День святого Валентина» отомстили с лихвой.
И вы всё ещё будете утверждать, что это Капоне — исчадие ада? Он милый и добрый. Один из учителей Сонни сообщил Алю, что одноклассники его сына мечтают поплавать в его бассейне. Нет вопросов, пусть приходят, но только с письменными разрешениями от родителей. В назначенный день на Палм-Айленд явились ни много ни мало 75 детей; пока они резвились в воде, слуги подготовили угощение: жареная курица, кока-кола, газировка. Прощаясь с гостями, Сонни подарил каждому по коробке конфет. Несколько дней спустя в поместье Капоне явилось с полсотни взрослых — на званый ужин и «концерт». При входе каждого просили предъявить приглашение, напечатанное типографским способом, и выдавали взамен значок с американским флагом. По меньшей мере 32 приглашённых были известными в Майами людьми. Как писала «Майами дейли ньюс», один из них приветствовал прибытие во Флориду «нового бизнесмена» и подарил ему перьевую авторучку.
Оппозиция решила, что всё это делается, чтобы добропорядочные граждане прониклись симпатией к Капоне. Во всяком случае, обе вечеринки пришлись очень кстати: 10 июня судья Барнс возобновил слушания по делу о нарушении общественного порядка; прокурор Хоторн требовал опечатать дом на Палм-Айленде и не пускать туда Капоне. В первый же день судебного процесса он вызвал 13 свидетелей, которые подтвердили, что дома у Капоне им предлагали спиртное. Свидетель Томас Панкоуст показал, что дом Капоне был местом для сборищ опасных и подозрительных личностей, но во время перекрёстного допроса сознался, что в подвале его собственного отеля «Панкоуст» в Майами-Бич стоят игровые автоматы. На следующий день в качестве свидетеля вызвали Карла Фишера, одного из отцов-основателей Майами-Бич, который весьма резко высказался о Капоне, представляющем, по его мнению, угрозу для местного общества. Сменивший его Родди Бёрдайн выражался дипломатичнее, но был вынужден признать, что в доме у Капоне подавали шампанское. Гиблин и его коллега Гордон задавали свидетелям вопросы, из ответов на которые становилось ясно, что никаких доказательств незаконной деятельности те привести не могут, просто им ненавистен Капоне. Защита свидетелей не вызывала, а просто потребовала закрыть дело, что и было сделано 14 июня.
Как только судья Барнс вынес это решение, главный адвокат округа Дейд Джордж Маккаскилл выдвинул против Капоне четыре обвинения в лжесвидетельстве — по поводу заявлений, сделанных им под присягой в мае этого года. Если бы Капоне признали виновным, ему грозило бы до восьмидесяти лет тюрьмы. Но Маккаскилл слишком спешил — ему нужно было набрать политические очки в связи с грядущим переизбранием на должность, и он не принял во внимание, что дело о неправомерном лишении свободы, материалы которого послужили основанием для его обвинений, ещё не завершено. По совету адвокатов Капоне немедленно отрёкся от своих показаний, и все обвинения пришлось снять.
На всякий случай Капоне подготовил себе «запасной аэродром»: в последнюю неделю июня Винсент Гиблин купил большой участок пустующей земли в Дирфилде, округ Броуард — чуть больше 20 гектаров, зажатых между двумя каналами, в двух милях от ближайшей дороги; позже его назовут «островом Капоне»[47]. Аль собирался построить там усадьбу с плавательным бассейном, полем для гольфа и теннисным кортом; архитектурная фирма из Нью-Йорка даже подготовила чертежи. Адвокат также подыскивал землю в Национальном парке Эверглейдс на южной оконечности Флориды, чтобы Капоне поставил там охотничий домик. Но в конечном счёте оба проекта застопорились.
Тем временем другой юрист Капоне, Эдди О’Хара, справлял новоселье: в 1930 году он вместе с гражданской женой перебрался в новый дом с бассейном и катком в Холли-Хиллс — пригороде Сент-Луиса, штат Миссури. Ловкач Эдди, всегда державший нос по ветру, наверное, почуял, что его направление меняется, и попросил репортёра местной газеты «Сент-Луис пост-диспетч» устроить ему встречу с агентом налоговой службы; тот свёл его с 42-летним Фрэнком Дж. Уилсоном, которого Элмер Айри откомандировал в Чикаго.
Уилсон приступил к работе только 23 мая, получив под своё начало пятерых сотрудников и оборудовав офис в здании городского почтового управления. «Дело Альфонса Капоне» за номером SI-7085-F, с пометкой «Специальное расследование», было заведено ещё 15 октября 1928 года спецагентом А. П. Мэдденом, но далеко продвинуться не удалось: у Капоне не было счёта в банке; он никогда не выписывал чеков и не выдавал расписок; для передачи денег он использовал посредников, которые назывались другими именами или меняли почерк; всё, что только можно, он норовил оплатить наличными; дом в Чикаго был оформлен на мать, дом в Майами-Бич — на жену; в банде велась двойная, а то и тройная бухгалтерия с использованием специального шифра. Сведения о расходах Капоне можно было собрать в магазинах и отелях: так стало известно о покупках дорогой мебели, сшитых на заказ костюмов, позолоченного обеденного сервиза, «линкольна», о счетах за телефонные разговоры на общую сумму 39 тысяч долларов и о многих тысячах, потраченных на вечеринку в честь боя Демпси с Танни. Такую информацию нельзя было использовать в качестве улики, хотя она и могла произвести впечатление на присяжных.
Нужны факты, факты... «Я крался по грязным улочкам Сисеро, где одно движение мизинца Аля имело силу закона, — вспоминал позже Уилсон, — но не было ни единой зацепки, чтобы доказать, что хоть один доллар из крупных игорных домов, букмекерских контор, борделей или подпольных распивочных попал в его закрома». Потенциальные свидетели не являлись на допрос даже по повестке, предпочитая сбежать из города, а если и являлись, то либо отказывались отвечать на вопросы, либо лгали: за дачу ложных показаний могут посадить в тюрьму, а за правдивые тебя прикончат — выбор очевиден. Айри говорил, что Уилсон «будет спокойно сидеть и листать гроссбухи по восемнадцать часов в день, семь дней в неделю, всегда, если захочет в них что-нибудь обнаружить». Ему как раз посчастливилось найти три таких гроссбуха, изъятых во время полицейского рейда 1926 года в одном из игорных заведений Капоне. Страница была разграфлена на колонки с названиями: «Кости», «21» и «Рулетка»; итоговые суммы потом делились на меньшие, которые получали «город», «Ральф», «Пит» и «А.». Сравнивая образцы почерка с подписями на документах о вкладах в банках Сисеро, оперативники вычислили бухгалтера; осталось установить его настоящее имя.
И вот — подарок судьбы: за обедом О’Хара сообщил Уилсону ценную информацию о доходах Капоне, с которых тот не платит налогов, а также имя бухгалтера, который вёл «настоящие» книги, — Лесли Шамвей. А
