, дождь, солнце – ничто не могло вывести меня из ступора. Разве что голод… Да и ела только тогда, когда в животе появлялась сосущая боль. Порой казалось, что я уже умерла и стала камнем, забыв, как шевелиться. Взгляд направлен в одну точку, через пропасть. Никакой шум не мог привлечь моего внимания.
Наверное, поэтому мой разум не сразу понял, что происходило. Передо мной появилась женщина. Она схватила меня за грудки и начала трясти. Ее слова медленно доходили до моего застывшего сознания.
– Да очнись же ты! – кричала рыжеволосая женщина, залепив звонкую пощечину.
Я перевела на нее бессмысленный взгляд. Боли от удара даже не почувствовала.
– Прекрати, Лоара, – слева вмешалась другая, светловолосая и зеленоглазая. – Ты же так убьешь ее!
Лоара вняла совету подруги и отпустила меня. Безвольное тело по камню сползло вниз.
– И ЭТО спасет наших детей?! – пальцем указав на меня, возмутилась рыженькая.
Дети. Слово эхом прошлось по венам, набатом прозвучало в ушах. Вот ради чего нужно жить. Разум освободился из оков оцепенения. Спина выпрямилась, взгляд обрел осознанность, мышцы налились было силой.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
И я вспомнила этих женщин. Магички. Лаиза – мать Иргида, Лоара – Эрбель.
– Что вы здесь делаете? – мой голос скрипел, как несмазанное колесо, после долгого молчания.
– Мы пришли за тобой, – сразу ответила Лаиза. – Спаси наших детей! – она опустилась на колени передо мной и схватила за руку, целую тыльную сторону ладони.
